Поразмыслив, Плетнев решил не переубеждать Гоголя. Главное, что цель, к которой стремилось Братство, достигнута. Отныне Николай Васильевич на их стороне. Целиком и полностью. Окончательно. Бесповоротно.

Поговорив с Гоголем еще немного, он попрощался и покинул сие царство разбитых грез. Но недолго пустовала квартира. Не прошло и получаса после визита Плетнева, как явился новый гость. И кто бы вы думали? Ну конечно! Яков Петрович Гуро собственной персоной.

– Вы, верно, пришли посмеяться надо мной, милостивый государь, – проскрежетал Гоголь, обратив на него покрасневшие глаза, проглядывающие сквозь упавшие на лицо волосы. – Довольны? А теперь извольте покинуть меня и забыть дорогу в мой дом.

– Сколько патетики, сколько драматизма! – воскликнул Гуро, беззвучно хлопая в ладоши, для чего ему пришлось привесить трость на запястье одной руки. – Но я, право же, не понимаю, чем вызвано ваше озлобленное настроение. Чем я вам не угодил, голубчик?

– Я вам не голубчик! – отрезал Гоголь. – Отношения между нами закончены. Не желаю вас больше видеть и слышать.

– Это касается только меня? Или также относится к лицу, от имени которого я выступаю?

– Я не боюсь ни вас, ни графа Бенкендорфа, ясно вам? Так и передайте его сиятельству. За мной нет никаких преступлений, чтобы пугать меня жандармерией.

Гуро медленно покачал головой, как бы выражая печаль по поводу столь неразумного поведения визави. Он не сел и не оставил плащ на вешалке в прихожей, и с ног его натекло. Снятые перчатки торчали из карманов. На пальце сверкал рубин.

– Никто вас жандармерией и не пугает, Николай Васильевич, – произнес он. – Есть вещи куда более страшные в этом подлунном мире. Кому, как не вам, знать? Вы собственными глазами видели темные силы в действии.

– Вы и есть темная сила! – заявил Гоголь, выставив указательный палец.

– Увы, нет. – Гуро развел руками. – Однако я близко знаком с нею. И умею передавать просьбы, которые она исполняет.

– Довольно напускать тут мистического туману, сударь! Вы совершили подлый поступок, так не прикрывайтесь же мнимыми силами. Уходите и знайте, что с этого дня я всегда и во всем буду на противной вам стороне. Ничто не в силах изменить этого моего решения.

– Как знать, как знать, Николай Васильевич. Все может еще обернуться неожиданным образом, и броситесь вы тогда искать у меня защиты.

– От кого же? – осведомился Гоголь заносчиво.

Прежде чем ответить, Гуро кошачьим шагом приблизился к нему вплотную и погрозил пальцем с перстнем.

– Вы это сами узнаете. Очень скоро. Много ужасных вещей происходит в этом городе…

Он говорил тихо и размеренно, не переставая грозить пальцем, отчего красные искры мелькали у собеседника перед глазами. У Гоголя возникло странное чувство, что все это ему только снится, и он сделал усилие, чтобы очнуться, но не смог.

– Вот, к примеру, что я вычитал в утренней газете, – продолжал Гуро вкрадчиво. – Некий цирюльник N утверждает, что во время завтрака обнаружил в хлебе из булочной нос коллежского асессора Ковалева, которого он брил каждую среду и воскресенье. Вместо того, чтобы обратиться в полицию, цирюльник завернул нос в тряпицу и выбросил в воду на Исаакиевском мосту, где был пойман и препровожден в участок вместе с бритвою своею, на которой обнаружились следы свежей крови. Что касается самого Ковалева, то он бесследно исчез.

Голос не смолкал, делаясь все глуше, все дальше. Гоголь клюнул носом, встрепенулся и обнаружил себя сидящим на засаленном диване, разутым, в одном белье. Как и когда он задремал, он не помнил. О визите Гуро сохранились самые смутные воспоминания. Что-то тот толковал про нос напоследок, а к чему был этот нос? Какое отношение имел к делу? Непонятно.

– Ну и черт с ним! – решил Гоголь. – Ефрем, сапоги почисти! Я гулять иду.

Тщательно начал он собираться: умылся, причесал волосы, надел новый сюртук, набросил плащ с клетчатой подкладкой и спустился на улицу. Там он дохнул свежим воздухом и почувствовал легкое головокружение, как выздоравливающий, вышедший в первый раз после продолжительной болезни. Было странно видеть, что уже наступил вечер и фонарщики со стремянками зажигают повсюду огни. Сколько же времени провел у Гоголя Гуро? И сколько продолжался этот странный тяжелый сон?

Чтобы не встречаться со знакомыми, Гоголь выбирал пути малолюдные, редко хоженые. Все это были плохо освещенные улочки и переулки с серыми домами и черными провалами между ними. На дальней линии Васильевского острова огоньки светились столь тоскливо, что впору было их сравнить со свечками подле гроба.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.