Девушки выходят на крыльцо и спокойно спускаются по ступеням, даже не обернувшись на Бэли Те-ран, которая проповедует семейность и святость Академии Весны для зеленоглазых первокурсников. При виде стайки девочек, в которой ни одной зеленоглазки, она морщится, будто учуяла что‐то дурнопахнущее, и первокурсники тут же всей толпой оборачиваются. Их лица кривятся. Брюнетка-по‐имени-Нем гордо задирает нос, Сладкая Вата закатывает глаза, а рыжие девочки смущенно краснеют. Брайт же дико смешно, потому что это все – чертов цирк уродов, и она тут одна из артисток!

И шоу вас не порадует, зуб даю, вы пойдете в кассу возвращать деньги.

Они сворачивают от главного здания к студенческой деревне и идут вдоль череды параллельных одинаковых улиц с указателями, пока не останавливаются перед табличкой «Р-У».

– Это наша улица! – объявляет Лю, и рыжие девочки хлопают в ладоши. – И дом вот тот, крайний справа.

Все выглядит уютнее, чем Брайт ожидала. Белые оградки, милые сады с желтеющими клумбами. У некоторых домов стоят лавочки, растут цветущие кусты или деревья. Сейчас улица вся покрыта золотом и в воздухе пряно пахнет осенью. Можно услышать, как стонет вдалеке океан, но отсюда его не видно, хоть воздух и кажется просоленным даже с такого большого расстояния. Студенческая деревня огибает северное крыло Академии, а с юга ее обступает набережная, и Брайт уже не терпится туда наведаться. Так близко к океану, всего каких‐то пятнадцать минут бодрым шагом.

В Траминере красиво, но Брайт невольно сравнивает все, что ее окружает, с родными местами. Аркаим был обычным: каменным, чистеньким. Там не очень много зелени, намешано разных ландшафтов, но активно идут застройка и урбанизация. Леса становятся меньше, реки обрастают заводами, как паразитами. Дома тянутся вверх. Аркаим – махина, колыбель науки и просвещения. В нем бешеный ритм жизни, люди говорят быстрее, короче, проще и по делу. Некогда думать о том, кто из чьей семьи.

О Дорне вспоминать приятнее. Дорн – колыбель свободы и магии. Погода там изменчива и подчиняется воле темнейшего князя. Сегодня снег, завтра дождь, послезавтра лето. Это веселее, чем можно представить. В Дорне море, залитые солнцем полянки, горы, полные магии.

Траминер… по‐своему красив. Он зеленый, сочится светом и благородством, как надменный аристократ в своей чистенькой чайной комнате. Траминер давно перестал быть передовым, он еще две сотни лет назад прогнил из‐за страсти к традициям и деньгам. Ничего не изменилось.

– Ой, не терпится на все посмотреть, – пищит Лю и ведет своих соседок в дом.

Два этажа. На первом гостиная и кухня, где копошатся какие‐то девочки. Там же маленькая библиотека с письменными столами. На втором этаже четыре спальни, в каждой своя ванная комната.

– А вот и наши хоромы! – объявляет Лю, открывает дверь в одну из спален и обводит ее рукой.

Пять узких кроватей, закрытых плотными пологами. На матрасах лежит стопочкой постельное белье. Возле каждой кровати стоит комод, узкий шкаф с вешалками и одинаковые прикроватные тумбочки. Также в комнате есть большой общий гардероб для верхней одежды, где теперь висят четыре бордовых пальто и одно черное. Имеется даже неплохо оборудованный уголок, где стоит гладильная доска и зеркало в полный рост. В просторной ванной пять одинаковых шкафчиков для полотенец, халатов и косметики.

Ванна. Вот что нужно!

И, пока девчонки затаскивают сумки, Брайт запирается в ванной и умывает лицо холодной водой. Она долго смотрит на себя в зеркале, висящем над раковиной. Вода с лица не стекает, а впитывается в кожу, что может испугать любого до смерти. Глаза сверкают розовым так, что кажется, будто в этот цвет окрашиваются и ресницы. Под ними залегли мешки от бесконечных слез и недосыпа.

– Соберись. Не нарывайся. Держи себя в руках.

