— С графом я еще не знаком, — сказал он, — говорят, он за хорошую работу хорошо и платит, верно? Когда уедешь, как я, далеко от семьи, хочется

привезти домой побольше.

— Об этом пусть господин не беспокоится, на плохую оплату здесь еще

никто не жаловался.

— Да я и не робкого десятка, — сказал К., — могу настоять на своем и перед графом, но, конечно, куда лучше поладить миром с этим господином.

Хозяин примостился напротив К. на самом краешке подоконника —

усесться поудобнее он не решался — и не сводил с К. больших карих испуган-ных глаз. И хотя перед этим он сам все время ходил около К., но теперь, как

видно, ему не терпелось сбежать. Боялся он, что ли, расспросов про графа?

Или боялся, что «господин», которого он видел в К., — человек ненадеж-ный? К. решил его отвлечь. Взглянув на часы, он сказал:

— Скоро подъедут и мои помощники, сможешь ли ты пристроить их тут?

— Конечно, сударь, но разве они не будут жить вместе с тобой в Замке?

Неужели он так легко и охотно отказывается от постояльцев, и от К. в особенности, считая, что тот непременно будет жить в Замке?

— Это не обязательно, — сказал К., — сначала надо узнать, какую мне

дадут работу. Если, к примеру, придется работать тут, внизу, то и жить внизу будет удобнее. К тому же я боюсь, что жизнь в Замке окажется не по мне.

Хочу всегда чувствовать себя свободно.

— Не знаешь ты Замка, — тихо сказал хозяин.

— Конечно, — сказал К., — заранее судить не стоит. О Замке я покамест знаю только то, что там умеют подобрать для себя хороших землемеров.

Но возможно, там есть и другие преимущества. — И К. встал, чтобы освободить от своего присутствия хозяина, беспокойно кусавшего губы. Не так-то

легко было завоевать доверие этого человека.

Выходя, К. обратил внимание на темный портрет в темной раме, висевший на стене. Он заметил его и раньше, со своего тюфяка, но издали не разглядел как следует и подумал, что картина была вынута из рамы и осталась только черная доска. Но теперь он увидел, что это был портрет, поясной портрет

мужчины лет пятидесяти. Его голова была опущена так низко, что глаз почти

не было видно и четко выделялся только высокий выпуклый лоб да крупный

крючковатый нос. Широкая борода, прижатая наклоном головы, резко выдавалась вперед. Левая рука была запущена в густые волосы, но поднять голову

кверху никак не могла.

— Кто такой? — спросил К. — Граф?

— Нет, — сказал хозяин, — это кастелян.

— Красивый у них в Замке кастелян, сразу видно, — сказал К., — жаль

только, что сын у него неудачный.

замок

179

— Нет, — сказал хозяин, притянул к себе К. и зашептал ему в ухо: —

Шварцер вчера наговорил лишнего, его отец всего лишь помощник кастеляна, да и то из самых низших.

К. показалось, что в эту минуту хозяин стал похож на ребенка.

— Каков негодяй! — засмеялся К., но хозяину было, очевидно, не до смеха.

— Его отец тоже человек могущественный! — сказал он.

— Брось! — сказал К. — Ты всех считаешь могущественными. Наверно, и меня тоже?

— Тебя? — сказал тот робко, но решительно. — Нет, тебя я могущественным не считаю.

— Однако ты неплохо все подмечаешь, — сказал К. — Откровенно говоря, никакого могущества у меня действительно нет. Должно быть, оттого я не

меньше тебя уважаю всякую власть, только я не так откровенен, как ты, и не

всегда желаю в этом сознаваться.

И К. слегка похлопал хозяина по щеке — хотелось и утешить его, и снискать больше доверия к себе. Тот смущенно улыбнулся. Он и вправду был

похож на мальчишку — лицо мягкое, почти безбородое. И как это ему до-сталась такая толстая, немолодая жена — через оконце в стене было видно, как она, широко расставив локти, хозяйничает на кухне. Но К. не хотел сейчас

расспрашивать хозяина, боясь прогнать эту улыбку, вызванную с таким трудом. Он только кивком попросил открыть ему двери и вышел в погожее зимнее утро.

