– Знаешь, а меня как раз волнует только одно – где мои дочери! – резко и мрачно заявил граф. – И я был бы рад девочкам в любое время. Странно, что тебя это не беспокоит.

– Отец, о чем переживать? Они же с Генриором. Он, конечно, тоже повел себя странно, но в любом случае привезет их в целости и сохранности.

– Только на это и рассчитываю. Если бы с ними не поехал Генриор, я бы давно поднял большой шум.

– Вот и к лучшему, что их не оказалось дома! – Андреас был разгорячен. Он взялся за выгнутую спинку стула и едва не уронил его. Подхватил, с грохотом поставил нам место. – Видишь, как складно получается! Симпатяга Крис женится-таки на нашей глупой девчонке. Эх, хорошо, что она его чем-то крепко зацепила! Конечно, я соврал, когда сказал, что про скандал все забудут. Нет, такое не забывается, о таком легенды складывают. Вот увидишь, скоро кто-то присочинит, что Элли родила деревенщине троих пацанов и девчонку! Но это уже неважно. Герцогиня Элалия Готц – слушай, как красиво звучит! Муж – родственник короля! Да кто теперь что-то решится сказать против нас?! Да эта свадьба всем рты позатыкает! Никто больше каркнуть не посмеет.

– Андреас, прошу тебя, не мельтеши, присядь, у меня и так голова разламывается, – простонал граф, и сын, неодобрительно сморщившись, все-таки опустился на стул. – И не выражайся, пожалуйста, как пьяный шут на площади! Послушай, я был бы рад этой ситуации, если бы Элли нравился молодой Готц. Но ведь нет! И что же теперь делать?

– Отец, ты пожилой человек, но иной раз твои рассуждения напоминают лепет младенца, – фыркнул Андреас, откинув со лба светлую прядь. – Что делать? Убеждать и еще раз убеждать!

– А если это невозможно? Элли упрямая, она всегда была такой. Помнится, когда я много лет назад хотел обставить ее комнату в классическом стиле, она живо меня переспорила.

– Отец, она не упрямая, а избалованная, и в этом, уж извини, ты сам виноват! Что значит – не сможешь убедить? Я помогу! Да и мать, наверное, поможет… если, конечно, включит голову.

– Андреас, я прошу тебя говорить вежливо хотя бы о матери! Хотя бы о ней!

– Я говорю, как есть. Наша мать очень непредсказуемая, тебе ли этого не знать. Да дело не в ней. Дело в Элли. Ты, надеюсь, понимаешь, что все это ради ее счастья? Что другого шанса не будет?

– Сомнительное счастье – выйти за нелюбимого человека… – пробормотал старый граф.

– Да что ты, какая там любовь! Ты просто поразмысли, отец! Да если бы к Элли сватался Арден, которому хорошо за пятьдесят, или хромоногий Курц, или… кто там еще из богатых стариков? И то я бы сказал, что стоит всерьез подумать! Кстати, ты представляешь, ведь в этой ситуации к Элли вполне мог бы посвататься не Крис, а… его отец, герцог Якоб! И знаешь, я бы сказал, что это тоже приличный вариант!

– Герцог Якоб?! Ему за шестьдесят, как и мне! О чем ты говоришь?!

– О том, что он вдовец, богач, дальний родственник короля, у него великолепный замок и девять предприятий со стабильной прибылью! Но, на Эллино счастье, к ней сватается не старик миллионер, а его сын! Молодой, красивый, богатый, влюбленный… Да она через день после свадьбы будет благодарить небеса! А через год будет из мужа веревки вить и жить в свое удовольствие.

– Как ты красиво расписал… – утомленно проговорил граф. – А если и так? Ей же доказать надо, что это для ее блага.

– Я поражаюсь, право! Ведь ты ее отец! На девчонку можно и надавить! И пригрозить! И заставить!

– Ну как, как я ее заставлю?! – схватился за голову старый граф.

– Ох, да ты ведь и голос на нее не можешь повысить! – презрительно развел руками Андреас.

– Не могу. И тебе не дам ее обижать.

– Отец! Понимаю, что ты ее любишь, но любовь тебя ослепляет, – Андрес замолчал, подлил чаю из высокого чайника. Сказал уже спокойнее: – Вот вспомни: Элли маленькая девочка, и она заболела. Чтобы поправилась, ей нужно дать горькое лекарство. А она отплевывается, кричит. Бывало такое? Что ты делал?

– Обычно лекарства давала ей мать… – вяло проговорил граф.

– А если матери не было рядом?

– Тогда я просил дать лекарство няню или нанятую медсестру. В крайнем случае, Генриора. А сам уходил, чтобы всего этого не видеть. Да, Андреас, да! Я и тогда не мог заставить Элли сделать то, чего она не хочет. Я никогда не кричал на нее.

