Подкладываю под ее попку подушку и кладу палец ей на клитор, все еще пытаясь спасти ситуацию. Эрика вцепляется в мои бедра, глядя на меня, не отрываясь.

– Готова полетать? – спрашиваю ее, а она нерешительно кивает.

Подаюсь бедрами назад, а потом резко врываюсь в нее, параллельно с этим кружа пальцем по клитору. И тут она зажмуривается и, выгнув спину, стонет. Я наращиваю удары бедрами, не прекращая ласкать ее горошинку. Мне не верится, но, кажется, она на грани. Ее кожа покрывается потом, грудь и шея краснеют, а тело бьет мелкая дрожь.

Когда Эрика взлетает на вершину, я чувствую легкую пульсацию внутри нее, нижние губки опухают. Тогда я опираюсь на руки по бокам от нее и долблюсь в нее, пока не темнеет в глазах, а по телу не разносится горячая волна удовольствия.

Падаю рядом с Эрикой, лениво вытаскивая из-под ее бедер подушку.

– О, вау, – выдыхает она.

Да, вау.

Вау, блядь, как я облажался с выбором партнерши.

Я, конечно, сбросил напряжение, но перед этим напрягся еще сильнее.

– Ага, – отвечаю негромко. Врать не хочу, а хвалить особо не за что. Я не впечатлен. – Пойду воды попью. – Сажусь на кровати. – Тебе принести?

– Да, спасибо.

Встаю и голышом иду на кухню. Набрав стакан воды, медленно цежу ее, стоя в темной комнате и пялясь в окно на дорогу. В принципе, все прошло неплохо. Но могло быть лучше. Насколько обманчива может быть внешность? Эрика выглядит, как ангел, но в глазах пляшут черти. Я думал, она из тех девушек, которые внешне скромны и спокойны, а в постели ураган. Похоже, ошибся. Интересно, насколько грубо будет сейчас отправить ее домой? Спать с ней я как-то совсем не хочу. Понимаю, что это дочь моего наставника, и мне не стоило в принципе с ней связываться. Зато теперь, уверен, меня отпустят фантазии о ней.

Набираю стакан воды для Эрики и возвращаюсь в спальню. Но она уже не нуждается в напитке, потому что, закинув ногу на подушку, сладко спит, приоткрыв пухлые губы.

Я со вздохом ставлю стакан на прикроватную тумбочку, а потом мой взгляд падает на бюстгальтер Эрики. Еще раз смотрю на нее, убеждаясь, что она крепко спит. Раз не удастся отправить ее домой, то хотя бы этот ужас сожгу. И выпью виски. Целый стакан. Безо льда.

Киллиан

Я просыпаюсь от того, что дверь в спальню распахивается, ударяясь о стену.

– Папа!

– М? – произношу, не открывая глаз.

– А дедушка сказал, что у него дома Санта уже был! Смотри, что он мне подарил!

– Милли, дай поспать. Еще немного. Подай пульт, я тебе включу мультфильмы, а сам досмотрю сон.

– О, привет! – она бодро заскакивает на кровать и протискивается между мной и… Вот черт!

Резко распахиваю глаза и сталкиваюсь с испуганным взглядом Эрики.

– Видишь, папочка, Санта уже исполнил мое желание.

Милли наваливается на Эрику и душит ее в объятиях, целуя в щеку.

– Папочка будет тебя кормить, – уговаривает она, поглаживая лицо Эрики. – Он вкусно готовит. Особенно яичницу. Папочка добавляет в нее секретные ингиденты, и она становится вкусной. Без этих ингидентов ее есть невозможно.

– Без чего? – хрипит Эрика, пытаясь вжать голову в плечи.

– Без ингредиентов, – со вздохом отвечаю я и переворачиваюсь на спину, прикрывая ладонью глаза.

– Сынок, тебе надо купить еще фруктов, два яблока для Милли недостаточно, – на пороге спальни появляется мама. – Ой, здравствуйте.

Ее глаза расширяются, а потом мама начинает улыбаться, но не уходит. Эрика, выдавив тихое «Доброе утро», все же прячется под одеялом, но держит его так, что я могу видеть ее лицо. Милли думает, что это игра, и пытается заглянуть к Эрике.

– Мам, серьезно? – говорю я, натягивая одеяло на свой голый торс. – Забери, пожалуйста, Милли и подождите в гостиной.

– О, простите, – с улыбкой отзывается мама, но не перестает пялиться на нас с Эрикой. Правда ее саму не видно, только пальцы рук, которыми она крепко вцепилась в одеяло. – Милли, дорогая, пойдем. Папа с… простите, как вас зовут?

