— Мою кошку превратили в камень! — завизжал Филч, выпучив глаза. — Должен же кто-то понести наказание!

— Мы сможем её вылечить, Аргус, — спокойно сказал Дамблдор.

— Когда? — перебила я.

— Есть одно зелье — Живительный Глоток Мандрагоры. Именно оно сможет помочь вашим питомцам. Растения, из которых будет приготовлено зелье, выращивает мадам Стебель.

— А купить нельзя?

— Увы, нет.

— Почему?

— Зелье… экспериментальное. За результат никто не поручится, как и за качество мандрагор. Я знаю, какие именно ингредиенты растут в школьных теплицах, а что пришлют аптекари — вопрос спорный, — ответил школьный зельевар.

В принципе, Снегг прав — неизвестно, какие растения используют продавцы. Молодые или старые, хорошо удобренные или полугнилые. Такие мелочи напрямую влияют на результат.

— И как они будут его глотать? — устало спросила я. На меня начала накатывать апатия.

— Зелью достаточно попасть на слизистые, — вздохнул Снегг.

— И?

— И ваш питомец, мисс Морозова, снова будет спать на общешкольных часах и оставлять шерсть в моей лаборатории, — о нелюбви декана Слизерина к моему коту ходили легенды.

— Лучше спросите близнецов Уизли. Это в их духе, — ответила я, вспоминая сорванный тотализатор.

— Мы обязательно проверим вашу информацию, — без улыбки ответил Дамблдор. — А сейчас вам пора вернуться в свои гостиные.

Вставшие со стульев школьники направились в сторону двери. Последнее, что я помню, прежде чем меня накрыла темнота — руки профессора Снегга, которые поймали мое падающее тело.

* * *

Больничное крыло Хогвартса — это особая территория. У школьной медиковедьмы по струнке ходит даже Снегг, не говоря уже о директоре. Мадам Помфри — женщина добродушная, но строгая. Она всегда на стороне пациента. Попавший в её цепкие руки может быть спокоен — она никого не выдаст. Тот же Дэвис с начала этого года уже три раза приходил к ней, но по какой причине — никто так и не узнал.

Очнувшись в больничном крыле и наученная горьким опытом прошлого попадания в больницу, я не стала вскакивать с кровати, кричать и возмущаться, решив вместо этого тихонько полежать и поплакать. Моя кровать была отгорожена ширмой, а за ней слышались голоса медиковедьмы, Дамблдора, Снегга и Стебель.

— А если всё же она заявит? — громким шёпотом говорила Помфри. — Ты понимаешь, что я могу не успеть помочь? Ты забыл, что было в прошлый раз? Ты помнишь, что Северус еле дотащил тебя? А случай на уроке в этом году? Да если бы её Кеттелберн не погнал ко мне, то утром аврорат устанавливал бы причину смерти и директора, и ученицы. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — ответил ей директор, — но я доверяю людям. И в первом, и во втором случае её вины нет. Это мы с вами недоглядели.

— Недоглядели? — взвился Снегг. — Да она своим договором вас чуть не убила!

— У Анны не тот характер, чтобы напрямую заявить о причинённом вреде. Это вам не Малфой, который сразу бежит отцу жаловаться, — язвительно ответила мой декан.

— Я бы попросил, — тут же встрял Снегг, — мой крестник…

— Ябеда твой крестник! — негромко сказала мадам Помфри.

— Может и не такая, — продолжил директор, — но кто-то ей рассказал, как вписать дополнительные пункты в контракт, и если мисс Морозова оцепенение своего кота назовёт каким-либо нарушением пунктов контракта…

— Альбус, — перебила Стебель, — ты драматизируешь. Морозова молчала о конфликте со старшекурсниками, порче вещей и бытовых неудобствах, а эти пункты в договоре есть.

— И тем не менее, — начал вновь Снегг, — я настаиваю на том, чтобы составить дополнительный договор…

— Хватит, — властно ответил Дамблдор, — к девочке и так повышенное внимание. Если ещё что-то подобное повторится — тогда будем думать. Оповести портреты и призраков.

— Кто же за ней стоит, и чего нам ещё ожидать? — задумчиво прошептала Помфри.

— Не Малфои и не Блэки, — отозвался Снегг. — Учитывая, что у ребенка планы на Салемскую академию, — думаю, это кто-то из США.

