Ванька побледнел так, что его белое исподнее буквально растворилось на общем фоне.

- Все вы, баре, одним мирром мазаны, - глухо сказал он. - Вам что человека сгубить, что свечу задуть - все едино.

Джеймс посмотрел на него уже не с деланным, а с подлинным сочувствием.

- Прости меня, старина, нет у меня другого выхода, без человека, знающего русский, туда нечего и соваться. А для тебя это дело обернется только к лучшему. Ну сам подумай, хозяин твой тебе вольную никогда не даст, больно ты много о его делах и делишках знаешь. Где какой слух пройдет, что-то дойдет до царя, Нарышкин тебя тут же прикажет убить, чтобы ты рассказать ничего не смог. Ты этого хочешь дождаться? Поехав с нами ты и жизнь спасешь, и получишь свободу и деньги. Заживешь совсем по-другому.

- Да какая жизнь, барин, вы знатную боярышню украсть хотите, тут всем конец, и вам, и мне.

Стоявший у Ваньки за спиной Аллен засмеялся:

- Не бойся, парень, дама не будет очень против, а когда выйдет замуж за нашего капитана, то и ее родичи злиться перестанут. А я знаю у нас в Сассексе одну пригожую вдовушку, она с охотой пойдет за бравого парня, у которого еще и денежки водятся.

Сэр Джеймс взглядом заставил Аллена замолчать и снова обратился к толмачу.

- Хочешь, не хочешь, боишься, не боишься, а выбора у тебя другого нет, ты едешь с нами. И не вздумай удрать в дороге, письма немедленно отправятся по назначению. Теперь оденьте его и подберите коня. Готовьтесь, перед рассветом выезжаем.

Ранним промозглым утром плотная группа всадников рысью миновала московскую заставу и помчалась по ярославской дороге. На другой день под вечер в ворота избы старой Матрены властно постучали. Матрена была вдовой кузнеца и бабой не бедной. Изба ее стояла почти за околицей деревеньки Вонюкино (по монастырским спискам - сельцо Благословенное), самой отдаленной из принадлежащих Толгскому монастырю. Обычно в доме жили пятеро холостых сыновей Матрены, но сейчас всех их монастырь отпустил на заработки, поэтому к воротам бабка подошла с опаской.

- Кто там колотит, оглашенные, ужо собак спущу!

- Отворяй! - крикнули из-за ворот. - По государеву указу!

Мелко крестясь, дрожащая бабка отодвинула засов. На обширный двор въехало более десятка конных. Один соскочил с коня и подошел к старухе.

- Одна живешь, бабка?

- С сыновьями, батюшка, - кланяясь, ответила старуха.

- Где сыновья?

- На заработках, родимый, к лету возвернутся.

- Хорошо, что к лету. Значит так, бабка, это - иноземные мастера с подручными. Будут по приказу царя-батюшки сооружать тут возле деревни инженерной работы конструкцию. Изба у тебя большая, так что жить станут здесь. Не боись, бабуля, за постой и харчи заплатят, сыновей деньжатами встретишь. Давай, мечи на стол, видишь, люди с дороги!

Ошеломленная Матрена потрусила в избу.

Ранним утром, когда еще не развиднелось, Ванька и Аллен, переодетые в одежонку Матрениных сыновей, тихо выскользнули за ворота и зашагали к монастырю. Вернулись они только на следующий день как завечерелось.

Хозяйка внесла парящий котелок мясных щей и смертельно оголодавшие разведчики дружно застучали ложками.

- Что я вам скажу, барин, - Ванька со свистом втянул обжигающую жидкость, - Этот монастырь - настоящая крепость. Покрутились мы там, порасспрашивали. Сперва, значится, внешняя стена. Вокруг нее и у всех ворот монастырская стража ходит. Они в нее мужиков из окрестных деревень набирают, все больше с пиками караул несут, но есть мушкеты, хоть и старые. За стеной сад и рыбные пруды. Сад негустой, насквозь просматривается. Дальше вторая стена, а уж за ней церковь, кельи, трапезная, поварня, мастерские. Богатый монастырь, пять деревенек у них, да свои поля, да мастерицы-золотошвеи работают. Народ по монастырю целый день шныряет, и ночью там покоя нет. Работники, богомолки, всех и не перечтешь. Еще эта их стража. Не-е, барин, эдакую громаду и армии не осилить.

