столько усилий на ходьбу, что своими мыслями он уже не владел. Вместо того

чтобы сосредоточиться на одном, мысли путались в голове. Непрестанно

всплывали родные места, воспоминания переполняли его. И там на главной

Было совсем темно, его лица К. не видел, вся его фигура неясно

вырисовывалась в темноте, но К. постарался ощупью найти его руку.

202

ф. кафка

площади тоже стояла церковь, к ней с одной стороны примыкало кладбище, окруженное высокой оградой. Мало кто из мальчишек побывал на этой ограде, и К. еще не удалось туда забраться. Не любопытство гнало туда ребят —

никакой тайны для них на кладбище не было. Не раз они туда заходили сквозь

решетчатую дверцу, но им очень хотелось одолеть высокую гладкую ограду.

И однажды днем — затихшая пустая площадь была залита солнцем, К. никогда ни раньше, ни позже не видел ее такой — ему неожиданно повезло: в том

месте, где он так часто срывался, он с первой попытки залез наверх, держа

в зубах флажок. Еще не осыпались камушки из-под ног, а он уже сидел наверху. Он воткнул флажок, ветер натянул материю, он поглядел вниз, и вокруг, и даже через плечо, на ушедшие в землю кресты, и не было на свете никого

храбрее, чем он. Случайно проходивший мимо учитель сердитым взглядом со-гнал К. с ограды. Соскакивая вниз, К. повредил себе колено, с трудом доковы-лял до дому, но на ограду он все-таки взобрался. Ощущение этой победы, как

ему тогда казалось, будет всю жизнь служить ему поддержкой, и это было не

так глупо: даже сейчас, через много лет, в снежную ночь, об руку с Варнавой, пришло оно на память.

Он крепче оперся на Варнаву — тот почти тащил его, оба не прерывали

молчания. О пройденном пути К. мог судить только по состоянию дороги; ни в какие переулки они не сворачивали. Он решил про себя, что любые трудности, даже страх обратного пути, не заставят его остановиться. Пусть его

хоть волоком тащат — у него хватит сил выдержать и это. Неужели дороге нет

конца? Днем Замок казался ему легкодоступной целью, а посыльный, наверно, знает самый короткий путь туда.

Вдруг Варнава остановился. Где они? Разве дальше ходу нет? Может быть, Варнава хочет распрощаться с К.? Нет, это ему не удастся. К. так крепко вцепился в руку Варнавы, что ему самому стало больно. Или, может быть, случилось самое невероятное, и они уже пришли в Замок или стоят у его ворот?

Но насколько К. понимал, они совсем не подымались в гору. Или Варнава

провел его по другой, пологой дороге?

— Где мы? — спросил К. больше про себя, чем вслух.

— Дома, — сказал Варнава так же тихо.

— Дома?

— Смотри не поскользнись, сударь, тут спуск.

— Спуск?

— Тут всего два-три шага, — добавил Варнава и уже стучал в дверь.

Им открыла девушка, и они очутились на пороге большой комнаты, почти

в темноте — только над столом, слева в углу, висела крошечная керосиновая

лампочка.

— Кто это с тобой, Варнава? — спросила девушка.

— Землемер, — ответил тот.

— Землемер, — громче повторила девушка, обращаясь к сидевшим за столом. Оттуда поднялись двое стариков — мужчина и женщина — и еще одна

замок

203

девушка. Они поздоровались с К. Варнава представил ему всех — это были

родители и его сестры, Ольга и Амалия. К. едва взглянул в их сторону. С него

сняли мокрое пальто и повесили сушить у печки; К. не сопротивлялся.

Значит, они вовсе не к цели пришли, просто Варнава вернулся к себе домой. Но зачем они зашли к нему? К. отвел Варнаву в сторону и спросил:

— Зачем ты пришел домой? Или вы живете в пределах Замка?

— В пределах Замка, — повторил Варнава, словно не понимая, что говорит К.

— Варнава, — сказал К., — ты же хотел из постоялого двора идти прямо

в Замок.

— Нет, сударь, — сказал Варнава, — я хотел идти домой, я только утром

хожу в Замок, я там никогда не ночую.

