Отождествляя материю (hyle) с платоновской двоицей, или инаковостью (alteritas) (30), и отрицая ее изначальное существование в качестве «предлежащей» (preiacente materia) Богу, Теодорик Шартрский утверждает, подобно Августину («Исповедь»: «Confessiones», XII, 8), что она была создана из ничего (ех nihilo) в первый день творения, после чего началась божественная деятельность по приведению первоматерии из хаотического состояния в оформленное, в рамках которой Бог Отец играл роль действующей причины (causa efficiens), а Бог Сын (Логос) — причины формальной (causa formalis). Относительно же Святого Духа, что, согласно библейскому рассказу, «носился над водою» (Быт. 1, 2), Теодорик говорит не только то, что Он есть «сила созидательная, производительная» (virtus artifex operatrix) и является целевой причиной (causa finalis) творения, но и то, что Он тождественен платоновской Мировой душе (anima mundi), оживляющей все мироздание (подобную мысль можно встретить и у Гильома Коншского и Петра Абеляра). Характерно, что Теодорик оказался одним из первых схоластов, кто обратился к авторитету герметических текстов (в частности, к «Асклепию»: «Asclepius», II—III вв.), когда при рассмотрении вопроса о Духе Божьем и Мировой душе последовательно сослался для подтверждения своей правоты сначала на «философов» (Гермеса Трисмегиста, Платона и Вергилия), а потом на «евреев» (Моисея, Давида и Соломона) (26—27). Однако «возникает вопрос: каким образом согласуются между собой слова святых: все одновременно (simul) создал Живущий во веки (Сир. 18, 1) и совершил Господь в шесть дней (Быт. 2, 2) и далее? Надлежит разуметь, что первое высказывание относится к первоматерии, второе же трактует о различении форм, что далее будет объяснено с точки зрения физики» (4).
Итак, в ходе означенного процесса превращения хаоса в космос целокупная масса «неба и земли» приобретает вращательное движение, ибо небо «не могло оставаться неподвижным из-за своей легкости, а так как оно все объемлет собой, оно не могло перемещаться с места на место прямолинейным движением; посему с самого момента своего сотворения небо начало вращаться...» (5). Каждый полный оборот неба совершается за один день, и первоматерия постепенно расслаивается на четыре элемента, взаимно определяющие друг друга. Вычленившийся в начале на поверхности сферической массы огонь нагревает за время первого кругообращения (т.е. в первый день) располагающиеся ниже области настолько, что от них отделяется воздух, образующий атмосферу. На второй день огонь, освещая воздух, передает свой жар третьему элементу - воде, и та, частично испаряясь, поднимается «над вершиной неба» (super summam coeli) и становится водою над «твердью» (firmamentum), т.е. над атмосферой, которая — как прослойка между парами и жидкой водой на поверхности земли — «твердо» поддерживает первые и «твердо» охватывает вторую. (При этом интересно, что земля получает свойство плотности не благодаря своей собственной природе, но «очевидно, что твердость земли возникает из сжимающего воздействия окружающих ее легких элементов», 18). В результате указанного перераспределения вод на третий день в виде островов появляется суша; на четвертый день из «вод над твердью» (aquae super firmamentum) образуются светила; на пятый — согретые исходящим от огня жизненным теплом, или «живоносным жаром» (calor vitalis), воды на земной поверхности порождают рыб и птиц; а на шестой — из согретой земли творятся животные и человек.
Кроме того, натурфилософская система Теодорика Шартрского включает в себя августиновское учение о «семенных причинах» (rationes seminales) как неких порождающих принципах, которые, будучи заложенными Богом в тварные вещи, несут в себе Потенции их последующего собственного развития: их «Бог-Творец вложил во все элементы и пропорционально распределил между ними, дабы из этих качеств элементов возник гармоничный порядок времен и чтобы в должные моменты времени, сменяющиеся согласно с этими свойствами, возникали телесные творения» (17). Интересно и его учение о том, что «в средней части головы, в ячейке рассудка, есть некий чрезвычайно тонкий дух, а именно эфирный свет (est autem in media parte capitis, in rationali scilicet cellula, spiritus quidam tenuissimus, lux videlicet aeterea)»; «когда душа пользуется как инструментом этим духом, она... облегчается, делаясь настолько тонкой, что отличает одно состояние от другого», т.е. форму вне вещи от формы в вещи, и воспринимает, таким образом, те данные, что доставляют ей чувства, переходя к их последующей рациональной обработке («Comm, in De Trin.», II, 5, 92). Возможно, Теодорик был также одним из первых, кто ввел в схоластическую математику «rota», т.е. нуль, а в схоластическую физику — теорию «импетуса» (impetus projecti), объясняющую возможность самостоятельного движения тела, которому извне был сообщен первоначальный толчок.
