Эля

Смотрю на хмурую маму исподлобья и плотнее кутаюсь в одеяло. Меня трясёт от обиды. Нас с Артемом застукали в одной постели и теперь обращаются с нами так, будто мы совершили ужасное преступление.

– Эльвира, как ты могла? – спрашивает она, смотря на меня разочарованным взглядом.

– Что я сделала? – сглатываю горький ком.

– Ты напилась и переспала со своим сводным братом. Как ты могла?!

В ее взгляде столько боли и разочарования, что мне становится настолько отвратительно, что не хочется оправдываться. Она мне не поверит. Она уже сделала свои выводы, и ей плевать, что я скажу. Всё будет выглядеть, как попытка прикрыть свою бесстыжую задницу.

– Мы не переспали.

– Не нужно держать меня за дуру, – её лицо перекашивается.

– Мам, клянусь, я…

– Замолчи! – выставляет ладонь перед нами. – Ты сейчас соберешь вещи, сядешь в мою машину и уедешь отсюда. Будешь жить с бабушкой, в нашей квартире. Не может быть и речи, чтобы ты… – устало прикрывает глаза, – чтобы вы продолжали ЭТО прямо у нас под носом.

– Ма… Я волновалась за тебя, а Артем…

Меня заметно потряхивает. Едва сдерживаюсь, чтобы не зареветь обиды и несправедливых упреков.

– Эля! – нервно перебивает. – Не имеет значения, по какой причине ты легла с ним в постель. Ты не должна была так поступать.

Хотя почему несправедливых? Мы были в шаге от того, чтобы заняться сексом. Я была готова, но Змеевский меня остановил, не притронулся ко мне. Почему? Я чувствовала его дикое желание. Но он совладал с собой. Почему??

– Из-за тебя мальчик отправится в армию.

Нет-нет, как я буду без него? Почему они хотят нас разлучить? Мы же не кровные, мы друг другу никто. Общество нас не осудит. Тогда почему осуждают родители? Что мы сделали такого ужасного?

Умом понимаю, что всё выглядит так, что мы просто развратные молодые люди. Устроили вечеринку с надувными куклами и алкоголем, а потом отправились трахаться на пьяную голову. Именно так думают сейчас о нас. И это мерзко.

Но всё было не так! Не так. У нас есть взаимные чувства, но я боюсь говорить о них матери.

Я вчера была на грани истерики, а Артем утешал. Остался со мной на ночь, охранял мой покой. Вот и всё… Но мне ни за что не доказать нашу невиновность.

– Как в армию? Почему? – переспрашиваю осипшим голосом.

– Отец запретил ему к тебе приближаться, но он не послушался.

– Пожалуйста, не надо, – шепчу, – Артем ни в чем не виноват.

– Залез к тебе в постель, это, по-твоему, не есть вина?

– Он сделал это с моего позволения!

– Не знала, что ты такая… распутница, – бросает в меня оскорбление. – Ты знаешь его без году неделю!

Сижу и обтекаю, будто на меня вылили ведро грязи.

– А ты знаешь Камоевича много лет. Может, ты давно уже с ним спишь, а? – отвечаю зло.

Мама делает два быстрых шага и чувствительно бьет меня по плечу. Одеяло слетает, и моя грудь теперь обнажена. Как тут поверить, что мы не спали, когда я одних трусах?

Никогда, никогда она не поднимала на меня руку, даже в шутку! Мы были подругами, до всего этого… Ненавижу Альберта Змеевского! Ненавижу его.

Вскакиваю с кровати и одеваюсь под её колючим взглядом. Да плевать! Пусть остается в этом доме, пусть живёт со своим властным муженьком и исполняет его прихоти. Раз собственная дочь ей теперь враг, раз она не верит мне больше.

– Эля, – пытается тормозить меня за руку, но я вырываюсь. – Зачем ты так сказала?

– Обычно люди обвиняют других в собственных грехах.

– Ты считаешь меня распутницей? Ты ведь знаешь, почему я вышла за Альберта.

– Хватит вешать мне лапшу на уши, ма. Я же вижу, как ты с ним воркуешь. Так притворяться нельзя. Вы уже давно вместе, я уверена. И проблемы в своем бизнесе ты придумала, как оправдание своему замужеству. Ты знала, что я не приму его. Он враг моего отца. Это как ты могла, мама??