Теперь весь Замок ясно вырисовывался в прозрачном воздухе, и от тонкого снежного покрова, целиком одевавшего его, все формы и линии выступа-ли еще отчетливее. Вообще же там, на горе, снега как будто было меньше, чем

тут, в Деревне, где К. пробирался с не меньшим трудом, чем вчера по дороге.

Тут снег подступал к самым окнам избушек, навстречу тяжело нависали с низких крыш сугробы, а там, на горе, все высилось свободно и легко — так, по

крайней мере, казалось снизу.

Весь Замок, каким он виделся издалека, вполне соответствовал ожидани-ям К. Это была и не старинная рыцарская крепость, и не роскошный новый

дворец, а целый ряд строений, состоящий из нескольких двухэтажных и множества тесно прижавшихся друг к другу низких зданий, и, если бы не знать, что это Замок, можно было бы принять его за городок. К. увидел только одну

башню, то ли над жилым помещением, то ли над церковью — разобрать было

нельзя. Стаи ворон кружились над башней.

К. шел вперед, не сводя глаз с Замка, — ничто другое его не интересовало.

Но чем ближе он подходил, тем больше разочаровывал его Замок, уже казавшийся просто жалким городком, чьи домишки отличались от изб только тем, что были построены из камня, да и то штукатурка на них давно отлепилась, а каменная кладка явно крошилась. Мельком припомнил К. свой родной городок; он был ничуть не хуже этого так называемого Замка. Если бы К. приехал лишь для его осмотра, то жалко было бы проделанного пути, и куда умнее

180

ф. кафка

было бы снова навестить далекий родной край, где он так давно не бывал.

И К. мысленно сравнил церковную башню родного города с этой башней наверху. Та башня четкая, бестрепетно идущая кверху, с широкой кровлей, крытой красной черепицей, вся земная — разве можем мы строить иначе? — но

устремленная выше, чем приземистые домишки, более праздничная, чем их

тусклые будни. А эта башня наверху — единственная, какую он заметил, башня жилого дома, как теперь оказалось, а быть может, и главная башня Замка —

представляла собой однообразное круглое строение, кое-где словно из жалости прикрытое плющом, с маленькими окнами, посверкивающими сейчас

на солнце — в этом было что-то безумное — и с выступающим карнизом, чьи

зубцы, неустойчивые, неровные и ломкие, словно нарисованные пугливой

и небрежной детской рукой, врезались в синее небо. Казалось, будто какой-то унылый жилец, которому лучше всего было бы запереться в самом дальнем углу дома, вдруг пробил крышу и высунулся наружу, чтобы показаться

всему свету.

К. снова остановился, как будто так, не на ходу, ему было легче судить

о том, что он видел. Но ему помешали. За сельской церковью, где он остановился, — в сущности, это была скорее часовня с пристройкой вроде амбара, где можно было вместить всех прихожан, — стояла школа. Длинный низкий дом — странное сочетание чего-то наспех сколоченного и вместе с тем

древнего — стоял в саду, обнесенном решеткой и утонувшем в снегу. Оттуда

как раз выходили дети с учителем. Окружив его тесной толпой и глядя ему

в глаза, ребята без умолку болтали наперебой, и К. ничего не понимал в их

быстрой речи. Учитель, маленький, узкоплечий человечек, держался очень

прямо, но не производил смешного впечатления. Он уже издали заметил К. —

впрочем, никого, кроме его учеников и К., вокруг не было. Как приезжий, К. поздоровался первым, к тому же у маленького учителя был весьма внуши-тельный вид.

— Добрый день, господин учитель, — сказал К.

Словно по команде, дети сразу замолчали, и эта внезапная тишина в ожидании его слов как-то расположила учителя.

— Рассматриваете Замок? — спросил он мягче, чем ожидал К., однако таким тоном, словно он не одобрял поведения К.

— Да, — сказал К. — Я приезжий, только со вчерашнего вечера тут.

— Вам Замок не нравится? — быстро спросил учитель.

— Как вы сказали? — переспросил К. немного растерянно и повторил вопрос учителя, смягчив его: — Нравится ли мне Замок? А почему вы решили, что он мне не понравится?