насчет его глаз». И К. молча встал, будто уже высказал эти мысли вслух, и объяснил женщине свое поведение.

— Не думаю, чтобы вы могли мне помочь, — сказал он. — Для настоящей

помощи надо иметь связи с высшими чинами. А вы, наверно, знакомы с мелкой сошкой, их тут много ходит. Их-то вы наверняка хорошо знаете и можете

многого у них добиться, в этом я не сомневаюсь, но, даже если бы они сделали все, что в их силах, никакого влияния на исход моего процесса это иметь

процесс

45

не может. А от вас к тому же могут отступиться некоторые друзья. Этого я не

хочу. Так что вам не стоит портить отношения с этими людьми; мне кажется, они вам еще понадобятся. Говорю не без сожаления, так как в ответ на ваши

комплименты могу сказать, что и вы мне нравитесь, особенно сейчас, когда

смотрите на меня такими грустными глазами, хотя никаких оснований для

грусти у вас нет. Вы вращаетесь среди людей, с которыми я должен бороться, и с ними чувствуете себя отлично, вы даже влюблены в студента, а если и нет, то, во всяком случае, предпочитаете его мужу. Из ваших слов это ясно видно.

— Нет! — крикнула она и, не вставая, схватила К. за руку, которую он не

успел отнять. — Вам уходить нельзя! Вы обо мне совсем неверно думаете, так

нельзя! Неужели вы можете взять и уйти? Неужели я так мало стою, что вы

ради меня не можете остаться хоть ненадолго?

— Вы меня не поняли, — сказал К. и снова сел. — Если вам действительно хочется, чтобы я остался, я, конечно, останусь, времени у меня много, ведь

я пришел сюда, думая, что сегодня тут будет судебное заседание. Я только высказал просьбу: ничего не предпринимайте в отношении моего процесса.

И вы никак не должны обижаться; поймите, что мне совершенно безразлично, чем окончится этот процесс, и над их приговором я буду только смеяться.

Все это, конечно, лишь в том случае, если процесс вообще состоится, в чем

я сильно сомневаюсь. Скорее можно предположить, что все судопроизводство — по лени или по забывчивости, а может быть, просто по трусости чиновников — уже прекращено или прекратится в самое ближайшее время.

Разумеет ся, вполне возможно, что они будут продолжать этот процесс для видимости, в надежде на порядочную взятку, но уверяю вас заранее, что все их

надежды напрасны — я никому взяток не даю. Вот тут вы можете сделать мне

одолжение: сообщите следователю или кому-нибудь, кто любит распространять всякие слухи, что никогда, никакими фокусами эти господа не способны

выманить у меня взятку. Ничего у них не выйдет, так им и передайте. Впрочем, может быть, они и сами это поняли, а может быть, и нет. В общем, мне безразлично, узнают ли они об этом сейчас или потом. Если им все будет известно

заранее, мы только облегчим их работу. Правда, и мне было бы меньше неприятностей, но я готов на любые неприятности, лишь бы ударить и по ним.

А об этом я уж позабочусь. Кстати, знакомы ли вы со следователем?

— Ну конечно! — воскликнула женщина. — Я о нем и подумала, когда

предлагала вам помощь. Я же не знала, что он всего-навсего низший служащий, но, раз вы так говорите, значит, так оно и есть. И все же я думаю, что доклады, которые он посылает наверх, имеют какое-то влияние. А он их столько

пишет! Вот вы сказали, что все чиновники — лентяи. Нет, не все — особенно

этот следователь, он все пишет и пишет. Например, в прошлое воскресенье

заседание затянулось до вечера. А когда все ушли, следователь остался, пришлось принести лампу; у меня была только маленькая кухонная лампочка, но

он и ею был доволен, сразу сел и стал писать. А тут вернулся муж, у него в то

воскресенье был свободный день, мы внесли мебель, прибрали нашу комнату,

46

ф. кафка

потом пришли соседи, мы посидели при свечке — словом, совсем забыли про

следователя и легли спать. И вдруг ночью, наверно, далеко за полночь, я про-сыпаюсь, а возле кровати стоит следователь и затеняет лампу рукой, чтобы свет