Брайт думает об отце. Она пытается смириться с тем, что теперь каждое утро будет смотреть на свое лицо именно в этом зеркале, видеть за спиной именно эту душевую кабину. Что умываться будет именно в этой раковине, а вытирать волосы именно этим полотенцем, что сейчас лежит на полочке в ее шкафчике.

– Соберись. Не нарывайся. Держи себя в руках.

Она пытается принять то, что девочки, щебечущие за стенкой, – ее соседки. Первые соседки в жизни! Совершенно чужие ей люди, которые будут спать рядом, на соседних кроватях. Они первыми будут желать ей доброго утра, первыми поздравят ее с девятнадцатилетием. Они должны будут стать ее семьей? Должны же? Она не знает. Понятия не имеет, должна ли с ними дружить, но, наверное, нужно им все рассказать как есть, это было бы справедливо.

– Вокруг так много людей, папочка…

Энграм Хардин, больной, полоумный придурок, не отлипает. Бэли Теран – странная, агрессивная особа. Неизвестный защитник по имени Рейв, который говорил «эта иная». Дружки Хардина. А еще есть преподаватели, однокурсники, и в доме с ней живет еще пятнадцать девочек. И тот охотник, что ее отпустил, кем бы он ни был.

– Я должна просто потерпеть. Полгода. Верно?

Девушка в отражении кивает.

– Эй, давайте нормально знакомиться! – Лю тянет Брайт за руку, стоит ей появиться в комнате. – Брайт, это Мелона и Овада, они сестры.

Обе рыжеволосые, с карими глазами. Их носы покрыты россыпью веснушек, лица улыбчивые, даже есть морщинки вокруг глаз. Сестры совсем не похожи, если присмотреться. Одна с кукольным крошечным личиком, у второй крупные черты: нос, широкий рот, темные брови. Мелона совсем маленькая, изящная и чем‐то напоминает Лю, а Овада неторопливая и немного полная.

– Илунженки, – хором объявляют девочки.

– Погодки, – говорит Мелона. – Так вышло, что я пропустила год. Болела огненной экземой в прошлом году, после поездки в Аркаим! Ой… это же ты оттуда, да?

– Да, я знаю, что такое огненная экзема, – улыбается Брайт.

– Ты всегда в очках? – спрашивает Овада.

Да, у меня светобоязнь.

Нет. Просто вы такие солнышки, что я прячусь.

Да, и не спрашивайте, это личное!

Но увы, Брайт приняла решение, что всем будет говорить правду, потому что так проще жить. Скрывать все равно не получится, она слишком странная. Потому тянет очки вниз и откладывает на свою тумбочку, а потом медленно поднимает на соседок взгляд.

– Как красиво-о… – тянут все, кроме девушки-по‐имени-Нем.

– Это Нимея Нока, – спохватывается Лю.

Не нужно гадать, это явно фольетинка-оборотень. Черноглазая, с шоколадными кудрями и смуглой кожей. И судя по тому, что она «всех тут знает», видимо, в Траминере она тоже не новенькая. Нимея поднимает руку и лениво перебирает в воздухе пальчиками.

– Привет, – улыбается она.

– А ты, значит… – Лю мнется. – Аркаимка?

– Нет… Я родилась и выросла в Дорне. – Глупо уходить от ответа до бесконечности.

Брайт падает на свою кровать и начинает заправлять в наволочки подушки, чтобы занять чем‐то руки. Илунженки – Мелона и Овада – делают это при помощи магии. Их постельное само собой укладывается на кровать. Здорово иметь самую универсальную магию в мире. При должной сноровке илунженки могут вообще всё, достаточно только выучить нужное заклинание. Зато они не отращивают перья и когти, когда выходят из себя, и не начинают петь на неведомом языке, вводя людей в гипноз. Они могут всё и не могут ничего. Это так по‐человечески.

Нимея тоже начинает разбирать постельное, но, как и Брайт, вручную. Оборотням колдовать труднее всего. Их потенциал скрыт в животной форме, а человеческая или вовсе лишена способностей, или они имеются на самом зачаточном уровне. Лю же весело что‐то щебечет, и вслед за кроватями сестер все три оставшиеся приходят в порядок. Наволочка вырывается у Брайт прямо из рук и натягивается на подушку, а Нимея падает от неожиданности, когда простыня решает застелиться самостоятельно. Брайт и Нимея переглядываются и синхронно говорят: