Только раньше она находила силы сдерживать его, а теперь необходимость в дистанции отпала. И это само по себе обескураживало. Мысль о том, что теперь, после долгих лет мучений и испытаний, они — муж и жена, и их ждёт… много нового для неё… с трудом приживалась в сознании.
— Тогда, позволь, я продолжу, — Адайн, как всегда, первым проявил чудеса самообладания. Голос его стал серьёзным, а взгляд устремился вдаль. — После того вечера ты пропала. По официальной версии, заболела. Я полагал… продумывал разные версии. Но не догадался о самой очевидной. Сейчас я понял: риамонтцы воспользовались ситуацией и моим злоупотреблением снотворными. Помнится, в тот вечер Эрик долго гулял с тобой. Если честно, я опасался, что он позовёт тебя замуж. Не из чувств к тебе, буду откровенным, тогда они только зарождались, и если честно, в те дни я их даже не сознавал… Однако уже тогда было ясно: брак с Эриком погубит тебя. И Ардар.
— Я тоже боялась предложения. Его не последовало. Мы просто долго гуляли, делились воспоминаниями.
— Ясно. Он попросту тянул время, давая мне заснуть, а Гвиневре — пробраться в мои комнаты, раздеться и встретить тебя.
— О… — наконец, Лика сложила дважды два. И всё-таки у неё оставались сомнения: — Но как они догадались, что я приду к тебе?
— Лика, ты помнишь себя в тот период? — прищурился Адайн.
— Смутно.
— У тебя тогда всё на лице было написано. Каждый твой шаг… Только представь, все видели, что ты влюблена в меня.
Лику бросило в краску. До этого момента она просто не задумывалась о том, что её чувства могут быть известны кому-то ещё. И вдруг выясняется, что все её секретики знали примерно все. Захотелось вдруг провалиться под землю. Задним числом.
Адайн же продолжал рассказ:
— Двор быстро прознал, что идея с праздниками на выезде твоя. Все видели, как ты менялась, стоило мне оказаться в поле твоего внимания.
— Родители тоже… знали?
— Знали и переживали. И я переживал. Приходилось присматривать за тобой.
Перед глазами Лики пронеслось новое воспоминание: жаркий день в окрестностях загородного замка, озеро, лодка, она и Гвен наблюдают, как Брянка падает в воду, а Льюэллин спасает её. И в этот момент она перехватывает пристальный взгляд Адайна. Только тогда она совсем иначе его трактовала. А он… просто присматривал за ней. Теперь стало ясно, почему именно он нашёл её первым в лесу, когда она якобы потерялась.
— Видимо, к тебе оказалось приковано не только моё внимание, — продолжил Адайн. — Впрочем, с самого начала было понятно, к чему всё идёт.
— Как?.. — Лика правда не понимала. — Даже я не знала, чего ожидать… от себя.
— Суди сама: сначала ты задерживаешь меня в Ардаре. Потом пытаешься потеряться. Затем устраиваешь совместную поездку в одной карете до самой Прайнарры. В тот же вечер следишь за мной на улицах города, да так, что я вынужден бросить все свои дела, спасать тебя и возвращать в замок в звериной ипостаси. А вечером следующего дня ты одеваешься в самое прелестное платье. Причём в тот вечер не было никакого празднества или бала. Что можно было подумать?
— Что я надела прелестное платье. Могла я принарядиться просто так, для себя?
— Ага, неугомонная, но весьма решительная принцесса, потерявшая голову настолько, что рискнула жизнью, решив прогуляться по ночной столице, рассорившаяся с подругами, лишь бы иметь повод не ехать с ними в карете…
— Не правда!
— …читающая любовные романы, в которых написано… много всякого. Не скажу, что все люди в замке, но множество заинтересованных лиц понимало: рано или поздно ты придёшь ко мне. Когда, если не в ночь, которая была объявлена, как последняя ночь пребывания иностранных делегаций в королевском замке?
— Творец всеединый, а ведь ты… прав, — Лика не знала, куда деваться и что ещё сказать, кроме: — Как это… ужасно.
— Брось. Ты была юна.
— Допустим, — некоторое время она раздумывала над услышанным и справлялась с навалившимся внезапно запоздалым чувством стыда. — Но знаешь, всё равно кое-что не сходится.
— Говори.
