сом, торчавшим из-под чепца, подобра-

ла ее и воспитала. Сперва она играла

на паперти с Перенеттой, Гильометтой, Изабо и Жаннетон; все они носили короткие юбки и своими покрасневшими ру-чонками лазили в канавы, вылавливая кусочки льда. Они на-1 Улица в Латинском квартале Парижа.

121

блюдали также, как разводят прохожих за игрой под названием «Сен-Мари» Стоя под навесами, они глазели на требуху в

кадках, на длинные болтающиеся сосиски и на толстые желез-ные крючья, на которых мясники вешают туши, разрубленные

на четыре части.

Близ Сен-Бенуа-Ле-Бетурне1, где сидели писцы, они слушали, как скрипят перья, и по вечерам задували свечи под носом

у клерков через окна их каморок. У Малого Моста2 они драз-нили селедочников и быстро бежали к площади Мобер3, пря-чась за углом улицы Трех-Ворот4. Потом, усевшись на камен-ном краю фонтана, болтали до темноты.

Так проходило детство Катерины, пока старуха не научила

ее сидеть за подушкой для плетения кружев, терпеливо пере-крещивая нити коклюшек. Потом она стала весьма искусной в

этом своем ремесле. Жаннетон сделалась шляпницей, Перро-нетта — прачкой, Изабо — перчаточницей, а Гильометта, самая счастливая, — колбасницей; у ней было румяное лицо, го-ревшее, словно его натерли свежей свиной кровью.

Те, что играли в «Сен-Мари», тоже взялись за другое.

Одни учились на холме Святой Женевьевы5, другие резались

в карты в «Тру-Пере», третьи чокались кружками с вином

Пино д’Онис6 в трактире «Шишка», иные ссорились в тавер-1 Церковь в Париже, снесенная в 1831 г.; на ее месте пару десят-ков лет стоял театр Пантеон.

2 Этот мост через Сену в центре Парижа ведет с левого берега на остров Сите.

3 Площадь в Латинском квартале Парижа.

4 Короткая улочка возле Сорбонны; в старину на ней стояло

всего три дома — отсюда и название.

5 Один из семи холмов, на которых расположен Париж; он расположен в южной части города на левом берегу Сены.

6 Пино д’Онис делается из красного винограда, который выра-щивается в Долине Луары в Анжу и Турени.

122

123

124

не «Толстой Марго», и в полдень их можно было встретить

входящими в трактир на Бобовой улице, а в полночь выходя-щими из дверей на Еврейской1.

Катерина плела кружева, а в летние сумерки отправлялась

подышать вечерней свежестью на скамейку у церкви, где можно было посмеяться и поболтать. Она носила ситцевую блуз-ку и зеленую юбку. Она сходила с ума по нарядам и больше

всего ненавидела шляпки, которые носили простолюдинки.

Она любила тестоны2, экю3 — серебряные, но более всего золотые.

Это заставило ее сойтись с Казеном Шоле, сержантом-пе-хотинцем из Шатле4. Впрочем, должность его много денег не

приносила. Частенько она ужинала с ним вместе в трактирчи-ке «Мул» возле церкви Святого Матурина5, а после ужина Казен Шоле отправлялся ловить кур по парижским канавам. Он

проносил их под своим большим плащом и выгодно сбывал —

мамаше Машкрю, красивой торговке птицей у ворот Шатле.

Скоро Катерина забросила свое ремесло кружевницы, ведь

старуха с красным носом уже гнила в общей могиле на кладбище Невинных6. Казен Шоле подыскал для своей подруги

1 В наши дни этих улиц уже нет.

2 Тестон — старинная серебряная монета в 10 су.

3 Экю — средневековая французская монета; экю могли быть

серебряными или золотыми.

4 Имеется в виду Малый Шатле — укрепление, построенное

в Париже для охраны Малого моста; ныне на этом месте площадь.

5 Святой Матурин был французским миссионером, жившим в

III в. н. э. Согласно легендам, он творил чудеса, изгоняя демонов из

одержимых бесом людей.

6 Это одно из самых старых кладбищ Парижа, оно находилось

почти в самом центре города. По одной версии его название возникло от расположенной рядом церкви Св. Невинных младенцев

Вифлеемских, по другой потому, что на этом кладбище хоронили

бедняков, душевнобольных и еще не крещённых младенцев.

125

низенькую комнатку около «Трех Дев» и навещал ее там по

вечерам. Он не запрещал ей показываться у окна с подведен-ными углем глазами и щеками, намазанными свинцовыми бе-лилами.

Все горшки, чашки и тарелки для фруктов, на которых Катерина подавала есть и пить всякому, кто хорошо платил, были

украдены в «Кресле», «Лебеде» или в гостинице «Оловян-ное Блюдо». В один прекрасный день Казен Шоле исчез, за-ложив у «Трех Прачек» платье и пояс Катерины. Приятели

рассказали кружевнице, что его потом по приказанию прево1

высекли, растянув на телеге, и выгнали из Парижа через Боду-айерские ворота2. Больше Катерина его не видела. Оставшись

одна и не имея охоты зарабатывать деньги трудом, она сделалась уличной женщиной, живущей где придется.

Сперва она болталась у дверей трактиров, и ее знакомые

уводили ее за стены возле Шатле или Наваррского коллежа3.

Когда начались холода, одна сострадательная старуха пристро-ила ее в бани, где их хозяйка дала ей пристанище. Она стала жить в каменной комнате, устланной зеленым камышом.

Она сохранила свое прозвище «Катерина-кружевница», хотя

больше не плела кружева. Иногда ей предоставляли свободу

пройтись по улицам при условии, что она вернется к тому времени, когда народ обыкновенно идет в парильню.

Катерина бродила перед лавками перчаточницы и шляпни-цы и много раз подолгу с завистью смотрела на цветущее лицо

1 В феодальной Франции прево — королевский чиновник или

ставленник феодала, обладавший до XV века на вверенной ему территории судебной, фискальной и военной властью; с XV века прево выполняли лишь судебные функции.

2 Позже на их месте в средневековой крепостной стене города

находились ворота Сент-Антуан, ставшие частью Бастилии.

3 Наваррский коллеж — самое знаменитое старинное учебное

заведение Парижского университета.

126

колбасницы, смеявшейся среди свиных туш. Потом она воз-вращалась в парильни, которые хозяйка освещала в сумерки

сальными свечами; они горели красноватым светом и грузно

таяли за закоптелыми стеклами. Наконец, Катерине надоело

жить взаперти в четырех стенах. Она сбежала и стала бродить

по проезжим дорогам.

С тех пор она больше не была ни парижанкой, ни кружев-ницей; она стала одной из тех, что бродят вблизи французских

городов, сидят на могильных камнях и доставляют удовольствие прохожим. У этих женщин нет другого имени, кроме того, что дается им по внешности, и Катерина получила прозвище

«Морда». Блуждая по полям, она караулила прохожих вече-рами на обочинах дорог, и ее набеленное лицо мелькало вдоль

плетней между тутовыми деревьями. «Морда» научилась переносить страх, ночуя на кладбищах, где ноги ее вздрагивали, касаясь могильных камней.

У нее не было больше ни тестонов, ни серебряных, ни золотых экю. Она жила в бедности, перебиваясь хлебом, сы-ром и кружкой воды, И любовники ее были такими же жал-кими; издали они кричали ей: «Морда, Морда!», и она любила их…

Больше всего она тосковала, слушая колокола церквей и ча-совен. «Морде» вспоминались июньские ночи, когда она в

зеленом жакете сидела на скамейке у церковных дверей. В то