— Надо было пойти.
— Я ходила…
— И что же?
— Ничего.
— Да я сам знаю, что ничего! Я не о том… Как она, как выглядит?
— На вид эффектная, ничего не скажешь, но… грубовата. Я позвонила, а она захлопнула дверь у меня перед носом. Я опять. Она открыла, вытаращилась и спрашивает: вы, собственно, кто такая? Я говорю: жена. Она: как, как? Жена. Чья? Его, говорю я, еле сдерживаясь от возмущения. В конце концов, она могла бы меня хоть в прихожую впустить, предложить стул.
— А она?
— Да что она? Я думала, спустит меня с лестницы или просто наплюет в глаза. У нее даже цвет лица изменился…
— Видишь, ты ее разволновала…
— Да, но пойми и меня. Не понимаю, говорю, что вас удивляет. А вот мне и правда удивительно, почему вы не отвечаете на его любовь. Как вы можете быть такой жестокой? Я говорю: в мире нет другого такого доброго, мягкого, интеллигентного человека. А пользоваться его слабостями… ух, взяла бы я эту книжку да как ахнула тебя по башке!
— Это ты ей?
— Нет, это уже тебе…
Муж вскакивает как ужаленный, нервно расхаживает по комнате, вынимает из кармана пиджака сигареты, закуривает.
Шура смотрит на него с изумлением:
— Ты куришь?
— Как видишь, — раздраженно отвечает он.
— Помнится, от блондинки ты поседел, но до курения она тебя все-таки не довела.
— Сколько раз я просил: не напоминай мне о блондинке!
— Да успокойся ты, я не напоминаю. Я вообще о ней ничего плохого сказать не могу. Женщина как женщина. Я ей даже завидовала…
— Ты — ей?!
— Ты так страдал из-за нее…
Муж лихорадочно затягивается дымом, смотрит на Шуру, словно что-то соображая, и вдруг падает на колени, обнимает ноги жены, зарывается головой в подол ее платья.
— Я подлец, Шура! Убей меня! Прогони меня! Зачем я тебе нужен такой? Хочешь, я повешусь?!
— Ударь себя по губам, и чтобы я больше этих слов не слышала! Глупости какие!
— Но, Шура, я ничтожество, негодяй! Чего только ты из-за меня не натерпелась! А зачем?.. Знаешь, когда я уходил к той, как ты ее называешь, блондинке, я поклялся себе: будь что будет, а к Шуре не вернусь! Шура слишком благородна и добра, чтобы ее можно было так унижать! Не вернусь!
— Так и сказал?
— Да.
— Но ведь вернулся!
— Потому что подлец, Шура…
Она тоже опускается на колени, обхватывает его голову теплыми ладонями, целует в темя.
— И хорошо сделал, что вернулся. Знай: я всегда тебя жду! Даже если ты уйдешь насовсем, все равно буду ждать! Бедный ты мой! Смотри-ка, лысеть начал… с макушки. Это, как говорится, от чужих подушек.
— Лысеть? Врешь! Сильно?
— Как тебе сказать…
Муж бросается к зеркалу, пытается разглядеть свою макушку, торопливо причесывается то так, то этак, стараясь прикрыть волосами новорожденную плешь. Шура смотрит на него сначала сочувственно, потом раздраженно, потом гневно.
— Ничего, скоро голова у тебя станет как задница у павиана… тогда ты навсегда вернешься ко мне.
— Не волнуйся, не вернусь, — огрызается он, возясь у зеркала.
— А я и не волнуюсь. Я подожду, пока тебе везде дадут коленкой и ты сам прибежишь ко мне… Но я уже не буду такой дурой, как сейчас. Вот ей-богу, оболью тебя бензином и подожгу…
— Не сомневаюсь, что ты на это способна, — ворчит муж, продолжая камуфлировать лысину.
— Интересно, какие у тебя основания? — возмущается Шура.
Видя, что разговор принимает серьезный оборот, муж отступает.
— Ну ладно, ладно, — говорит он. — Я всегда утверждал, что ты феноменальная женщина! Я недостоин того, чтобы ты ноги об меня вытирала! Конечно, бывает, что сгоряча наговоришь лишнего, но истина все-таки в том, что ты — женщина на все времена. Сядь, отдохни, ты выглядишь усталой…
Шура садится.
— Странно, что ты это замечаешь.
— Да уж как не заметишь! Вид у тебя того…
— Да нет! Я не о том, что я плохо выгляжу, а о том, что феноменальная. Странно, что ты это еще замечаешь.
— Так ведь я столько лет живу с тобой рядом!
