Походив по кабинету и рассмотрев пособия и литературу, я устроилась за второй партой у окна. Милли наотрез отказалась от нумерологии, рун и кабалистики, выбрав, что попроще — Уход за Магическими Существами и маггловедение.

Первой, точнее второй (первая пришла я), в класс зашла Грейнджер. Кто бы сомневался — села под самым носом преподавателя и гордо посмотрела на меня. Какой же она еще ребенок! Неужели, по ее мнению, сидеть напротив учительского стола это круче, чем на второй парте у окна? Собственно, какая разница, где решать примеры?

Класс постепенно наполнялся студентами. Из гриффиндорцев пришли Патил и Грейнджер. Когтевран появился в полном составе. Слизерин представляли Нотт, Забини и Гринграсс. С моего факультета была я и Боунс. Всего — пятнадцать человек. Ожидаемо, что Парвати села к Гермионе, а Сьюзен ко мне. Без пары остался Нотт, который гордо восседал за первой партой второго ряда.

Ударил школьный колокол, и из небольшой двери вышла женщина лет сорока.

— Здравствуйте, уважаемые студенты, — негромко начала она — я ваш преподаватель Нумерологии. Меня зовут Септима Вектор. Сейчас я раздам вам небольшие тесты, которые определят ваш уровень знаний. Пожалуйста, не нужно списывать и дёргать своего соседа — оценку я ставить не буду. Мне необходимо знать, с какого материала начинать.

Со стола взлетели обычные листы формата А4.

— Пока вы читаете задания, проведём перекличку. Итак — Боунс Сьюзен.

— Здесь, — ответила моя соседка, подписывая листок.

— Морозова Анна.

— Здесь, — сказала я, читая задания.

Преподаватель продолжала сверять списки студентов, а мы — решать задачи. Уровень их продвигался от простого к сложному. Тридцать заданий — с самых азов математики до модулей, квадратных корней и логарифмов. Через десять минут школьники начали сдавать работы. Ещё через десять писали только мы с Грейнджер, а ещё через пять отвечала на вопросы теста только я одна.

— Мисс Морозова, — сказала Вектор, отвлекая меня от задачи, — на каком вы задании?

— Семнадцатом.

— Вы знаете, как его решать? — с недоверием спросила преподаватель.

— Теорию я знаю. Что получится на практике — неизвестно.

— Мисс Морозова, задержитесь после урока, — произнесла профессор и, взмахнув палочкой, призвала к себе мой листочек. — Итак, мы начнём с самого начала, а именно со сложения и вычитания. Сейчас немного о правилах на моём предмете. Первое — работы можно сдавать в обычных тетрадках в клетку, написанных шариковой ручкой. Второе — пользоваться калькулятором категорически запрещено. Третье — пользоваться счётами разрешаю. Четвертое — пользоваться таблицами и пособиями на контрольных работах запрещено…

Чем больше она говорила, тем больше у меня закрадывалось подозрения, что учительница или училась в Союзе, или её учил кто-то из СССР.

Женщина раздала нам учебники, автором которых она являлась, и мы начали решать задачки. Час двадцать пролетели как один миг — мы решали задачи, попутно слушая объяснения учителя. За первое занятие был пройден материал от натуральных чисел до умножения и деления в столбик. На общем фоне выделялись Грейнджер, Нотт и ещё одна девочка с Когтеврана. Я старалась не отсвечивать и просто прорешивала задание за заданием, добравшись до умножения и деления десятичных дробей, благо меня не дёргали. Прозвенел колокол, оповещающий, что занятие закончилось, и, записав домашнее задание, школьники ринулись на выход. Задержавшуюся Гермиону профессор мягко, но настойчиво выпроводила из аудитории.

— Мисс Морозова, — начала женщина, — я так понимаю, что вы вполне можете решать интегральные уравнения…

— Могу, — перебила я, — но не хочу.

— По какой методике вы учились? — заинтересованно спросила учительница.

— Меня обучали по русским учебникам.

— А в обычной школе как отнеслись к вашим… знаниям.