– Эрика, – отвечает она, крепко зажмурившись.

– Папа с Эрикой сейчас выйдут. Ну же, давай, милая.

Милли все же прорывается под одеяло, еще раз звонко чмокает Эрику и, радостно подпрыгивая, выбегает из комнаты. Как только дверь за мамой и моей дочкой закрывается, Эрика со стоном опускает одеяло на лицо.

– Доброе утро, – говорю я.

– Не такое уж и доброе. Прости, я должна была вчера уйти.

– Но уснула.

– Ты должен был меня разбудить.

– Но не сделал этого.

– И теперь мы в неловкой ситуации. Я не собиралась знакомиться с твоей мамой.

– Теперь придется.

– Может, ты принесешь мои сапоги и пальто, а я тихонечко выскользну в окно?

– Ну уж нет. Теперь мы в одной лодке, так что придется отдуваться обоим. Давай вставать.

Сажусь на кровати и тру лицо. Теперь нужно будет как-то объяснять маме, кто такая Эрика, почему осталась до утра, а Милли – почему Эрика не может быть ее мамой. Кстати, надо распечатать конверт из суда, наверняка там пришли документы о разводе. Уже три дня забываю о нем.

Встаю и направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок. А, когда выхожу, Эрика сидит на кровати, завернувшись в одеяло. Из-под него торчат только ее стопы, и пальчики с аккуратным розовым педикюром «рисуют» на ковре. Завораживающее зрелище. Странно то, что после тотального разочарования нашим сексом я все еще считаю ее соблазнительной. Обычно такие исходные данные – это повод расстаться и больше никогда не видеться.

– Ванная, – показываю себе за спину. – Там есть свежие полотенца, а на раковине я оставил для тебя новую зубную щетку.

– Спасибо, – отвечает она тихо. – Я приведу себя в порядок и уеду.

– Мгм, удачи.

– Что это значит?

– Ты еще не знакома с моей мамой. Пока она не получит ответы на все вопросы, вряд ли тебе удастся сбежать.

– Я скажу, что мне позвонили и срочно вызвали в клинику.

– Напомни: ты врач?

– Ветеринар.

– Да, точно.

Когда нас представляли друг другу, что-то такое было сказано, но я упустил из виду, пожирая взглядом ее шею и грудь. А надо было слушать.

– Ну, ладно, я пошла.

Эрика встает и делает шаг к ванной.

– Прямо в одеяле?

– Ну да, – она останавливается и выразительно смотрит на меня, а во мне вдруг просыпается латентный садист.

– Оставь его на кровати.

– Под ним я голая.

– Знаю, сам тебя раздевал.

– Я так не могу. Дойду до ванной и оставлю одеяло возле двери.

– На полу?

– Да, – с недоумением отвечает она.

– Так не пойдет, – качаю головой. – Сбрасывай одеяло и иди.

Я вижу, как Эрика тяжело сглатывает, но теперь дожать ее и заставить отложить одеяло на кровать – это практически дело чести. Когда она понимает, что я все равно буду настаивать на своем, фыркнув, сбрасывает одеяло и, задрав голову, идет в ванную, а я любуюсь на ее обнаженную фигурку и покачивающуюся попку.

«Ну почему же ты такая никакая в постели?» – внутренне стону я, когда Эрика скрывается за дверью.

Быстро надев спортивные штаны и футболку, иду на кухню, где мама с Милли уже готовят завтрак. Мне нужно погасить этот пожар любопытства, пока Эрика еще приводит себя в порядок, иначе, зная мою маму, она может спугнуть дочку Коулмана.

– Кто она? – без предисловий начинает мама, как только я занимаю место за обеденным столом. Стараюсь игнорировать ее многозначительную улыбку.

Когда Алекса родила Милли, и уже через неделю выступала в клубе, мама сказала, что из моей жены не выйдет хорошей матери. Потом, когда Алекса переехала в Мадисон, оставив нас с Милли здесь, мама сказала, что нам нужно разводиться, а мне – срочно искать новую жену, которая станет мамой для моей дочери. Причем она настаивала на том, чтобы сделать это как можно скорее, пока Милли маленькая, чтобы не наносить ребенку травму. Она считала, что каждая короткая – а на другие Алекса неспособна, – встреча – это удар по психике ребенка. Возможно, она права, и я на самом деле против встреч Алексы с дочерью, но не могу ей это запретить просто на основании нашего с мамой мнения. Визит Алексы в день рождения Коулмана не считается, я не впустил ее, потому что не хотел портить дочке праздник.