Что же касается влияния Теодорика Шартрского на современников, то стоит упомянуть о том, что именно ему Бернард Сильвестр (Бернард Турский) посвятил свой - написанный в стихах и прозе - аллегорико-космогонический трактат «О целокупности мира, или Мегакосм и микрокосм» («De mundi universitate sive Megacosmos et microcosmos»), известный также под названием «Турская космография» («Cosmographia Turonensis», 1143—1148). К числу непосредственных учеников Теодорика, помимо вышеупомянутого Иоанна Солсберийского, относятся: комментатор «Грамматических наставлений» («Institutiones grammaticae») Присциана Цезарейского и магистр грамматики в Париже — Петр из Или (Петр Гелий); комментатор «О Троице» («De Trinitate») Боэция и преподаватель Ланской школы — Кларенбальд из Арраса; а также друг и коллега Роберта Ретинского из Кеттона, автор «Книги о сущностях» («Liber de essentiis», 1143) и переводчик «Большой книги введения в науку о законах звезд» («Liber introductorii majoris ad scientiam judiciorum astrorum», или «Liber introductorius in astrologiam») Альбумасара (Абу Машара) и «Планисферы» («Planisphaerium») Птолемея - Герман Далмацкий (Герман из Каринтии), отославший последний из перечисленных переводов непосредственно Теодорику. В более позднее время обнаруживается и заметное влияние аритмологических спекуляций Теодорика Шартрского на творчество кардинала Николая Кузанского («О предположениях»: «De conjecturis», 1440-1444), в частности на осмысление им Бога как «универсальной формы бытия» (forma essendi universalis) и одновременного максимума и минимума всего сущего.
15.
Алан Лилльский, поэт и реформатор богословия
Алан Лилльский (лат. Alanus ab Insulis, Alanus de Montepessulano; фр. Alain de Lille): род. ок. 1128, Лилль - ум. 1202/03, аббатство Сито близ Дижона. Французский теолог, философ и поэт, заслуживший по причине обладания обширными познаниями почетный титул «доктор универсальный» (doctor universalis). Позднее, в XV в., его образ приобрел черты легендарного мудреца, знающего «все, что человек может знать».
Алан учился в одной из кафедральных школ в долине Луары и, возможно, в Шартре у Гильберта Порретанского; преподавал в Париже (ок. 1157—1170) и затем, по-видимому, отправленный в Лангедок для борьбы с ересью катаров, в Монпелье (ок. 1171-1185); принимал участие в III Латеранском соборе (1179). В старости, став цистерцианцем, он удалился в аббатство Сито (Cistercium, Бургундия).
На теолого-философские взгляды Алана Лилльского, сконцентрированные вокруг вопроса о диалектическом соотношении тварного мира и Божества и в перспективе направленные на разработку богословия как систематической дисциплины, особое влияние оказали идеи Гильберта Порретанского и в целом те платонико-пифагорейские концепции, что культивировались в рамках Шартрской школы: теория человека как микрокосма; понимание Природы как посредницы между Богом и частными созданиями; специфический рационализм, ориентирующийся на наследие классической Античности, «ибо все латинское убого (quia latinitas penuriosa est)», и т.д. Среди наиболее авторитетных для Алана трудов можно назвать логические сочинения Аристотеля, специально, по его мнению, написанные автором, «запутывателем слов» (verborum turbator), так, чтобы трудность прочтения воспрепятствовала их общедоступности; псевдоаристотелевскую «Книгу о причинах» («Liber de causis», пер. до 1187), арабскую компиляцию из «Первооснов теологии» («Elementatio theologica») Прокла, которую Алан, первый На латинском Западе составивший к ней комментарий, называл «Афоризмами о сущности высшего блага» («Aphorismi de essentia summae bonitatis»); герметические и псевдогерметические трактаты («Asclepius», «Liber Hermetis», «Liber XXIV philosophorum»), «автора» коих, Гермеса Трисмегиста, Алан почтительно именовал «Совершенным Словом» (Logostileos, Verbum Perfectum); работу Боэция «Каким образом субстанции могут быть благими, в силу того, что они существуют, не будучи благами субстанциальными» («Quomodo substantiae in ео quod sint, bonae sint, cum non sint substantial bonae»), или «О гебдомадах» («De hebdomadibus»), где тот, разъясняя свой метод, заявляет, предваряя последующее содержание: «Итак, как делают обычно в математике, да и в других науках, я предлагаю вначале разграничения и правила, которыми буду руководствоваться во всем дальнейшем рассуждении (Ut igitur in mathematica fieri solet, caeterisque etiam disciplinis, proposui terminos regulasque quibus cuncta quae sequuntur efficiam)»; а также произведения Дионисия Ареопагита, Иоанна Скота (Эриугены) и Доминика Гундиссалина.
