— Разумеется, могла. Ей вовсе не было девятнадцать, на самом деле, около восьмидесяти, они же не стареют. Опытная хитрая стерва. Но проклятие, заставлявшее её нестареющее прекрасное тело корчиться в муках насильственной неконтролируемой трансформации и выплеска этэйи каждые десять лет… Они искали спасения. Искали старые книги, закрытые общины, тайные храмы, древние артефакты… У Варла Льерского были неплохие тайники, я уже говорил. На многих из них лежали такие охранные заклятия, что даже Золотые обломали бы зубы. В общем, я собирался освободить Зои… Но не только. Увы, если ты уже представила меня с разжиженными от страсти мозгами, утекшими в штаны… Что ж, ты в чём-то права, но лишь отчасти. За спасение королевской любовницы я хотел получить ключ от дома, Клэри. Проклятого пепельного дома, который я мог бы покидать, когда мне вздумается — а это под силу лишь хозяину ключа. И поскольку был уверен в успехе…

— Вы опрометчиво дали клятву подчинения?

— Я опрометчиво зашёл в дом, не имея ключа. Был уверен в успехе… якобы варил лечебное зелье. Пять человеческих жертв, Клэри. Все смертники, но… А она якобы умерла. Девка обманула нас обоих. Я стащил для неё пару артефактов, ещё до того, как вошёл в дом. Она не собиралась убивать Варла, и моя жизнь тоже была ей безразлична. Варл пришёл ко мне, я до сих пор помню, как дрожал кончик его длинного носа. «Сатанинские потроха тебе, а не ключ», — выкрикнул он. Вместо потрохов было кое-что другое, Клэри, не для твоих невинных ушек. О нашей связи он узнал — сукин сын Алтерей нас выследил и донёс папаше. Варл поклялся, что я буду пленником дома вечно — ключ он передаст сыну, и так многие долгие века. Кто бы знал, что я встречу Зои здесь… вот так. Кто бы знал, Клэри. Даже смешно, что Алт позволил мне выйти ради… из-за неё.

— Но… если так… Не надо её спасать? — осторожно предположила я. Ни голос, ни выражение лица мсье Латероля мне не нравились. — Она же предала вас. Подставила.

— Так-то оно так, Кнопка…

Он оказался за спиной так быстро, что я не успеха вдохнуть. А потом почувствовала острый, но совсем не болезненный укол где-то под правым ухом.

Ничего особенного со мной не произошло. Я не билась в мучительных судорогах, боль так и не пришла. Накатила головокружительная слабость, а ещё от прикосновения горячих губ, которое ощущалось более явно, нежели сам укус, тепло прилило к низу живота, сладко скручивалось спиралями в запястьях. Руки вампира мягко легки на грудь, пальцы выписывали спирали, и от этого совсем неуместно захотелось зажмуриться, бесстыдно откинуть голову назад, открывая доступ к телу.

А потом вспомнились слова вампира «груди в ладонях смял, запах волос вдохнул…» — и стало безумно противно и от собственной слабости, и от жаркого желания, пусть и наведённого магическим путём.

— Кому говорю, руки уберите, — просипела я.

Он повиновался, а я почему-то не почувствовала облегчения. Преодолевая головокружение встала, опираясь спиной о стену, посмотрела на вампира — тот склонился над поверженной Золотой. Поднял её крыло — огромное, когтистой культяпкой едва ли не до потолка достающее. Я услышала мерзкий костяной хруст — вампир ломал неправильно сросшиеся кости, выдёргивал и отбрасывал прочь обугленные чёрные перья. Аккуратно, вытягивая, выпрямляя, точно собирая детскую головоломку, уложил на полу заново изломанное крыло, принялся за другое. Тут я увидела, что тело девушки, мягко говоря, полностью лишено одежды, и разозлилась ещё больше. Ну, зачем её лечить?! Блудня какая-то, мало того, что тварь.

Время шло, но если за разговорами с Латеролем оно бежало незаметно, то сейчас ползло, спотыкаясь на каждом шагу, падая и разбиваясь. Я сползла по стене, потёрла шею, ожидая нащупать место укуса — но ничего не было, кожа была гладкая, чистая.

Тогда я подтянула колени к груди и снова стала наблюдать за Латеролем и Золотой.