— Вот оно что, — сказал К., — значит, ты не собирался идти в Замок, ты

шел сюда? — Улыбка Варнавы показалась ему бледнее, сам он — незначитель-ней. — Почему же ты меня не предупредил?

— Да ты меня и не спрашивал, — сказал Варнава, — ты только хотел дать

мне еще поручение, но не в общей комнате и не в своей каморке, вот я и подумал, что тут, у моих родителей, тебе никто не помешает передать мне все, что надо. Сейчас они все выйдут, если ты прикажешь, а если тебе у нас больше

нравится, ты и переночевать можешь тут. Разве я что-нибудь сделал не так?

К. ничего ответить не мог. Значит, все это обман, подлый, низкий обман, а К. так ему поддался. Околдовала его узкая, шелковистая куртка Варнавы, а сейчас тот расстегнул пуговицы, и снизу вылезла грубая, грязно-серая, ла-таная и перелатанная рубаха, обтягивавшая мощную, угловатую, костистую

грудь батрака. И вся обстановка не только ничему не противоречила, но еще

ухудшала впечатление, и старый подагрик-отец, передвигавшийся скорее

ощупью, при помощи рук, медленно шаркая окостеневшими ногами, и мать

со сложенными на груди руками, еле-еле семенившая мелкими шажками из-за невероятной своей толщины. Оба они — и отец и мать — сразу, как только

К. вошел, двинулись ему навстречу, но все еще никак не могли подойти поближе. Обе сестры — блондинки, похожие друг на друга и на Варнаву, только грубее чертами лица, высокие плотные девки — обступили пришедших, дожидаясь хоть какого-нибудь приветствия от К. Но он ничего не мог выговорить: ему казалось, что тут, в Деревне, каждый человек что-то для него значил, да, наверно, так оно и было, и только эти люди никак его не касались.

И если бы он мог самостоятельно найти дорогу на постоялый двор, он тотчас же ушел бы отсюда. Его никак не привлекала возможность пойти в Замок

с Варнавой утром. Он хотел бы проникнуть туда вместе с Варнавой незаметно, ночью, да и с тем Варнавой, каким он ему раньше казался, с человеком, который был ему ближе всех, кого он до сих пор здесь встречал и о котором

он, кроме того, думал, будто он, вопреки своей скромной с виду должности, тесно связан с Замком. Но с членом подобного семейства, с которым он так

неотъемлемо был связан — он уже сидел с ним за столом, — с человеком,

204

ф. кафка

которому явно не разрешалось даже ночевать в Замке, с ним об руку среди

бела дня явиться в Замок было немыслимо — смешное, безнадежное пред-приятие.

К. присел на подоконник, решив провести так всю ночь и вообще никаких

услуг от этого семейства не принимать. Жители Деревни, которые его прого-няли или испытывали перед ним страх, казались ему гораздо менее опасными: они, в сущности, предоставляли его самому себе и тем помогали внутренне

собрать все свои силы, но такие мнимые помощники, которые, вместо того

чтобы отвести его в Замок, слегка замаскировавшись, вели к себе домой, такие

люди его сбивали с пути, волей или неволей подтачивали его силы. На приглашение сесть к семейному столу К. не обратил внимания и, опустив голову, остался на своем подоконнике.

Тогда Ольга, более мягкая из сестер, даже с некоторой девичьей робостью, встала и, подойдя к К., попросила его к столу. Хлеб и сало уже нарезаны, пиво

она сейчас принесет.

— Откуда? — спросил К.

— Из трактира, — сказала она.

К. обрадовался случаю. Он попросил ее не приносить пива, а просто проводить его до постоялого двора, у него там осталась важная работа. Однако

выяснилось, что она собирается идти не так далеко, не на его постоялый двор, а в другую, гораздо более близкую гостиницу «Господский двор». Но К. все

же попросился проводить ее, быть может, подумал он, там найдется место переночевать: какое бы оно ни было, он предпочел бы его самой лучшей кровати

в этом доме. Ольга ответила не сразу и оглянулась на стол. Ее брат встал, кивнул с готовностью и сказал: