К числу романтиков, которые жизнь свою представить без моря не могут, я точно не отношусь, в отличии от капитана Джонни.

Ночь прошла спокойно, как и следующий день. Я болтал с Ани в каюте, либо бесцельно бродил по палубе, мешая матросам в их повседневной работе. Я не знал, чем себя занять и ждал с нетерпением вечера, чтоб опять поболтать с капитаном.

Наконец это время наступило и мы вновь устроились на юте за чашкой чая.

- Я смотрел сегодня карту в штурманской рубке, - сказал я. - По моему, дней через тринадцать-четырнадцать будем на месте.

Капитан скривил такую мину на лице, будто целый лимон прожевал.

- Что? - удивился я такой его реакции на мои слова.

- Беда с вами сухопутными, - ответил Джонни, покачав головой. - Я ведь говорил, нельзя загадывать. А тем более на нашем пути.

- Что такого особенного в нашем пути? - поинтересовался я.

- Ничего, кроме того, что нам придется пересечь море Злобы, причем в самой широкой его части.

- Море Злобы, - повторил я, задумываясь. - Где-то я встречал это название. Либо в книгах, либо в атласе, но ничего конкретно не припомню.

- Это море знаменито тем, что там мгновенно может измениться погода, причем с хорошей на плохую, будто кто-то морского бога обидел. А вот успокаиваться долго не желает, как будто все еще злится.

Я усмехнулся.

- Джонни, неужели вы верите в эти небылицы?

- Небылицы? Верю? Мне незачем верить в то, что я видел своими глазами, причем неоднократно. Я знаю, что это правда. Еще чаю?

Подставляя чашку, я кивнул, а капитан тем временем продолжил:

- В это время года там обычно стоит хорошая погода, но бывает всякое. Нужно надеяться на лучшее.

Больше в этот вечер мне уроков не перепало. Разве что я пожаловался на плохое самочувствие своей любимой и выразил беспокойство, что она не желает выходить из каюты на свежий воздух. Возможно ей стало бы легче.

- Не стоит ее заставлять, - ответил мне капитан. - Знаете, моряки народ суеверный и многие считают, что женщина на борту не к добру. Так что лучше не дразнить и не провоцировать. Она поступает верно, оставаясь в каюте.

Ох, моя хитрюля. Возможно ей не настолько плохо, как она рассказывает, чтоб иметь возможность отказаться от выхода на палубу. Ну-ну. Наконец-то я тебя раскусил, хоть и не без подсказки. Что сказать? Моя рабыня настоящая умница. И как красиво пытается избежать ненужных проблем. Ладно, надо понаблюдать, прав ли я...

Мое счастье, что разговор с капитаном о длительности рейса больше никто не слышал, не то не сладко мне бы пришлось. Суеверные моряки лихо бы сделали из меня виновного в испортившейся погоде.

Это произошло после полудня, когда я по обыкновению шатался по палубе вдоль борта. Паруса над моей головой вдруг громко захлопали под изменившимися порывами ветра и обвисли, как стиранные простыни на канате для просушки. Именно тогда я и понял, что значит настоящая тишина. Она наступила так внезапно, что в голове сразу возникло выражение "зловещая тишина". Да, почему-то так подумалось, хотя в окружающей обстановке ничего не то что зловещего, а мало-мальски пугающего не наблюдалось.

Громко хлопнула дверь капитанской каюты и Джонни опрометью взметнулся на ют, огляделся и заорал:

- Боцман, мать твою, все на ванты, паруса долой!

Где был боцман, я не заметил, но в тот же миг раздался свист серебряной дудки, которую боцман постоянно носил на цепочке на шее. И тут началось светопреставление. Матросы, появляясь непонятно откуда, с прытью молодой косули взбирались на ванты, носились по палубе, перенося, натягивая, крепя какие-то канаты. Всю эту суету боцман дополнял отборным матом и какими-то морскими терминами. Иногда мне даже казалось, что так он руководит матросами, и если я прав, то он истинный мастер своего дела.

Через несколько минут паруса были убраны, о чем боцман, крупный рыжеволосый мужчина, загоревший на солнце до темна, доложил капитану.