Как в прошлый раз, на ритуале, отгонявшем соплеменников Зои, он надрезал ногтем собственную кожу, подушечку пальца, поднёс к губам Золотой, а потом ещё раз надрезал, ладонь, крест накрест. Но кровь не полилась, не закапала — задымилась густым серо-фиолетовым дымом.

Захотелось пить, горло пересохло, а скоро и другие человеческие потребности дадут о себе знать…

По чёрным перьям крылорукой пробежала огненная искра. Я моргнула, но нет, не показалось… Ещё одна и ещё… я едва успела на корточках отползти подальше: крылья взметнулись вверх, искры разлетелись, а перья то алели, то золотились, точно тлеющие угли, на которые подул ветер. Я смотрела, ожидая чего-то страшного, чего-то жуткого, но всё закончилось куда быстрее. Неожиданно перья стали бледнеть и словно втягиваться внутрь костей с неприятным чмокающим звуком, будто кто-то жадно всасывал воду. Я вытянула шею и смотрела, как самым невозможным образом от крыльев скоро остались только уродливые тёмные кости с неким подобием пальцев на концах, похожие на пучки корней. Вскоре и они посветлели, выровнялись…

Голая девушка, свернувшаяся клубком на полу темницы Лавердума, казалась совершенно обычной. Хрупкая, тонкие запястья и щиколотки, трогательно выступающие позвонки.

Латероль смотрел на неё, как и я. А потом отвёл глаза, поднял с пола мой плащ и накинул, скрывая наготу Золотой Зои.

Даже в человеческом обличии, таком безобидном и почти трепетном, она пугала меня. Мы подождали ещё немного — вампир скрутил вторую самокрутку, сунул её в рот. Горьковатый аромат трав только усиливал слабость.

— А дальше что? — спросила я. — Допьёте меня? Что-то ваша любовница всё ещё валяется мокрой занавеской.

— Не стони, Кнопка, — он только отмахнулся. — Я и взял-то чуток… с тебя не убудет. Молодая… голова покружится немного, да и всё. Вкусная ты.

Из-за расфокусированного зрения сперва я не поняла, что девушка под плащом пошевелилась. Волосы высохли и оттого стали казаться светлее. Отсутствие бровей и ресниц, пожалуй, портило несомненную природную привлекательность её лица, как и затянувшиеся ранки от проколов иглой, прикрытые бордовыми коростами.

А ещё у неё были очаровательные золотистые веснушки. Аккуратная россыпь вокруг точёного носика — не моя ряботня, конечно, но всё же.

— Ты? — сказала она, голос был почти такой же хриплый и слабый, как у меня. — Всеблагой создатель, ничего не помню…

— Могу напомнить, — преувеличенно любезно сказал Латероль. — ещё день назад ты, как обезумевшая фурия или феникс с ложкой деревенского хрена прямо в заднице, носилась над шпилями Ахлея, расшвыривая сгустки огненной этэйи направо и налево.

— Прибытие… — пробормотала она. Села, натягивая плащ на голые плечи. — Точно.

— Но ты умудрилась даже тут накосячить, милая. Врезалась в храмовый купол, попала в жадные лапы местных храмовников, только и мечтающих нацепить твои аппетитные округлости на шампуры…

— Это Лавердум? — девушка не обратила внимания на болтовню, выражение на её лице было скорее сосредоточенным, чем испуганным или злым.

— Точно. Твой новый дом, милая.

— Мне нужно выбираться отсюда.

— Да что ты?!

Девушка поднялась, покачнулась.

— Ты здесь что делаешь?

— Надо же, заметила! Мы девятнадцать лет не виделись, дорогая. Я рассчитывал на более тёплый приём. Кстати, если бы не я, ты до сих пор валялась бы дохлой кучей перьев.

— Я рассчитывала, что шавка Льерских королешек до сих пор сидит в своей будке, — Зои вдруг оскалилась, и хотя зубы у неё были самые обычные, без клыков, улыбкой назвать этот оскал было никак нельзя. — Отпустили погулять за примерное поведение?

Ой, ду-у-ура. Мне захотелось съёжиться ещё больше — в темнице стало ощутимо жарче.

— Отпустили убить тебя, милая. Радует, что ты нисколько не изменилась. Это необыкновенно мотивирует.

— А вот ты ой как постарел, Лат. По глазам видно. Хотел бы убить — убил бы. Что тебе нужно?

— Узнать пару моментов. Хотел посмотреть, во что ты превратилась за эти годы, Зо. Точнее, во что тебя превратили.