— Да, правда, — вздыхает Шура. — Я феноменальная идиотка. Где ты еще найдешь такую жену, чтобы родила тебе троих замечательных детей и ничего не требовала взамен?
— С последней зарплаты я оставил тебе одну десятку. Я свинья.
— О-ох… я даже не про деньги, хотя — что такое десять рублей на четыре рта? К тому же мне помогают твои родители, они удивительные люди. А вот ты…
— Да, я скотина, а может быть, еще и хуже… Но, Шура, сама посуди, что мне делать, если я так легко влюбляюсь? Раз — и втрескался!
— Молчи, ни слова больше! Я так тебя понимаю!
— Нет, ты не понимаешь! Я и сам не понимаю, и это понять невозможно. Я, наверное, болен… Разве можно влюбляться на каждом шагу? Форменное безобразие!.. А с другой стороны, Шура, если честно: что в этом плохого? Любовь, если хочешь знать…
— Да-да, ты мне уже говорил: любовь, как и талант, дается не всем.
— Вот именно! Уже говорил, да?.. Так вот, если я, вернее, коль скоро я являюсь одним из немногих избранных…
— …то никто не вправе профанировать этот священный дар. Знаю и согласна. А все-таки должна предупредить: в один прекрасный день я выцарапаю тебе глаза.
— Мне?!
— Да! Вот этими самыми руками! Тебе и твоим любовницам!
— Шура, что за вульгарность!
— Ах да, извини: это не любовницы, а возлюбленные. Твои Лауры и Беатриче! Твои Элоизы и Аэлиты! И тем не менее!
— Вот видишь, Шура, как твое мещанское нутро прет наружу! И суди сама, могу ли я после всего этого жить с тобой. Любовь! Человек полюбил! Это самое священное, самое чистое чувство в мире, а ты мне его омрачаешь… Да понимаешь ли ты, что значит быть влюбленным?
Шура впечатлена и раскаивается.
— Прости, прости меня, — смиренно просит она.
— Не прощу! Ты выдала себя с головой. Что сказано — то сказано. Все. Прощай! Ухожу!
— Дорогой мой, любимый!.. — Шура пытается схватить мужа за руку и поцеловать ее.
— Любимый? Ха-ха! Не оскверняй этого слова! — он мечется по комнате в поисках костюма, чемодана и прочего.
Шура в отчаянии прижимает руку к сердцу:
— Я дура! Я глупая баба! Я самка! Я собственница! Конечно же ты прав! И всегда был прав! Любовь… любовь… что может быть выше?!
Муж непреклонен:
— Не надо! Не надо притворяться! Я отлично знаю, что себя, например, ты ставишь выше моих чувств! Эгоистка! Только о себе думаешь!
— Я ошиблась! Я больше не буду! Я старалась, ты же знаешь! Я как раз тебе начала рассказывать: она как услышала, что я твоя жена, у нее глаза на лоб полезли. Там как раз гости были, а она кричит: эй, идите все сюда! Посмотрите на восьмое чудо света! Ну, выходят… две женщины и четверо мужчин, хмельные, со стаканами в руках. Она им рассказывает: так и так… они чуть со смеха не попадали. А один из мужиков как схватит меня за руку: повтори, говорит! Я хочу слышать собственными ушами! Ты, значит, его жена и пришла… просить за него? Да, говорю я, и ведь это же правда, милый? Нет, говорит он, повтори еще раз! Ты — его жена и пришла просить за него же… у другой! Да, говорю… Тут он как обхватит меня, как прижмет к груди! Ты, говорит, святая! Ты — сокровище! Зачем, говорит, тебе губить свою жизнь с человеком, который тебя не ценит! Ты, говорит, феноменальная женщина и к тому же просто красавица сахарная… И тянет меня за собой, представляешь?
— Представляю, — хмуро цедит муж.
— Ну вот… Но я не пошла, хоть и могла пойти! Я не таковская!
— Распутница, — говорит муж не очень уверенно.
— Это я-то?!
— А что? Может, скажешь, что это любовь? Любовь, заметь себе, чувство редкостное и…
— …и дано далеко не всем! — подхватывает Шура. — Да-да, я именно об этом и подумала. Понимаешь, я не могла быть уверена, что он меня действительно любит. Это — во-первых. А во-вторых… я вспомнила о детях, о нас, о тебе… Ведь ты… только не обижайся… тоже идиот. Куда ты будешь возвращаться, когда очередная любовь даст тебе отставку, если меня у тебя не будет! И еще хочу спросить: о ком думаешь ты, влюбляясь вот так, без оглядки? Обо мне? О детях? О будущем? О том, что станется с нашей семьей, если ты и дальше будешь так жить?