Вылетаю из комнаты, не дожидаясь ответа, и спускаюсь вниз по ступенькам. На эмоциях хлопаю входной дверью и выбегаю во двор. Бабушка сидит в кресле с книгой, на носу очки в модной оправе. Вот кому всё ни по чём.

– Ба, садись в машину. Мы едем домой.

– Чё с матерью поссорились?

Бабушка без вопросов встает с насиженного места, кладет очки в карман и топает за мной. На полпути останавливается и возвращается за книгой.

– Хороший роман, интересно, чем закончится, – говорит она, как бы оправдываясь.

Сажусь в Мазду и, подождав, пока бабуля устроится на переднем сидении, даю по газам.

– Ты Оксанку не слушай, чего бы она тебе там не наговорила. Она щас под дудку своего муженька будет плясать.

– Она меня оскорбила. А Артема теперь в армию отправят, – всхлипываю. – Между нами ничего не было! Не было!

– Ну и зря. Надо было чпокнуться. Не так обидно было бы сейчас.

– Ты же говорила, мариновать его подольше, – уличаю её.

– Глянула я вчера, как Артемка за тебя с Олежкой поступил, и изменила своё решение. Теперь точно пора дать ему… награду.

– А теперь уже всё, – смахиваю злые слёзы. – Они нас разлучили. Он уедет, а вернется уже остывший.

– Или наоборот ещё больше в тебя влюбленный…

– Ба, армия – это целый год. Целый год!

– Ничего, подождешь, коли любишь.

– Я не знаю насчет любви, – говорю задумчиво. – Мы постоянно спорим, пикируемся и даже деремся. Ты думаешь, у нас что-то получится? – качаю головой.

– Я думаю, что вы по уши втюрились друг в друга.

– Они не позволят нам быть вместе.

Машина еле-еле двигается в потоке. Мы попали в утренний затор.

– Не позволяй матери руководить своей судьбой.

– Я её разочаровала, – грустно усмехаюсь.

– Ой, я тя умоляю, Эленька! Я у Оксанки вместо матери была, знаешь, сколько раз она меня разочаровывала шалава такая? Сколько кобелей вокруг неё вилось, пока она Валерку папку твоего не встретила! То с одним уйдет, другой под крыльцом сидит, караулит. А она утром с гулянки приходит навеселе, ну и давай разборки чинить с тем – вторым. Я выходила и палкой обоих дубасила, чтоб не мешали нормальным людям спать своим ором. Так что, чья б корова мычала!

– Ты мне никогда об этом не рассказывала.

– А зачем? Чтоб ты в матери разочаровалась? Ну, было и было. Путняя ведь стала, бизнес-вумен. Сейчас замужем за одним из богатых людей края. Так что не ей тебя судить, – режет бабушка.

– Да уж, я тоже в ней разочаровалась.

Передо мной перестраивается очередная машина, и я раздраженно сигналю. Видят, что девушка за рулем, значит, надо нагло лезть?

– Помиритесь. В ней сейчас эмоции играют. Чо вернулись-то они?

– Самолет поломался, в поле сели.

– А, ну понятно. Тряхнуло ее конкретно, значит. Вот и неадекватша сейчас. Остынет, я тебе говорю.

– Она меня ударила, – говорю мрачно.

– Ой, а сколько раз она от меня отхватывала? – отмахивается ба. – Дела семейные. Баба она хорошая, и как мать достойная, любит тебя.

Ненадолго замолкаю, гипнотизируя светофор. Загорайся уже зеленый.

– Артема жалко, – говорю. – Камоевич ему устраивает порку сейчас.

– Переживет, мужик всё-таки.

Загорается зеленый свет, и мы наконец выезжаем из пробки на свободную улицу. Какое облегчение. Вот бы ещё на душе стало так же.

Артем

Отец сидит за столом и что-то пишет, игнорируя меня. Сажусь в кресло и тотчас слышу властное:

– Встань!

О как! Будет как школьника отчитывать в своей манере. Усмехаюсь и встаю.

– Я поскользнулся на чьей-то блевотине и разбил часы, – досадливо морщится. – Четыреста тысяч в топку.

Отец снимает с запястья «Ролекс» и сердито выбрасывает их в мусорную корзину. Надо будет забрать и попробовать починить. А то все говорят, что они неубиваемые, никак поделку втюхали бате.

– Я бы мог закрыть глаза на вечеринку. Но ты опозорил меня перед любимой женщиной. Мой сын – тот, кто не может удержать свой хер в штанах.