Несколько стражников натянули цепи, руки и ноги наёмницы разъехались в стороны, кандалы больно впились ей в кожу и она больше не могла пошевелиться.
Вилле окунул в чан с магическим проводником указательные пальцы и принялся втирать эмульсию себе в виски. Через несколько вращательных движений его пальцы как будто бы окунулись внутрь головы, а глаза застила белая пелена.
Он подошёл к задёргавшейся Алыгыз, отнял пальцы от своих висков и прислонил к её вискам, между ними натянулись две тонкие ниточки, как будто бы слюны.
– Не будет ни больно, ни щекотно. Я просто окунусь в твоё сознание и сам всё выведаю – зачем ты явилась на мой остров и кто тебя послал, – Вилле закрыл глаза и наморщил лоб, его пальцы начали погружаться в голову наёмницы.
– Такой умный граф… – прохрипела Алыгыз. – Видит больше других, но самому невдомёк, что я сама позволила себя схватить, чтоб преподнести тебе подарок, что я с собою принесла…
Вилле открыл состоящие из одних белков глаза и увидел, как каждый зрачок Алыгыз разросся, заполнив собою весь глаз. Белые глаза смотрели в чёрные.
– Смерть! – прохрипела она и с шумом выдохнула изо рта чёрное облако, тотчас закрывшее собой всё пространство вокруг.
Исчез подвал, исчезла девушка, исчезли все стражи и слуги. Граф Вилле Ярви стоял один посреди завывающей тьмы, а перед ним стояла белая исполинская фигура в чёрном плаще с капюшоном.
– Ты знаешь, кто стоит перед тобой, Вилле Ярви, сын Бория и Нацке? – раздался в его голове голос Алыгыз, в то время как фигура в плаще стояла неподвижно и молчала.
– Да… – пролепетал дрожащими губами граф. – Мать времени и мачеха всего живого, и однажды она потушит последнюю лампаду… – он сам не знал, откуда в его голове взялись эти слова, скорее было похоже будто перед ним открыли учебник, а он просто читал вслух написанное кем-то другим.
– Да. Ты уже встречался с ней, тридцать восемь раз, если точно, и ты не понаслышке знаешь, каково это. Однажды ты уже был готов последовать за ней, но она тогда сказала, что твой час ещё не пришёл, и что ты ещё сыграешь свою роль. Так вот, граф-кудесник, – вот он, этот час!
Вилле в ужасе рухнул на колени, едва дыша, не в силах что-либо сказать, готовый хоть оторвать себе руку, если бы это остановило кошмар. Пелена в его глазах рассеялась, и сейчас из них стекали по лицу оставляющие белый след слёзы.
– Я присягнула ей на верность, и ты поможешь мне исполнить нашу цель, Вилле Ярви. Вместе со мною ты станешь наместником Смерти на спине Дракона, отправишься в самый опасный поход в твоей жизни и поможешь прекратить войну, остановить Шайтан!
– Да, – Вилле закивал головой, понимая, что прежняя его жизнь осталась в далёком прошлом, а теперь есть только стоящая перед ним Смерть и голос в голове, которому он должен беспрекословно подчиняться.
Огромный белый силуэт, лицо на котором было лишь нарисованным чёрными красками, удовлетворительно кивнул и наваждение окончилось.
Вилле стоял на коленях, сотрясаясь от ужаса и весь в слезах. За то время, что он пребывал в наваждении, Алыгыз всё-таки вырвалась из цепей и перебила всю находившуюся в помещении охрану. Два десятка трупов были разбросаны по всему подвалу, оторванные руки и пальцы плавали в лужах крови, головы на свёрнутых шеях безучастно глядели в потолок, рты были искажены гримасами ужаса. В крови было всё – пол и стены, красные капли капали с потолка. Вся обмазанная человеческими внутренностями посреди этой вакханалии стояла Алыгыз и тяжело дышала.
Граф с трудом поднялся с колен, на ватных, дрожащих ногах выбрел из комнаты, вытирая слёзы и всхлипывая. Через минуту он вернулся, неся в руках бархатный камзол и накинул его на плечи Алыгыз. После чего наместник полуострова Ярва встал перед наместницей Смерти на одно колено, поцеловал её измазанную руку и, едва не проглотив кадык, пролепетал:
– Моя госпожа…
Дикие горы Халенгарда. Пещера Рагнара
– По-моему, я так сильно замёрз, пока добирался сюда, мой господин, что мои яйца превратились в ледяные бубенчики, и теперь ими можно наиграть бретонский гимн, или даже “Под подолом вдовушки”! – простонал придворный шут Кохелет и, виляя задом, присел на корточки. – Вот, я слышу: “Динь-динь, динь, динь-динь”…
– Достаточно! – прервал его король Вельмир.