– Вот и зря, как выяснилось, – вздохнул Андреас. – Что ж, пришло время исправлять ошибки. Пойми: эта свадьба – ее счастье. К счастью можно привести силой.

– Но ты-то думаешь не о сестре, – неохотно возразил граф. Видно было, как тяжело ему дается разговор. – Ты думаешь о себе. Этот брак закроет все семейные грехи, и ты спустя годы спокойно женишься на какой-нибудь дворянке, которая пока еще, наверное, пешком под стол ходит.

– Да, я думаю о своем будущем! – старый граф не заметил, как при слове «грехи» у сына сузились глаза. – А еще о будущем целого рода.

– Всё не так просто, – очень тихо сказал граф. – Много лет назад мы выдали Милену замуж за барона – и неудачно. Очень боюсь, что история повторится с Элли. Конечно, я побеседую с ней…

– Надо не просто беседовать, а…

Андреас не договорил. Раздался деликатный стук в дверь, граф разрешил войти. Створки белоснежной двери распахнулись, в комнату шагнул Генриор – как всегда безупречно аккуратный, подтянутый, прямой. Только волосы его были влажными от дождя, да и то он успел, видно, пригладить их щеткой. И в глазах, под которыми обрисовались темные круги, поселилась усталость.

– Генриор! – обрадованно всплеснул руками граф.

– Да неужели вы?! – язвительно проговорил Андреас, вальяжно развалившись на стуле. – И давно ли вы научились решать ответственные вопросы без согласования с работодателем?

– Добрый вечер! – сухо проговорил Генриор, глядя только на старого графа. Он будто бы и не заметил Андреаса. – Должен попросить прощения за самовольный отъезд. Я, безусловно, виноват. Но, как мне показалось, в тот момент этого требовали обстоятельства.

– Ох, это потом, потом! – отмахнулся граф и от волнения даже встал из-за стола. – Как девочки, Генриор? Они, надеюсь, тоже в замке?

– Не тревожьтесь, они дома. Леди Милена сообщила, что не хочет оставлять сестру одну, так что они сейчас вместе.

– Мы хотели бы видеть Элли! – резко заявил Андреас. – Прямо сейчас!

Глава 23. Беседа в ночи

Генриор помедлил. Потом спокойно ответил:

– Если этого пожелает граф Мишель, я ее, разумеется, приглашу. Но стоит ли? Леди Элли очень утомлена и, вероятно, готовится ко сну.

– Андреас, перестань! – нервно воскликнул старый граф. – Какие могут быть разговоры среди ночи! Мне уже хватило. Завтра, всё завтра! Это был чудовищно тяжелый день, я так устал. Всё, сын, добрых снов! Генриор, а ты отправь Рика на место и принеси мне в покои чаю с мятой. Я ухожу отдыхать.

Генриор с достоинством кивнул.

***

В графских покоях тускло светило тяжелое бра в виде старинного бронзового колокола. Теплый свет бросал блики на бледное, измученное, осунувшееся лицо владельца замка.

Граф, облаченный в длинный, до пят, бордовый бархатный халат, полулежал в постели, облокотившись на многочисленные разноцветные подушки. Осторожно придерживая крутобокую прозрачную чашку, он медленно глотал горячий, с лимонной кислинкой, мятный чай, приготовленный Генриором. А сам Генриор, уставший, но по-прежнему прямой, в безупречном костюме с галстуком, сидел неподалеку, облокотившись о столешницу массивного вычурного секретера.

Генриор с молодых лет научился вести себя ровно и холодно, как и полагается дворецкому, которому доверяют (а точнее, перекладывают на него) самые сложные дела. Он никогда не жаловался, работал на совесть и от подчиненных требовал того же, поэтому слуги его недолюбливали и даже боялись.

Никто в замке, даже сам граф, не знал Генриора иным, а ведь когда-то, десятилетия назад, в другой жизни, тот был веселым, решительным, дерзким, красивым парнем. В юности мечтал стать моряком или летчиком, но родители рано умерли, и Генриор отказался от романтики, выбрав обычную профессию счетовода. Все шло гладко: неплохая работа, прелестная жена, маленький сын… Но когда случилось землетрясение в приморском городке и семья погибла, Генриор в одночасье изменился. Высокий зеленоглазый красавец превратился в сухощавого, молчаливого, угрюмого человека, который совершенно не понимал, зачем ему жить. И если бы однажды в заваленную бумагами контору, где корпел над цифрами разом поседевший, похудевший Генриор, не явился по какому-то делу граф Мишель, кто знает, жизнь бы он выбрал или смерть.