- Не слушайте мальчишку, мой капитан, - Аллен старательно обсосал выловленный из щей мосол. - Взять монастырь проще простого, только толку не будет. Поглядел я. Через стену не перелезть и стража ходит, а тихо снять охрану не удастся, головастый парень стену ставил, все посты перекрестно просматриваются. Если врываться, много шуму наделаем, и крови будет, как при всяком штурме. Кто-нибудь выстрелит, из окрестных деревень подмога набежит, и полк тут неподалеку стоит. В общем, войти то мы войдем, а вот обратно нам не выйти и девушку не увезти. Нас на выходе будет ждать теплая встреча и совсем уже другими силами.

- Совсем ты страх Божий потерял, Аллен, - толстенький боцман глядел осуждающе. - Капитан вовсе не собирается учинять побоище в обители благочестивых женщин.

Джеймс метнул на Фостера такой взгляд, что тот съежился внутри собственного камзола.

- Вы проверили, Барбара действительно там?

- Проверили, барин. - Ванька хлебал уже не так жадно, движения ложки приобрели размеренность и солидность. - Повстречал я там одну, - тут Аллен хмыкнул, Ванька строго глянул на него, - Работает в монастыре золотошвеей, живет в деревне. Проводил ее до околицы. Говорит, живет в монастыре "царская невеста". Красавица, не злая, но строгая. Монахини перед ней стелятся, захоти она, на своих бы спинах катали, но стерегут неотлучно, глаз не спускают. Две сестры к ней приставлены, вроде как охрана, а от кого - неизвестно. Сестры и спят при ней - одна в келье, другая у порога. Эта самая царская невеста приходится игуменье племянницей. По всему выходит - Варвара Никитична и есть.

- Царская невеста, говоришь? Быстро они порешили. Ладно, посмотрим. Какой там у них распорядок?

- Какой может быть распорядок в монастыре? Заутреня, обедня, вечерня. Две трапезы. Работы всякие. Боярышня гуляют в саду, книжки духовные почитывать изволят. К трапезе и в церковь спускаются не часто. Одна из сестер ее упрекнула за то, так оплеуху заработала, не посмотрела боярышня, что та духовного звания. Вообще, сестры ее было поучать принялись, да Варвара Никитична их быстро вышколила, теперь не хуже сенных девок, любой взгляд ловят.

Джеймс усмехнулся:

- Что еще твоя красотка рассказала? Кто, кроме монахинь, может попасть внутрь?

- Ну, кто... Золотошвеи из мастерских, но их всех стража и монахини наперечет знают.

- А мужчины?

- Мужикам туда без особой надобности хода нет, даже стражникам. Вот разве что отец Пафнутий - исповедник монастырский, так он всегда один приезжает. Бывают посыльные от епископа или митрополита, тоже редко и всего 1-2 человека. Еще мужики подводы к поварне гоняют, этих внутрь пускают, но присматривают.

- А что, мой капитан, чем не идея, - Аллен пошуровал ложкой в котелке, вылавливая мясо, - Переоденемся мужиками, нагрузим телегу...

- Опомнись, Аллен, ты не в своем Сассексе, - снова подал голос боцман. - Здесь крестьяне говорят по-русски, а не по-английски.

- Говорит пусть Ванька.

- И как ты объяснишь, что от поварни к кельям топаешь, и не ты один, а целая толпа. Ведь дама к нам по своей воле не присоединиться, - боцман снова съежился под грозным взглядом Джеймса.

- Ну-у-у, я ведь тут немного освоил русский. Да не смейтесь, я уже почти все понимаю, и кое-что сказать могу.

- Ну-ка, скажи что-нибудь, а мы посмотрим, в смысле послушаем, - Ванька любовно набрал очередную ложку уже остывающего густого варева.

Аллен напрягся, сосредоточился, пошел красными пятнами и вдумчиво и раздельно произнес:

- При-ми ла-пы, похаб-ник.

Ванька судорожно фыркнул в ложку, потом не выдержал и захохотал.

- Нет, Аллен, не обижайся, я верю, что ты эти слова именно от нашей русской бабы слышал, но там ведь совсем другие бабоньки, они все невесты Христовы, если ты им такое скажешь, ой-ей-ей, что будет.

- Хватит пустой болтовни! - Джеймс хлопнул перчаткой по столу. - Со штурмом не выйдет, с посетителями тоже все ясно. Зайдем с другого конца. Расскажи мне, чем монастырь знаменит, что там есть необычного.