— Понимаете, — я начала подбирать слова, — обычная школа построена так, что голое знание теории там не нужно. Необходимы практические умения — сколько взять краски, чтобы покрасить стену, или рассчитать количество плитки для бассейна. Производные с матрицами никого не интересуют — это уровень университета. Я знаю теорию и могу решать примеры, но не применяла их на практике.

— Вы ведь из Союза?

— Мои покойные родители оттуда.

— В ближайший месяц мы будем изучать теорию вплоть до логарифмов. Думаю, что вам это будет не очень интересно. Поэтому, — женщина взмахнула палочкой, и на стол легло четыре книги, — вам необходимо прорешать минимум пять заданий из каждой темы, а также подготовить эссе, отразив те вопросы, которые указаны на форзаце пособия для начинающих.

— Профессор Вектор, — решила спросить я, — скажите, где вы учились?

— Из-за чего такой интерес? — насторожённо спросила женщина.

— Методика преподавания похожа на советскую.

— Я мастер нумерологии, училась у Виталия Колмогорова, — гордо ответила учительница. — Мисс Морозова, вам понятно, что необходимо сделать в течение этого месяца?

— Да, профессор. На занятия приходить?

— Обязательно. Решать вместе со студентами вы не будете до той поры, пока они не пройдут всю теорию, а потом присоединитесь.

— Спасибо, профессор. Я могу идти?

— Да, конечно.

Септима Вектор напомнила мне МакГоннагал — всё сухо и по делу, только в отличие от трансфигурации, на её предмете очень интересно. Также не могло не радовать то, что профессор не спросила, кто меня учил и как учил. Врать мне совершенно не хотелось. Похоже, что Вектор из тех преподавателей, которым пофиг, как и откуда, главное — результат.

Флитвик порадовал проверочной работой и отсутствием домашнего задания, а после обеда нас ждала неизведанная каббалистика. Студентов, решивших изучать сей таинственный предмет, оказалось немного — пять человек (по одному с каждого факультета, а со Слизерина аж двое). Данную дисциплину вела старушка-божий-одуванчик — профессор Станидж. Каббалистика тесно переплеталась с нумерологий и рунами и представляла из себя геометрию и черчение на магический лад. Нам надлежало изучить всевозможные магические фигуры, их начертание, руны, с которыми они могут взаимодействовать, и разобрать ритуалы, в которых они применяются. Предмет очень интересный, но весьма сложный. Мое знание геометрии и умение работать с транспортиром спасали мало. Первый месяц преподаватель собиралась посвятить маггловской теории и научить нас чертить «виды сверху и сбоку», а также пользоваться транспортиром и линейкой. Ведь для того, чтобы начертить пентаграмму для ритуала, необходимо точно соблюсти наклоны линий. Для работы с рунной пирамидой тоже необходимо чётко соблюдать сечения и углы. Как я поняла, каббалистика в Хогвартсе — это упрощённая ритуалистика, из которой убрали больше половины материала. Домашним заданием было выучить кучу правил и определений, а мне, как особо одарённой, начертить в трех плоскостях геометрические фигуры. Это же задание хотела выполнить Грейнджер, но профессор Станидж жестко осадила гриффиндорку, порекомендовав выучить определения, правила и научиться отличать медиану от биссектрисы. Гермиона обиделась. Интересно, бросит или будет дальше ходить?

Первый учебный день так и остался бы обычным, если бы по школе не разнеслась новость о том, что на Драко Малфоя напал гиппогриф.

— Представляешь, — захлебываясь эмоциями, рассказывала Милли, пока мы делали домашнее задание в гостиной Пуффендуя, — ка-а-а-к полоснул его когтями!

— Ну, Малфой всегда отличался умом и сообразительностью, — ответила я. — Живой хоть?

— Да что ему будет! — громко воскликнула подруга. — На нем артефактов больше, чем колокольчиков у Дамблдора! Строит из себя раненого, а Паркинсон жалеет его.

— И всё же это странно, что профессор ничего не смог…

— Не смеши, — меня перебила Сьюзен, сидевшая с нами за одним столом, — из Хагрида профессор, как из твоей Воровки сова! Вроде почтовая птица, а дальше — сама знаешь.