— Морозова — родственница Блэкам? — спросила Стебель.

— Официально — нет. Девочка наотрез отказалась от процедуры родства. Да ты и сама видишь, что она копия Бэллы, только глаза как у Нарциссы. Гены Блэков всегда доминируют. Так что, Альфард нагулял или Сириус.

— Да, — вздохнула Помфри, — хорошие парни были…

Далее взрослые начали вспоминать былые времена, а затем и вовсе удалились. Я лежала на кровати и думала.

Так ведь получается, что тот самый договор, про который я уже и забыла, действует. В прошлом году, когда меня нашли в туалете, директору стало плохо. В этом году на уроке ЗОТИ какая-то зубастая «прелесть» цапнула мою многострадальную ногу (ногу, а не задницу, не путайте), и Кеттелберн чуть ли не на пинках погнал меня в больничное крыло. Видимо, зверушка была ядовита, иначе, с чего такой переполох? Оба этих случая приносили прямой вред мне, а значит, откат получал представитель школы в лице директора.

Насколько я помню, контракты в магическом мире имеют заявительный характер, кроме случаев прямой угрозы жизни — тогда договор срабатывает автоматически. Пока вслух претензии не предъявлены — всё в порядке. Значит, если я сейчас заявлю, что из-за состояния моего питомца мне причинён моральный вред, то…

Что будет «если», додумать было не суждено — на глазах появились слёзы. Вася, Васяндр, мой кот… Миссис Норрис и Василий лежали на соседней койке застывшие, словно трупы.

Полторы недели я провела в больничном крыле, обнимая холодного кота и постоянно плача. Для меня, как для человека, у которого в этом мире никого нет, Василь был тем существом, которого я любила. В первые три дня Помфри, Флитвик и Стебель пытались меня утешить и успокоить. Затем приходили Дамблдор и МакГоннагал. На пятые сутки ко мне пустили друзей, но и у них не получилось вывести меня из этого состояния. Периоды апатии, когда я сидела в обнимку с котом и смотрела в одну точку, сменялись истериками и градом слёз. Вася, мой Вася, мое рыжее солнышко теперь лежит окоченевший и холодный. Мне было очень плохо. Часто возле моей кровати был слышен диалог:

— Сидит? — спрашивал кто-то.

— Сидит, плачет, — отвечала мадам Помфри.

Многие недоумевали: мол, чего она так убивается, это же просто кот. Точку в этом споре поставил Снегг:

— Она сирота, у неё, кроме кота и сороки больше нет никого.

Медиковедьма, видя в каком я состоянии, перестала пускать ко мне посетителей, кроме завхоза. Филч был единственным человеком, который понимал мое горе. Старик молча садился на койку и гладил кошек, а затем тихо уходил. Из состояния «тряпка половая» меня вывела Грейнджер и два её подпевалы. Заводилой в этой троице была именно «мисс Суслик», которая хоть и стала следить за собой, но волосы не убрала и прикус не поменяла.

— Мороз, — начала она, — мы понимаем и сочувствуем тебе, но нам важно знать…

Она ещё что-то там говорила, а двое парней кивали головами.

— Грейнджер, — тихо и зло начала я, — уйди. По-хорошему тебя прошу — уйди отсюда.

— Мороз, как ты не понимаешь…

— Что не понимаю? — я сорвалась на крик. — Что вы решили поиграть в детективов? Что вам троим правила не писаны? Или вы, три сопливых школьника, круче Дамблдора и МакГоннагал, вместе взятых? Тебе мало было тех гадостей, которые ты в обычной школе делала? Решила здесь повторить? Poshla naxren, gadina loxmataia!

В конце своей речи я уже орала на всё больничное крыло. Эмоции и обида требовали выхода. Грейнджер и её мальчишки стали теми, на кого я вылила всё, что не успела выплакать.

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора, — послышался холодный голос Снегга, — за нарушение режима больничного крыла. Мисс Морозова права, вы трое правила не соблюдаете. Думаю, неделя отработок с мистером Филчем пойдут вам на пользу.

Золотое Трио, зло зыркнув на меня, покинуло владения мадам Помфри, которая, кстати, так и не появилась.

— Минус десять баллом с Пуффендуя, — сказал Снегг, как только гриффиндорцы покинули помещение, — за нецензурные выражения.