– Доказал? – тихо спросил отец.

– Не знаю. Наверное, доказал. Правда, я потом уже передумал доказывать, только поздно было.

– Опять говоришь загадками, – грустно заметил Генриор.

– Да нет, я всё расскажу… что могу.

И Берри рассказал, как, прячась в лесах, ему удалось добраться до деревни Ключи («Да ты ведь был рядом с Розеттой!» – схватился за голову Генриор), там помогли местные ребята – собрали узелок с едой и вещами. Потом была долгая и опасная дорога к морю.

Ночью Берри пробрался в трюм корабля («Как? Да чудом! Нахальный был, упёртый…») Продрогшего и голодного пацана обнаружили, когда шхуна была далеко от берега. Хотели высадить в ближайшем порту («Я, конечно, рот держал на замке, о себе не говорил ни полслова»), да тут случилась история с пиратами.

– Что за история? – побледнел Генриор.

– Обычная, в Южном море хватает всяких бандитов, – махнул рукой Берри. – Я, видно, правильно себя повёл: не стоял, как дерево, не паниковал. Как мог, так и отбивался. Когда всё закончилось, капитан сказал: «Ладно, кто бы ты ни был, а станешь нашим матросом».

– Вот ты, наверное, обрадовался!

– Ну да, – согласился Берри. – Я был счастлив. Первые два дня. А потом понял, что корабль («Попугай» – то еще имечко!) нелегальный, команда – сброд, капитан – пьяница. Поэтому и плевать им было, кто я такой. Лишь бы работал за четверых. Но зато я там всему научился.

– Чему – всему? – заинтересовался отец.

– Паруса ставить, узлы вязать, кашу варить, палубу драить... – Берри подумал, добавил неохотно: – Ну, и драться тоже.

– Драться ты и в прежние годы умел… – проворчал Генриор, вспомнив, как Берри залепил Андреасу оплеуху.

– Это разве драки были? На «Попугае» то руку кому-нибудь вывихнут, то ухо порвут. Потом лекарь сидит, штопает.

– Какой ужас! – проговорил потрясенный граф.

Генриор ничего не сказал, но посмотрел на Берри так, словно хотел защитить от всех бед.

– Да ничего, – произнес Берри. – Я быстро научился сдачи давать. Меня называли Безумный Бен, это газетчики написали, что я Бесстрашный. Мне казалось, что терять нечего. Одним днем жил.

– И долго ты ходил на этом корабле? – поинтересовался, вздохнув, Генриор.

– Года полтора. Я бы ушел с «Попугая», но куда? Возвращаться домой ощипанным индюком мне не хотелось. А на нормальный корабль меня бы не взяли.

– Лучше бы ты вернулся в Розетту! – воскликнул граф. – Подрос, поступил бы в Морскую академию.

– Я часто думал об этом, – не стал спорить Берри. – Но получилось иначе. Однажды «Попугай» попал в большую передрягу. Капитан был убит, боцман ранен, а мы с парнями сами спаслись и корабль сберегли. Только в порт подошли, а там уже люди из Морского министерства. Смотрят на меня – кто такой? Где документы? А какие у меня документы? Ну, думаю, всё. За шиворот – и в темницу. Но тут за меня матросы вступились – даже те, с кем когда-то дрался. Тогда человек этот из министерства на меня как-то странно глянул и говорит: «А зачем тебе, парень, на этой галоше плавать? Я тебя на нормальный корабль определю. Нам такие люди, как ты, очень нужны».

– И ты согласился, конечно, – кивнул Генриор.

– Да у меня и выбора не было. Кстати, мне тогда медаль вручили… – помедлив, признался Берри. Он пошарил в кармане темно-синих штанов (они были немодные, широкие) и смущенно положил на стол красный картонный коробок.

Граф взял его, открыл осторожно, как заколдованную шкатулку. Вынул медаль, рассмотрел со всех сторон, аккуратно передал Генриору. Тот тоже долго и внимательно ее разглядывал, сказал тихо:

– Да ты у нас герой.

Берри с аппетитом откусил свежую вафлю, глотнул кофе, улыбнулся:

– Вовсе не герой, – и, подумав, добавил: – Это моя первая медаль, вот и ношу с собой, как талисман.

Граф и Генриор посмотрели на него с уважением.

– Как же все-таки прекрасно, что ты рядом, что мы пьем кофе, что можем обнять тебя... – тихо проговорил Генриор. – Есть только один очень грустный момент...

– Какой? – обернулись к нему граф и Берри.

