Потом, вроде бы, все утряслось и разговоры поутихли, а спустя годы родилась Элли – светленькая, похожая на графа, как две капли воды. Только Берри бабка так и не полюбила, да и отец всегда смотрел на него странным взглядом, будто издалека. А когда Берри пропал… Отношения между мужем и женой, которые и так шатались, вовсе рухнули. Каждый обвинял другого в равнодушии, в бессердечии, в бессилии сделать что-то, чтобы найти подростка, – ну не иголка же он в стоге сена! Обвинения, обиды, злость… Так все и закончилось.

– Тоже вспоминаете прежние годы, Генриор? – обернулась к нему Эмилия.

– Вспоминаю. А вернулись бы вы к графу! – вдруг сказал он. – Вот было бы хорошо.

– Ой, что вы такое говорите! – Эмилия чуть чашку не уронила. – Нет, конечно! Никогда не вернусь! Я, конечно, и сама по рождению дворянка, но родители меня белоручкой не воспитывали. Я всю эту мишуру: балы, приемы, салоны терпеть не могу.

– Так я же вам не к дворянам предлагаю вернуться, – мягко улыбнулся Генриор. – А к мужу.

– Так ведь он мне сколько лет не муж! – запротестовала Эмилия. – Генриор, ну что вы? Вы же умный человек, хватит. Расскажите лучше про Элли. Что за парень, с которым она связалась?

Генриор вздохнул. Стараясь не смотреть на часы (хлопот-то много!) он подробно рассказал Эмилии всё, что знал: и про то, как во время бала от Элли не отходил молодой Готц, и про внезапное, похожее на взрыв, появление Раниты, и про то, как крепко Элли взяла за руку Дена. Потом, неодобрительно покачав головой (на себя он злился!), поведал о бестолковой поездке в Тисс.

Эмилия слушала молча, ни разу не перебила, только хмурилась, вертела в руке серебряную ложечку. Наконец сказала:

– И вы не догадывались, что Элли встречается с деревенским парнем?

– Нет, ­– коротко ответил Генриор. И добавил: –Мое упущение.

– А ведь та девица, что всё устроила, мстила кому-то!

– Да Элли она и мстила, – с досадой сказал Генриор. – Позавидовала, что Элли – всё, а ей – ничего.

– Не думаю, – проницательно прищурилась Эмилия. – Тут что-то другое. А где она сейчас?

– Да где ей быть? В деревне, видимо. Мне вот, признаюсь, мать этого парня жалко.

– И я ей сочувствую, – кивнула Эмилия. – Была бы моя воля, я бы только ради матери его выпустила. А потом, конечно, пинком его, да еще раз, и чтобы никогда к Элли не подходил!

– Не все так просто… – развел руками Генриор. Он хотел было рассказать о сообщении Иголтона (о том, что есть шанс спасти парня, если Элли выйдет за него замуж), но передумал: "Скажу потом, когда граф будет рядом, хотя вряд ли это что-то изменит".

Они замолчали. Вдруг Эмилия, отодвинув блюдце с печеньем, произнесла:

– А вы сами-то как поживаете, Генриор? Как у вас-то дела?

Генриор изумленно вскинул седоватые брови – давно никто не интересовался его делами. Да и какая у него жизнь – вся тут, в замке, на виду. Так и ответил:

– Если в Розетте все в порядке, то и у меня хорошо. А если как сейчас, то и у меня плохо.

– Это-то понятно, – кивнула Эмилия. – Я про другое. Так и живете одиноким? Помню, было дело, пробовали вы семью создать.

– Ох, Эмилия, не вспоминайте! – досадливо проговорил Генриор. – Мало ли что было! Это старая графиня все хотела мне кого-нибудь просватать. Так и не вышло.

– Как не вышло? Была же у вас подруга?

– Да, только мы так и не расписались. Не по мне она совсем, чужая. Рад, что вовремя мы это поняли, расстались без обид. И никого мне не надо. Была у меня Нина, так лучше и не найти.

– Так ведь больше тридцати лет прошло.

– А я все равно только ее вспоминаю. Ладно, Эмилия, что обо мне говорить? Мое дело маленькое…

В коридоре раздались хлопотливые шаги, взволнованный голос немолодой служанки визгливо протараторил:

– Сударь Генриор, сударь Генриор, вы здесь? Здесь? Граф велит, чтобы завтрак на всех накрывали, так ведь ваши распоряжения нужны, кому, чего и сколько!

