– Останется! – выкрикнул Фраст. – Только правила соблюдать надо!

– Да! А чуть оступишься – голову с плеч! – горячо выкрикнул кто-то. – Так разве жить можно?

– Конечно, нет! – раздался звонкий девичий голос, и все увидели, что это вернулась сестра Дена – пятнадцатилетняя Лиза, веснушчатая и живая. Она белкой вскочила наверх, шагнула к самому краешку. Говорила волнуясь, но без слёз, – видно, зажглась в ней искорка надежды. – И так нам ничего нельзя: ни учиться, ни лечиться, ни уезжать далеко! А тут брата ни за что в клетку – и на казнь. Несправедливо!

– «Не уезжать далеко…» – пискляво передразнил девочку Лысый Грик. – Ты не о брате думаешь, а о гулянках да поездках.

Но его голос потонул во всеобщих одобрительных выкриках:

– Девчонка правильно говорит!

– Ничего нам нельзя! Всё запрещено! А мы разве не люди?

– Дена надо вытаскивать да всю тюрьму к чертям разломать! Сколько можно трястись, как кролики?

– Письмо, письмо надо королю написать! И чтобы все подписали! И из других деревень народ пусть подпишет! Король молодой, а вдруг понятливый?

Стучал палкой и что-то визгливо возражал старейшина Фраст, но его никто не слушал.

– Письмо – хорошо, но до короля оно не дойдет. Самим отвезти надо и добиться, чтобы во дворец пустили! – разгоряченно решил Серж. – Пока надо малым числом поехать, а если уж если не примет король, тогда прямо всей толпой идти в столицу!

– Арестуют вас, «малое число», будете знать! – проскрипела «рыбья кость» Тона. – Король с вами церемониться не будет. Не только у Дена голова полетит! Все в железной клетке окажетесь, а кое-кто… – она вперила взгляд в Сержа. – На том свете!

– Там видно будет, – отозвался Серж.

– Ладно, довольно, – солидно сказал владелец автомастерской Петр. – У меня на ходу грузовичок, на нем в столицу и отправимся. Серж, собирай молодежь. Кто хочет прокатиться?

Желающих оказалось куда больше, чем могла вместить машина. Пришлось выбирать тут же, на месте.

– И я поеду, это мой брат! – горячилась Лиза.

– И я тоже поеду, – шагнула из толпы тихая скромница Долли.

Глава 37. Вы будете рады

Генриор не покривил душой, когда сказал, что Берри стал похож на отца. Он действительно теперь напоминал графа – то ли рисунком скул, то ли прищуром светлых глаз, то ли разлетом бровей. Только граф был пожилой, грузный, утомленный, а Берри – молодой, свежий, улыбчивый. Черты его лица определились, стали выразительными, и Генриор подумал, что у этого кудрявого красавца, да еще смелого моряка, наверняка нет отбоя от девушек.

Правда, и в улыбке парня, и в его серых глазах, обрамленных пушистыми черными ресницами, пряталась капелька печали – Генриор сразу ее заметил.

– К отцу? Пойдем! – сразу же согласился Берри. – Мне многое нужно рассказать.

– Расскажешь, конечно, расскажешь! – торопливо согласился Генриор. Не удержался, сварливо добавил. – Хочется же знать, где ты болтался всё это время!

Берри рассмеялся – блеснули крупные ровные зубы. Осторожно встал с травы («будто болит спина», – встревоженно отметил Генриор), подал руку Генриору, помогая подняться, и тот с благодарностью сжал его пальцы. Посмотрел на весело порхающих по саду ярко-синих мотыльков.

– Знаешь, дядя Генри, когда ты сказал про то, что я где-то болтался, я почувствовал себя так, будто мне снова одиннадцать лет, – весело проговорил Берри. – Кажется, что я без спроса убежал к деревенским мальчишкам, где-то носился с ними с утра до ночи, купался в озере и теперь боюсь идти домой – знаю, что справедливо получу от тебя по шее.

– Да ладно, не таким уж я был грозным, – смущенно пробормотал Генриор.

– Ну, как сказать. Ты, конечно, подзатыльники не раздавал, но мог та-ак посмотреть…

– Вот так? – проговорил Генриор и сурово сдвинул брови. – Или вот так? – он вывернул губы и состроил такую уморительную гримасу, что оба покатились от хохота.

– Дядя Генри, да ты совсем не изменился! ­ – воскликнул Берри, отсмеявшись. – Как же я рад! Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть!

– Нет, это ты не представляешь! – возразил Генриор, чувствуя, как от смеха (а может, и не только от смеха) мучительно накипают горячие слезы. Он уже не мог сдерживаться – достал из кармана белоснежный платок и то и дело прикладывал его к глазам.

– Эй, дядя Генри, не плачь, что ты! – Берри остановился. – Не плачь, а то я тоже заплачу, а мне не нужно расклеиваться.

– Тушь с ресниц потечет? Вон они какие пушистые стали… – всхлипнув, проговорил Генриор, и Берри снова засмеялся.

– Дядя Генри, я только теперь понял, как ужасно соскучился! По тебе, по шуткам твоим, по взгляду. По родителям, по сестрам. Даже по Розетте.

– А что ж тогда ты не приезжал раньше? Не писал? Почему не давал знать о себе? – обиженно, как ребенок, спросил Генриор, поспешно пряча платок в карман. Они, словно сговорившись, замерли возле массивной двери, украшенной блестящим фамильным гербом с роскошной розой.

– Я не мог, – уже без улыбки произнес Берри и взялся за ручку в виде пышногривого льва. – Ну, пойдем?

Они шагнули в просторный холл, и грозный Рик, собравшийся было залиться горячим лаем, завилял хвостом, по-щенячьи радостно взвизгнул, подбежал и ткнулся в колени Берри всеми тремя головами. Узнал! Берри счастливо рассмеялся, присел на корточки, принялся гладить, трепать, обнимать домашнего цербера и даже поочередно целовать во все три макушки.

Генриор расстегнул плащ, растроганно полюбовался на то, как большой Рик тремя языками пытается лизнуть Берри в нос, тихо проговорил:

– Берри, сынок, постой. Давай я сам схожу к отцу, хорошо? Приглашу его. Да ты ведь и не знаешь, как мы тут живем! – спохватился Генриор. – Не слышал даже, что твоя мама давно уехала из Розетты.

– Да нет, я многое знаю, читал «Дворянский вестник» и в целом интересовался, – проговорил Берри. – Очень жаль, что они разошлись. – И, поймав обеспокоенный взгляд Генриора, добавил: – Дядя Генри, я посижу вот здесь, за столиком, подожду.

– Да-да, посиди минутку… – согласился Генриор. Он вдруг понял, как страшно ему оставлять Берри – в сердце змеёй заполз холодный ужас. А вдруг он вернется с графом – а мальчик… ну ладно, молодой мужчина!.. опять исчезнет? Вдруг выяснится, что эта чудесная встреча то ли привиделась, то ли приснилась? Как потом жить?

– Дядя Генри, ты не беспокойся, я никуда не денусь! – ободрительно улыбнулся Берри, устраиваясь на кожаном диванчике. Будто мысли Генриора прочитал. Оглядевшись, удивленно проговорил. – Так странно! Всё по-прежнему: и диван, и кресло, и столик, и напольные часы, и книги в шкафу. Словно не было десяти лет. Та же Розетта – и всё-таки другая.

– Мы все изменились… – развел руками Генриор, положив на стол ненужную теперь дорожную шляпу. – Подожди меня, я сейчас.

Генриор торопливо, почти бегом, поднялся по витой лестнице, поспешил в покои графа. Возле двери замер, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Наконец, сглотнув ком в горле и еще раз вытерев глаза, решительно постучал.

– Кто там? – раздался недовольный пожилой голос. – Кофе можно подавать через полчаса.

– Это я, граф. Разрешите?

– Генриор? – голос стал удивленным. – Конечно, входи.

Граф, накинув уютный бордовый халат с кистями, сидел в мягком кресле под высоким торшером и листал толстую книгу в кожаном переплете. Увидев Генриора, он с недоумением кивнул.

– Доброе утро! – сказал Генриор. – Наконец-то оно действительно доброе!

– Доброе-доброе… – настороженно проговорил граф. – А почему ты еще в замке? Ты собирался уехать на рассвете.

– Обстоятельства изменились. Я пришел с хорошей новостью.

– Знаешь, в последнее время я не радуюсь никаким новостям, – недовольно заметил граф. – Так хочется тишины и покоя!

– Но этому известию вы всё-таки будете рады! – Генриор едва сдерживался, руки его дрожали. – В холле вас ждет человек, которого вы непременно хотели бы увидеть.