– И как честный человек я теперь обязан жениться на Эле, – усмехаюсь.

Бесполезно говорить ему сейчас, что мы не трахались. В его голове мы это сделали, и не единожды. То есть я сделал – зверски накинулся на невинную девушку и изнасиловал её. Ну, и наверняка напоил перед этим самым… Чтобы не сопротивлялась.

– Закрой рот! Будешь говорить, когда я разрешу.

Злыдня… Но меня не пробирает. Ну что он мне сделает, а?

– В течение недели получишь свой диплом и отправишься в армию.

Неделя? У нас с ней есть всего семь дней? Мне не хватит.

Что будет потом? Станет ли Эля меня ждать? Даже если станет, то, что будет, когда я вернусь? Нас снова разведут по разным углам, как нашкодивших неразумных детишек?

– Я уже позвонил военкому.

– Шустрый ты, – хмыкаю.

– В армии из тебя сделают настоящего мужика. Я не смог, а там смогут. Только и знаешь, что за юбками бегать. Эля сдаст кровь, и не дай бог, у неё обнаружат что-то от тебя.

– Я с ней не спал, – вырывается из меня, – и я чист.

– Анализ покажет. Ты спишь со шлюхами, – говорит брезгливо, – неделю назад, когда ты пришел утром, из кармана твоих брюк свисали женские трусы. И ты полез в кровать этой милой чистой девочки?? Ты недостоин её, Артем. Лучше забудь Эльвиру. Даже не думай, что она будет ждать тебя. Я сделаю так, что девочка случайно встретит хорошего парня, который отнесется к ней с серьезными намерениями…

Его слова меня ранят. Резко ударяю кулаком по его столу из красного дерева и спрашиваю зло:

– Зачем ты это делаешь? Потому что я – недостойный бастард? Ты даже не удосужился жениться на матери…

– И правильно сделал.

– Думаешь, я не знаю, что вы с Оксаной Александровной давно вместе?! Ты всегда облизывался на жену своего приятеля, когда он был жив. Неудивительно, что мама в итоге от тебя сбежала.

– Закрой рот, щенок, – вскипает отец. – Будешь еще тут меня осуждать?

Я палил отца с Оксаной Александровной в ресторане еще два-три года назад и не единожды. Но не предавал этому значения. Я тогда просто не знал, что у этой женщины есть такая прекрасная дочь. Которая, по утверждению папы, НЕ ДЛЯ МЕНЯ. Горько усмехаюсь и разжимаю кулаки:

– Я не осуждаю, я констатирую факт. По большому счету мне все равно, что у вас там и как. Просто не лезь в мою жизнь, отец, это и все о чем я прошу.

– Я и не лез, пока ты не перешел все границы.

– Я не переходил, – закатываю глаза.

Он совершенно не желает меня слушать. Виноват и точка.

– Иди в свою комнату и не попадайся мне на глаза в ближайшие дни.

Всё, как всегда. Одни и те же фразы – достало.

Как откосить от армии – знаю. Можно уехать к матери в Европу. Отец с презрением говорит, что она там моет задницы итальянским старикам. Лучше проводить время со стариковскими задницами, чем с ним. Но если я покину страну, обратной дороги не будет. Захочет ли поехать со мной Эля? Вряд ли.

Хожу по дому в надежде, что она ещё здесь. Нет ни бабули, ни Эли, ни Мазды. Дом умер без них.

А вчера было весело. Тоскливо смотрю, как работник убирает двор, складывает в полиэтиленовый мешок пустые бутылки. Должно быть, Эльке сильно досталось от матери. Я не понимаю, почему Оксана Александровна против? Должно быть, из-за отца, потому что он так велел. А что если она тоже считает меня недостойным её дочери?

Сажусь в тачку и еду к Эле. Нужно поговорить, обсудить, как нам быть дальше. Если она, конечно, захочет со мной разговаривать.

По пути покупаю огромный букет роз и игрушку-змейку. Хочу оставить ей как можно больше вещей на память. Если нам не суждено будет… то пусть хотя бы помнит.

Звоню в дверь, открывает баба Нюра. Смотрит на меня без осуждения – это радует.

– А Эля дома? – спрашиваю.

– Нету Эли, она на учебу поехала.

– Ба, у нас ничего не было.

– Да зачем ты мне это говоришь, милок? – удивляется.

– А вдруг Вы тоже осуждаете.

– Я-то? Господь с тобой, – машет в сторону. – Ехай в институт, там она.