– Ну, так и накрывайте, какие могут быть еще распоряжения? – Генриор выглянул в коридор. – Хорошо, сейчас приду! – и запросто предложил своей гостье: – Пойдемте на завтрак, Эмилия!

– Нет, – качнула головой та. – Нет, я не буду сидеть за одним столом с графом, что это еще за семейное застолье!

– Да ладно, пойдемте, я провожу вас в столовую. Сегодня прекрасные оладушки.

Глава 26. Можно мне сказать?

Разумеется, Генриор не остался завтракать за щедро накрытым столом – он свое место знал и в члены семьи не навязывался. Поэтому, сопроводив Эмилию в обеденный зал, он с вежливым поклоном удалился.

Накрывала и прислуживала Релина – немолодая и не слишком проворная приходящая помощница, да и она, расставив приборы, исчезла. Граф, в отличие от сановных соседей, не выносил, когда во время трапезы лакеи, услужливо выставив локоток с накрахмаленной салфеткой, торчали возле стола. Генриор давно научил прислугу: не стойте столбом, не глядите господам в рот; накрыли – уходите. Что-то понадобится – позовут. Колокольчик звонкий, услышите.

За столом царило угрюмое молчание, только негромкий перестук вилок и ножей разбивал тишину. Первое удивление от прибытия Эмилии быстро утихло: взрослые дети – Милена и Андреас поглядывали на нее с ожиданием действий, Элли – та и вовсе боялась поднять глаза. Она села рядом с Миленой, будто надеясь на ее защиту.

Никто не заговаривал о вчерашнем, никто не упрекал Элли, даже Андреас не произносил ни слова, и все делали вид, что увлечены аппетитным завтраком.

Граф украдкой кинул взгляд на Эмилию – отметил, что она без макияжа, и такой она понравилась ему еще больше. «Как было бы хорошо, если б она не уезжала!» – с тоской подумал он, будто и не было тяжелых ссор, обид, взаимных упреков. Он видел перед собой женщину, которую любил, и понимал, что это чувство никогда не гасло, – только тлело под завалами тягостных переживаний.

– Ну что, так и будем молчать, господа? – Андреас наконец отложил вилку. – Ах, какой трогательный семейный завтрак! Будем и дальше играть в добропорядочную семью, дорогие родители и сестры?

Милена увидела, как вздрогнула Элли, как она осторожно поставила на стол стакан с соком и еще ниже опустила голову, – и поскорее взяла сестренку за руку, сжала ее пальцы. Милена хотела ответить брату что-то дерзкое, но мать ее опередила.

– Андреас, ты, как всегда, многое себе позволяешь! – резко сказала Эмилия. – Прошу быть вежливее!

– Да, Андреас, мама права! – торопливо поддержал ее граф. – Ты ведешь себя недостойно.

– Родители, я взрослый человек и веду себя так, как вы меня воспитали, – ухмыльнулся Андреас. – Конечно, я рад, что мы встретились, наконец, за одним столом. Только повод печальный. Я думаю, Элли обязана объясниться! – он резко обернулся к сестренке, та, и без того бледная, совсем побелела. – Да-да, крошка! Встань и скажи, как ты дошла до такой жизни! Как тебе в голову пришло увязаться за мерзавкой Ранитой, да еще подцепить деревенского кавалера? Давай, говори, ну!

Элли, вспыхнув, вскочила, но явно не для того, чтобы пускаться в объяснения. Она хотела убежать, но Милена крепко взяла ее за руку, тоже поднялась, шепнула что-то, коснулась светлых волос сестренки. И Элли, секунду подумав, снова опустилась на тяжелый, обитый алым бархатом, стул. Но не проронила ни слова.

– Андреас! – воскликнул граф. – Немедленно прекрати! Ты взрослый мужчина, а поступаешь мелко и отвратительно!

– Я? – с искренним недоумением вскинул руки Андреас. – Это я поступаю отвратительно?! Я шарахаюсь ночами по лесам? Я переворачиваю весь уклад Розетты вверх тормашками? Подождите, это нам еще «Дворянский вестник» не приносили, почитаем, что там интересного понаписали по милости этой девчонки!

– Элли, безусловно, виновата, тут других мнений быть не может, – безжалостно сказала мать, опередив графа, который уже приготовился отражать атаки на дочку. – Но не тебе, Андреас, судить. Ты тоже не ангел.

– В каком это смысле – не ангел? – прищурился Андреас, скулы его побелели.