– Я в кои-то веки решил съездить на море, а не вышло! – печально проговорил Генриор. Граф и его сын глянули с недоумением, но, увидев озорные искры в зеленых глазах Генриора, дружно рассмеялись, да и он тоже расхохотался.

– Мы обязательно съездим на побережье! – воскликнул Берри. – Я покажу дом, познакомлю с невестой, с друзьями.

– Ну и прекрасно. Это дело времени. Так, значит, тебя на другой корабль определили? – вернулся к истории Генриор.

– Не сразу. Человек из министерства долго меня по разным кабинетам водил. Там, кстати, быстро сообразили, что я тот самый граф Розель, которого все ищут. Я молчал, но они сами поняли.

– Но как же так? Почему же не сообщили в Розетту?! – с болью воскликнул Генриор.

– А в то время они как раз искали парней без семьи, без страха и без мозгов, – невесело усмехнулся Берри. – Таких, кому жизнь не дорога. А тут я подвернулся. Шестнадцать лет – а уже медаль. В морском деле не новичок. Сделали документы на имя Бена Ривза – и отправили…

– Куда?! – выдохнули одновременно граф и Генриор.

Берри замолчал, снова пригубил кофе, качнул русыми кудряшками:

– Какой же у вас кофе прекрасный! Чего только я в заморских странах ни пробовал, а всегда вспоминал кофе из Розетты. Отец, дядя Генри, вы меня простите, но о том, что было дальше, я рассказывать не могу. Можете поверить: много было разного. Делал то, что был должен.

– А про нас вспоминал? – тихо спросил граф.

– Конечно, – без промедления ответил Берри. – Каждый день. Но известить о себе не мог. Много бумаг подписал. Служба была секретная.

– А теперь ты со службы ушел? – осторожно поинтересовался Генриор.

– Ну да. Получил письмо с печатью – и всё, свободен, как ветер, – слишком легко сказал Берри, и Генриор отчего-то встревожился. – Вручили очередную медаль и отправили на все четыре стороны.

– Я тебя как увидел в «Альбатросе», сразу и узнал, – проговорил Генриор.

– Кстати, фото напечатали по поручению министерства, – заметил Берри. – Оповестили, что в секретном ведомстве Бен Ривз больше не служит. Вот я сразу к вам и приехал.

– Что приехал – это счастье! Но ты, видно, не рад, что со службы ушел, – осторожно заметил Генриор.

– Честно? Вас увидеть – очень рад! В Розетту вернуться – тоже. Все-таки семья – это сила, я в море часто об этом думал. Но с корабля уходить досадно. Я ведь молодой еще. Мог бы принести пользу.

– «Молодой еще»! – передразнил Генриор. – Да тебе ведь двадцать пять только. В Розетте целыми днями сидеть необязательно. Теперь тебя на любой корабль возьмут, пусть и не на секретный.

– Нет, дядя Генри, не всё так просто… – в голосе Берри прозвучала неожиданная горечь. – Меня с почетом на берег списали.

– Да почему же?! – хором воскликнули граф и Генриор.

Берри стал серьезным, отставил чашку, отодвинулся от стола.

– Только вы не переживайте, – сказал он, глянув в глаза отцу и Генриору, и те, конечно же, сразу стали переживать. – Я вам кое-что покажу. Но вы не волнуйтесь. Это давно случилось, и всё уже прошло.

Он закатал сначала одну широкую штанину, потом другую. Графа и Генриора будто по глазам ударили. Вместо ног у Берри были металлические протезы.

– О небо! Да как же это!.. – проговорил побледневший граф. А Генриор не выдержал, подошел к Берри, крепко прижал к груди его кудрявую голову. Потом вернулся на место, сказал глухо, стараясь незаметно смахнуть с глаз слезы:

– Мальчик наш… Что же ты пережил!

– Говорю вам, не о чем волноваться, – повторил Берри. – Я живу с этим почти без проблем. Бегаю, плаваю, брожу по горам. Если бы министр не отправил меня на берег, так бы и остался капитаном. Но всё к лучшему, видимо. Зато теперь я с вами.

– Значит, на море уже не вернешься? – уточнил граф, стараясь не смотреть на то, как Берри не спеша опускает синие штанины.

– Я все-таки еще надеюсь. В секретное ведомство меня уже не возьмут, а вот про другие корабли пока не знаю. Министр старый, упрямый. Говорит, что всё ради моего блага. Предлагает теплый кабинет, хорошую должность, высокий оклад. Даже новый дом – большой, почти как Розетта.