не падал на моего мужа, хотя это ни к чему, муж так спит, что его никакой свет

не разбудит. Я до того испугалась, что чуть не закричала, но этот следователь

такой любезный, попросил меня не шуметь и сказал, что он до сих пор писал, а теперь возвращает мне лампу и никогда в жизни не забудет, как он увидел

меня сонную. Я вам только хочу этим сказать, что следователь действительно

пишет доклады, и главным образом про вас. Видно, в то воскресенье самым

основным вопросом на заседании было ваше дело. А такие длинные доклады

непременно должны иметь какое-то значение. Кроме того, по этому случаю

ясно, что следователю я нравлюсь и что именно сейчас, в первое время — а он

только недавно обратил на меня внимание, — я могу очень на него повлиять.

У меня есть и другие доказательства, что он мной интересуется. Вчера через

студента — он с ним работает и очень ему доверяет — он прислал мне в подарок пару шелковых чулок, будто бы за то, что я убираю зал заседаний, но, конечно, это лишь предлог, работаю я по обязанности, и мужу за это платят.

А чулки прекрасные, вот взгляните… — она вытянула ноги, подняв юбку выше

колен, и сама посмотрела на чулки, — да, чулки красивые, но слишком уж тонкие, мне они не подходят.

Вдруг она остановилась, положила руку на руку К., словно хотела его успокоить, и шепнула:

— Тише, Бертольд за нами следит.

К. медленно поднял глаза. В дверях зала заседаний стоял молодой человек; он был невысок, с кривоватыми ногами и, очевидно для пущей важ ности, отпустил короткую жиденькую рыжую бородку, которую он непрестанно теребил пальцами. К. посмотрел на него с любопытством — это был первый

студент неизвестных ему юридических наук, которого он встречал, так сказать, в частной жизни и который, вероятно, впоследствии достигнет высоких

постов. Студент же, напротив, никакого внимания на К. не обратил, он только на минуту вытащил палец из бороды, поманил к себе женщину и отошел

к окошку, а женщина наклонилась к К. и шепнула:

— Не сердитесь на меня, умоляю, и не думайте обо мне плохо, но сейчас

я должна идти к нему, к этому отвратительному типу, вы только взгляните на

его кривые ноги. Я сейчас вернусь и уж тогда пойду с вами, если вы меня возьмете с собой, пойду куда хотите, делайте со мной что хотите, я буду счастлива — лишь бы уйти отсюда надолго, а еще лучше навсегда.

Она погладила К. по руке, вскочила и побежала к окошку. К. машинально хотел схватить ее руку, но схватил пустоту. В этой женщине для него было

что-то по-настоящему соблазнительное, и он не находил никаких оснований

противиться этому соблазну. Мелькнула мысль, что она подослана судом, чтобы подловить его, но он тут же отбросил это сомнение. Каким образом она

могла его подловить? Ведь он пока что совсем свободен. Он мог изничтожить

— А чулки прекрасные, вот взгляните… — она вытянула ноги, подняв юбку выше колен, и сама посмотрела на чулки…

48

ф. кафка

все их судопроизводство, по крайней мере в том, что касалось его дела. Неужели он даже в такой малости не верит в себя? Но ее голос звучал искренне, когда она предлагала ему помощь. Как знать, вдруг она окажется ему полезной?

А быть может, лучше и нельзя отомстить следователю и всей его своре, чем

отняв у них эту женщину и завоевав ее привязанность. Тогда, может статься, следователь после кропотливейшей работы над составлением ложных сведений про К. придет поздно ночью и увидит, что постель этой женщины пуста.

И потому пуста, что женщина будет принадлежать К., что эта женщина у окна, это пышное, гибкое, теплое тело в темном платье из грубой ткани будет принадлежать ему одному.

Отбросив таким образом все сомнения насчет этой женщины, К. стал тихонько стучать по подмосткам сначала костяшками пальцев, потом всем кулаком — настолько ему надоело тихое перешептывание у окна. Студент мельком