– Но куда же ты пойдешь в октябре? – тихо проговорил Генриор, и сердце его сжалось. – Сейчас тебя уже не возьмут ни в какую школу, таковы правила.

– Значит, пойду не в школу.

– Постой, но куда же?

– Найду, куда идти. В замок, кстати, тоже не вернусь, – подчеркнул он. – Я понял, что мне там нечего делать.

– Берри, зачем же ты так про Розетту? Это твой дом.

– Дом, где тебя называют незаконным? Посторонним? Приблудой? Что мне там делать, в этом вашем доме? – Берри закусил губу, отвернулся.

– Перестань, Берри, никто тебя так не называет.

– Да? А бабка? А Андреас? Даже отец. Я как-то слышал, как он сказал маме: «Мой сын или нет – это никому неизвестно!» Ну что ты, дядя Генри! Не надо, не притворяйся. Ты сам всё знаешь.

Генриор охнул, схватился за голову, проговорил с болью:

– Берри, даже если граф так сказал, то наверняка только однажды, сгоряча, в ссоре! Я точно знаю, что он так не думает. Отец любит тебя! Разве ты забыл, как ему нравится играть с тобой в шахматы, в шашки? Как он гордится твоими успехами в изучении языков? Как ты вместе с мамой и папой ездил на море? Конечно, отец не прав, что это произнес! Не знаю, что на него нашло. Андреас еще мальчишка, он глупо повторяет то, что внушает бабушка. А она… Ну, что сказать? Бог ей судья!

– Дядя Генри… – помолчав, поднял глаза Берри. – А может, я правда твой сын? Бабушка как-то раз так сказала. Ведь ты иногда называешь меня «сынок». Скажи честно, пожалуйста! – в глазах подростка мелькнула надежда.

– О небеса!.. – простонал Генриор. – Ну да, называю, ну и что? Твои родители – граф и графиня, это совершенно точно! Никогда больше не думай об этом. Твоя мать – верная и порядочная женщина. Всё остальное – мерзкие сплетни.

– А лучше бы я был твоим сыном... – вздохнул Берри. – Тогда ты забрал бы меня из этой богадельни. И мы бы уехали из замка и поселились где-нибудь вдвоем на берегу моря.

Они снова замолчали, Берри пинал сухую листву.

– Дядя Генри, дела теперь такие, – вдруг тихо проговорил Берри и Генриор вздрогнул. – Мне тут не место. В Розетте тоже не место. Нигде не место.

– Что ты говоришь! – Генриор побледнел, а Берри, спохватившись, проговорил сердито:

– Дядя Генри, ты только не подумай, я ничего с собой делать не стану, я не совсем идиот, – и, когда Генриор облегченно вздохнул (а он действительно перепугался, решив, что Берри собирается наложить на себя руки), добавил: – Я очень хочу жить. Только не так, как сейчас. Совсем по-другому!

– Берри, сынок, ты будешь жить по-другому, только подожди немного, потерпи, – быстро проговорил Генриор, крепко взяв его за руку. – Отучись здесь год – всего год, это не так много! А там будет видно. Да, порядки тут отвратительные, но знания хорошие, потом поступишь, куда пожелаешь. Ты ведь мечтаешь о море?

– Да.

– В шестнадцать лет уже можно учиться на моряка. Не в академии, конечно, а в подготовительной школе, но всё же! Берри, я поговорю с твоим отцом. Я смогу убедить его. А потом все моря будут твоими.

– А я не хочу в подготовительную! – упрямо мотнул головой Берри. – Такая же закрытая школа, такие же правила: можно лупить пацанов, можно унижать… Если и поступать, то сразу в Морскую академию, там иначе.

– Но, чтобы поступить в академию, нужно сначала окончить лицей! – воскликнул Генриор. – Значит, надо потерпеть!

– Ага, замкнутый круг, – согласился Берри. – Но я не буду терпеть. Надоело.

– А что? Что ты будешь?!

– Вот, ты уже злишься… – устало проговорил Берри.

– Я не злюсь, – остывая, сказал Генриор. – Я очень волнуюсь.

– Не надо за меня волноваться, – попросил Берри. – Даже если что-то случится, пожалуйста, не надо переживать. Я ведь не зря занимался спортом, читал, учил языки – я многое могу! Дядя Генри, ты, главное, помни: даже если мне будет очень плохо, я с собой ничего не сделаю. Потому что самоубийство – это не метод.