– Да-да, конечно…! И, правда, чего это я… – Кохелет распрямился до своей обычной подобострастной позы и отряхнул снег с колен и зада.
Вслед за своим королём он вошёл в пещеру. Они прошли по длинному оледенелому коридору, столь искусно проделанному в горе, что оставалось только дивиться мастерству неизвестных зодчих. А быть может, сама природа создала это чудо, ведь, как известно, всё самое сложное и чудесное появилось само.
Пещера Рагнара находится в самом пике самой высокой скалы Диких гор. Сюда настолько трудно добраться, что даже жители возвышенностей, дикие северяне, не знают о ней, а если кто и знает, то доступа не имеет. Легенда гласит, что Рагнар-отец, основатель Халенгарда, потомок Троеборода, пришёл сюда тысячу лет назад с самого севера мира, из Всехлад, неведомым образом переправившись со своей дружиной через Северный Тартар, и с вершины именно этой скалы, именуемой теперь скалой Рагнара, впервые узрел долину средь гор, в самой верхней точке которой и основал столицу страны Бретон.
Кохелет так загляделся на ровные и гладкие ледяные стены коридора, что сильно отстал от короля, прошедшего к центру горы. Только механический лязг непревзойденно выкованных королевских лат слышался на другом конце тоннеля.
– Быстрее! – эхо донесло до шута похожий на львиный рык голос Вельмира.
– Конечно, мой господин! – прокричал вдаль шут и поскакал за своим королём вприпрыжку. – Знаете, мой король… я так взволнован… словно юная девственница, которой толстый волосатый конюх говорит: “Девочка, хочешь, покажу кое-что интересное?”.
– Закрой рот! – прилетело эхо, отбиваясь от стен.
– Да, мой господин! – крикнул шут вдаль.
– Не оскверняй это место! – продолжило рокочущее эхо.
– А как же, мой господин!
Звеня бубенцами на одежде и стуча шутовском посохом, гаер нагнал короля, и они оказались в просторном ледяном помещении, этакой прихожей перед величественной аркой главного входа в пещеру. Края арки покрывали искусные узоры древней письменности, светящиеся лазурью в полутьме. За аркой находился торжественный центральный зал пещеры, из которого в разные стороны также расходилось множество коридоров в разные стороны скалы. В центре зала зияла дыра кипящего колодца – полого стержня всей скалы Рагнара. Скважина уходила вниз через всю скалу, и далее – глубоко под землю, где вечно кипит раскалённая лава. Света и тепла из колодца хватало на всю пещеру, хотя распространялись они по помещению как-то странно, будто вообще были никак не связаны с лавой. Что же на самом деле освещает и прогревает пещеру, если не кипящий колодец, непонятно.
Шут уже хотел было пройти через сияющую арку, но тяжёлая длань короля Вельмира опустилась ему на плечо, и Кохелет едва не присел под её тяжестью. Шут обернулся на своего господина, Вельмир указал на угол, где лежало несколько сухих толстых брёвен вокруг скромно организованного костерка, над ним жарилась птица, а точнее – птенец гигантского коршуна. Шут послушно сел на брёвнышко у королевского костра, но краем глаза всё-таки успел увидеть главный зал.
Центральное помещение пещеры было отделано гранитом, стены и потолок незыблемо украшали древние рисунки. Считается, что их нанесли на стены люди самого Рагнара-отца тысячелетие назад. В них рассказывается история похода Рагнара из снегов Всехлада с последующим основанием горного королевства.
В кипящем колодце раньше хоронили потомков Рагнара, правителей Халенгарда. Старый король передавал престол старшему из сыновей и прыгал в колодец – откуда началась история рода королей, там и должна она закончиться. Так было раньше – оставление трона по своей воле и доблестное самопожертвование в огне в здравом, ещё не помутнённом старостью, рассудке. Если же глава государства находил смерть в бою, то тогда в колодец торжественно опускалось его тело. Только так. Но со временем забыли и про этот обряд и про саму пещеру Рагнара. Король Вельмир, последний потомок Рагнара, усилиями придворных колдунов проживший сто шестьдесят лет, единственный, кто ещё помнил об этом месте, тайну которого передавали из уст в уста в его роду. Помнил только он и его шут.