– Спасибо Вам! – в сердцах расцеловываю бабку в обе щеки и бегом спускаюсь вниз.

Подъезжаю к институту и смотрю на стайку студентов, выискивая её. Она здесь, я видел через дорогу припаркованную Мазду. Из-за угла выходит какая-то пара, и я без труда узнаю Эльку. А что за стрипиздик с ней? Ба, да это же Олежка!

Олежка садится на бетон, а Эля достает из сумочки салфетку и вытирает ему лицо. Он обхватывает её ноги и прижимается щекой к её животу. Заебись чо.

Оставляю подарки в машине и иду к ним. Эля замечает меня и меняется в лице. Олежка резко убирает от неё лапы и вскакивает. У него разбито лицо. Щас добавлю нахрен!

– Эль, нам надо поговорить, – преграждаю ей путь.

– Артем, пожалуйста, не сейчас, я опаздываю.

– А вот это вот чмо что рядом с тобой делает? – киваю на пунцового жопоежку.

– Перестань. Он просто сокурсник.

– Просто сокурсник, с которым у тебя был секс.

Ревность застилает глаза, и я становлюсь слишком резким. Я для этого его вчера опустил, чтобы она с ним ходила рядом на следующий день и подтирала ему сопли??

– Ты ещё крикни на весь двор. А то ж еще не все знают, – шипит Эля.

– Пойдем в машину, – тяну её за руку.

Да блин, что поменялось-то? Мать чем-то припугнула, чтобы со мной не общалась? Отец? Да, он мог. Пахан способен даже оклеветать меня, ну или рассказать правду, какой я распиздяй и трахальщик всего, что движется. Да, я был им, пока не встретил её. И я хочу ей сказать об этом, но не в присутствии чмошника.

– Не могу, – отвечает холодно, высвобождая свою руку. – У меня сейчас зачёт. Мы и так опоздали из-за… – бросает жалостный взгляд на бывшего. – Поговорим после.

Так значит, да?! Мне вообще плевать, кто отпиздил Олежика. Я хочу поговорить о наших с ней отношениях!

– Всё с тобой понятно, – киваю и, закуривая на ходу, иду к машине.

Мне охота сорвать злость на Олежке, дать ему в табло, будто бы он виновник всех бед. Но дело не в нем, я прекрасно это осознаю. Эльке промыли мозги. А может, она просто обижена на меня, что вчера отказался от секса. Это бабы, они непостижимые существа.

Вытаскиваю из тачки цветы и змейку и, подняв руку, чтобы меня видели водители, перехожу дорогу. Оставляю на капоте Мазды букет, змею кладу на крышу авто и возвращаюсь к машине.

Да пошло оно всё нахрен!

Армия так армия.

Эля

– Артем, подожди! – кричу вслед, но он не реагирует. – Да блин!!

Пока стояла возле пешеходного в ожидании зеленого, он успел оставить что-то на моей машине и уехать.

Подхожу ближе и вижу цветы и игрушку – змейку. Прижимаю её к себе и реву от бессилия.

Реву потому, что Олега начали травить. И вроде как в этом виноват Змей, да и я тоже виновата – позволила ему издеваться над бывшим у всех на глазах.

Когда я пришла сегодня в институт, то увидела, что возле Олега собралась толпа пятикурсников… Они громко смеялись и заставляли его целовать надутый презерватив… А потом кто-то толкнул его в кусты, и он ободрал щеку. Мне просто по-человечески его жаль.

Реву потому, что слабачка и не смогу противостоять матери и её новому мужу.

Реву потому, что Артем уехал. На зачет ведь всё равно опоздала. Надо было поговорить с ним, но я еще не отошла от эмоций, вызванных от унижения бывшего. Поэтому вела с ним холодно и не пошла в машину. А он все не так подумал.

Подходит Олег и кладет руку мне на плечо. Я вздрагиваю.

– Эль? Он тебя обидел?

– Нет. Я не хочу об этом говорить, – хмуро мотаю головой.

– Я хотел поблагодарить тебя еще раз. Спасибо, что вмешалась.

Я просто не могла пройти мимо, потому что прекрасно знаю, что такое буллинг. Меня травили в первом классе за то, что я плохо выговаривала некоторые буквы. Нам даже школу пришлось сменить, чтобы всё это прекратилось.

Когда я подошла к старшекурсникам, издевавшимся над Олегом, сказала:

– Отпустите его немедленно.