- Закрепить все что можно, - добавил капитан и искоса взглянул на меня. - Готовьтесь к плохой погоде.

- Все закреплено еще перед выходом в море, капитан, - пробасил боцман.

- Значит проверьте и закрепите дополнительно!

Боцман кивнул и на палубе вновь раздались его крики: не то ругань, не то приказы, а может и то и другое вместе.

Я осторожно поднялся на ют, помалкивая. Раздражение капитана уж очень бросалось в глаза, а нарываться на неприятность уж очень не хотелось.

- Накаркал, сухопутный, - буркнул Джонни и стал оглядываться по сторонам.

Солнце весело светит, вокруг не облачка. Даже вода стала гладкой, как в озере и перестало качать.

- Красиво как... - не выдержал я.

Джонни резко обернулся.

- Будет еще красота. Очень скоро будет. Вы там у себя в каюте попрячьте, что можно и закрепите, не то плохо придется. Сильная непогода надвигается. Попомни мое слово. К вечеру, а то и раньше, начнется.

И он не ошибся. По началу это действительно была непогода. Я болтал в каюте с Ани, которой, как она утверждала, стало немного легче из-за отсутствия качки. Однако выходить на палубу она категорически отказывалась. Помня совет капитана, я не слишком и настаивал.

Снаружи что-то протяжно завыло. Ани даже вздрогнула от неожиданности. Да и я по правде сказать не сразу понял, что это воет ветер. Тут же появились волны. Сначала небольшие, они все больше и больше стали раскачивать судно.

- Опять начинается, - простонала Ани и снова обосновалась на кровати.

Я еще пытался сидеть, но вскоре качка началась такая, что я живо занял свое место на полу возле стены, пытаясь кое-как удержаться на месте и не кататься по всей каюте. Это сделать было не так уж и просто.

Корабль, качало с борта на борт, с носа на корму, подкидывало вверх и бросало вниз. Вокруг все скрипело и трещало. Хотелось молиться и просить всех известных и неизвестных мне богов, чтоб судно не развалилось на части под натиском стихии.

Любопытство все же перебороло страх и я выглянул наружу. Все небо затянуло черными тучами. Громыхал гром и сверкали молнии. В довершение полил дождь. Полил как из ведра. Волны захлестывали палубу со всех сторон. Иногда по палубе пробегал матрос по своим каким-то делам. Представить себе не могу, что может заставить человека выйти на палубу в такую погоду. Громкий крик боцмана, раздавшийся где-то впереди подсказал мне, что это может быть. Тут же по палубе пронесся матрос, выполняя команду боцмана и закрепил развязавшийся было на ветру канат. Справившись с работой, он тут же помчался в укрытие.

Высокая волна выплеснула на палубу тонны воды, причем в мою сторону. Я едва успел закрыть дверь, не то каюту залило бы полностью. Кое-как я добрался до своего места, получив по пути несколько синяков, ударившись о стол и кресло, и занял наконец горизонтальное положение.

Было понятно, что попали мы крепко и по всей видимости на долго. Оставалось лишь надеяться и молиться.

Подозреваю, этим сейчас занимаюсь не я один.

Шторм не утихал несколько дней. Я за временем не следил, так как из-за постоянной темноты неясно было день сейчас или ночь. Как сказал после капитан Джонни, нас носило по морю Злобы добрых четыре дня и наше счастье, что удалось уцелеть.

- А если б на Отмель Разбитых Кораблей попали, то все, там не спастись, - добавил Джонни в конце.

- Что еще за отмель? - спросил я.

- Есть тут такое нехорошее место, - пояснил капитан. - Не то коса, не то полузатопленный остров, не то гряда скал. Во время непогоды туда часто относит корабли и разбивает начисто. Непокрытой водой суши там нет, поэтому если кто и выжил во время непогоды в кораблекрушении, спастись негде. Надежда лишь на случайно проходящее судно. Однако дураков лезть туда добровольно не так уж и много. Эта отмель расположена несколько южнее основных судоходных путей. Бывалые моряки лучше затратят больше времени на морской переход, чем добровольно полезут на рожон к отмели, где в любой момент может разыграться шторм и все, пиши пропало.