— Почему в тот вечер… я ведь хорошо его запомнила не только потому, что впервые в жизни испытала настоящую боль, а потому, что до последнего пыталась найти тебе оправдание, и тоже думала о снотворном… но, Адайн, в тот вечер в твоих комнатах не чувствовался запах липового чая.
— Как я уже сказал, в тот вечер ты была особенно хороша. Ты… вызывала странные, новые, непонятные мне чувства… А у нас драконов… В общем, я не доверял самому себе. Поэтому выпил пилюлю. Такую же, какую дал тебе прежде, чем мы рухнули в огненные врата. До этого и после я действительно частенько пил на ночь липовый чай. Видимо, риамонтцы как-то об этом прознали. Впрочем, неудивительно. В те времена обстановка была крайне напряжённой. Все следили за всеми.
— Но как ты вообще мог спокойно засыпать? Сам говоришь, в замке творилось Хос знает, что. Половину стражей и слуг сменили наёмники. А через неделю… произошло то, что произошло.
— Теперь могу рассказать. Мы с твоим отцом подозревали готовящийся переворот. Не из-за твоего письма, составленного, кстати, из моего учебника по географии человеческих королевств.
Услышав, что её учебник когда-то принадлежал Адайну, Лика почувствовала одновременно и лёгкое чувство вины, и трепет — оказывается всё это время в её распоряжении была вещь, принадлежащая самому дорогому существу на свете.
— Было множество иных косвенных свидетельств, — продолжил дракон. — С позволения твоего отца в Ардаре работали мои ребята. Ты понимаешь, о чём речь.
— Понимаю, — став королевой, Лика не без удивления узнала о существовании особенных служб. — Почему же они не остановили Гвен?
— Не знаю… право, не понимаю. С одной стороны, подобных распоряжений я не давал. В обязанности охраны вообще-то не входит влиять на мою личную жизнь. С другой — они должны были меня охранять. И пусть Гвиневра — хрупкая девушка, и на тот момент не проявляла особого коварства… не понимаю. Они ведь даже не доложили о её прибытии. О тебе рассказали. О той ночи, когда ты срезала бусину. А о ней я узнал только сейчас. Так странно…
— Правда? — горько усмехнулась Лика и язвительно отметила: — Значит, охрана всё-таки была. Просто не следила за твоей личной жизнью. И не сопровождала тебя в публичные дома. Например, в тот, в район старых доков, рядом с которым ты меня спас.
Вот теперь Адайн изменился в лице. Правда, всего на мгновение. И тут же ответил:
— Я ходил к аптекарю. Ну не виноват я, что Льюэллин в тот день обхаживал короля Мадхавы, а аптекарь жил на чердаке дома утех.
— Самое нелепое оправдание, — откровенно рассмеялась Лика. Это колдовское подземелье вообще располагало к откровенности. — Зачем всесильным драконам прайнаррский аптекарь?
— Чтобы купить у него ингредиенты для магических артефактов.
— То есть?
— У вас растут эндемики, которые не приживаются в Грайгцуре.
— А просто наладить каналы поставки?
— У вас возникнет вопрос: зачем?
— Мм… для лекарств, — предложила Лика.
— Люди начнут интересоваться, отчего лекарства? Наверняка будет запрошена рецептура.
— И в чём проблема?
Адайн выдохнул:
— Всё сложно. Напомню: мы тщательно скрываем существование магии. Для вашего же блага.
— Всё за нас решили, да?
— Лика, это не простой вопрос.
— Допустим, вы нам не доверяете. Я могу понять. Да, у меня масса встречных претензий к драконам, но это другой разговор, не будем отвлекаться. Итак, неужели нельзя придумать рецепт, чтобы решить проблему поставки? Пустяковые средства, липовые… Как с липовым чаем! — осенило вдруг Лику.
— Догадалась, да? Липовый цвет действительно не является активным ингредиентом снотворного. Он используется лишь для маскировка драконьего препарата.
— От кого маскируетесь?
— Будто сама не знаешь. Среди слуг и их господ встречаются больно догадливые. И болтливые.
— Да поняла уже, — Лика вздохнула. — Ты прав, если Грайгцуру удобно использовать для добычи редких составов целого короля, кто мы такие, чтобы вам мешать… Кстати, — её мысль вдруг пошла по иному руслу, — что ты говорил о своих чувствах ко мне пять лет назад? Просто хочу понять: я ведь не ошибалась? У нас был шанс. Ты не просто так усыпил меня после того, как принёс в свою башню и наложил на лицо лекарство.