– Зачем ты вообще про это говоришь?! Какое еще самоубийство?! – с болью вскрикнул Генриор. Он схватил Берри за плечи, глянул в его глаза – тот не отвел взгляда, но в его зрачках светилась какая-то тайна, какой-то замысел, от которого он не собирался отступать. Генриору стало холодно и очень страшно.

– Ничего такого не будет, я обещаю, даже клянусь, – повторил Берри. – Но, если что-то случится, просто пойми, что так надо, а по-другому я не могу, – он мягко расцепил пальцы Генриора и тихо добавил: – Только ты не обижайся, пожалуйста, на меня, не надо. Я всё равно приеду к тебе, только не знаю, когда. Не скоро, наверное. Но приеду.

– Конечно, приедешь, – волнуясь, сказал Генриор, и пальцы его дрожали. – Не только ко мне, но и к маме с папой. Через два месяца начнутся каникулы. Все соберёмся в замке.

Берри хотел что-то сказать, но не успел. За спиной зашуршали листья – к ним приближался похожий на деревяшку воспитатель.

Глава 35. Как сахар в стакане чая

– Время свидания подошло к концу, – скрипуче проговорил деревянный воспитатель. Насмешливо глянул на картонный пакет с шоколадом и фруктами, который Генриор взял со скамьи и хотел было передать Берри, презрительно дернул длинным крючковатым носом: – Сударь, у нас не тюрьма и не клиника. Передачи здесь строго запрещены, – видно, опытный педагог наметанным глазом мгновенно определил, что к лицеисту Бенджамину приехал не родственник-дворянин, а кто-то другой, попроще – может быть, домашний воспитатель.

Генриор растерянно глянул на пакет, на Берри.

– Мне правда ничего не надо, здесь хорошо кормят, – сказал Берри, поднимаясь со скамейки. Огрызок яблока он повертел в руках и, подумав, сунул в карман.

– Как же неприлично! – пробубнил воспитатель. – Остатки яблока нужно было оставить в руке и донести до урны, а не пачкать чистый карман форменной куртки!

Берри вздохнул, ничего не ответил. Сумрачно глянул на воспитателя:

– Попрощаться-то можно?

– Прощайтесь, – милостиво разрешил тот. Но не отошел ни на шаг.

Генриор, положив пакет на скамью, крепко обнял Берри, прошептал ему – сердце колотилось от нехорошего предчувствия:

– Берри, сынок, слушай. Не торопись, ничего не придумывай. Я сегодня же поговорю с твоим отцом. Он любит тебя и заберет из этой школы. Да, это непросто, это против правил – но заберет. Возможно, придется доучиться до нового года – два месяца пролетят мгновенно. Но потом ты перейдешь в другую школу, где не бьют и не унижают учеников. Я обещаю.

– И зря обещаете! – проскрипел воспитатель. Он подошел совсем близко и, не стесняясь, прислушивался. – Никто не отдаст мальчика до следующего лета, раз подписан контракт. В крайнем случае, помимо уже оплаченной суммы отцу ученика придется заплатить такие колоссальные издержки, которые будут очень ощутимы даже для самого толстого дворянского кошелька!

«А ведь этот тип дворян терпеть не может! – понял вдруг Генриор, отрываясь от Берри. – Завидует по-черному деньгам, возможностям, статусу... Вот и отыгрывается на пацанах».

– Вы детей воспитываете, а не знаете, что подслушивать нехорошо! – резко заявил Генриор. Деревянный воспитатель оторопел – не ожидал такого напора. – Мои обещания – моя ответственность. Я бы и сейчас забрал Берри... Бенджамина. Но у меня нет таких прав.

– Это точно, нет. Даже у отца такого права нет, – криво ухмыльнулся Деревянный. – Захочет забрать – пусть неустойку заплатит. И если каждый будет сначала отдавать сына, а потом забирать, что это выйдет за обучение? Я, кстати, позвоню графу. Сообщу о ваших обещаниях. Интересно, знает ли он, как общается с мальчиком его представитель?

– Он знает, – уверил Генриор и крепко взял за руку подростка. – Берри, сынок, держись. Время пройдет быстро.

– Время пройдет быстро, – эхом повторил Берри. Шепотом спросил: – Рик там нормально? Погладь его за меня.

– С Риком всё хорошо, не волнуйся, – отозвался Генриор. Очень не понравились ему и голос Берри, и его отрешенный взгляд (будто мысли витали за горизонтом), и нездоровый румянец, вспыхнувший вдруг на скулах. Генриор еще раз крепко сжал его пальцы.