— Дионисом клянусь, Лемнос, этого и дриаде не хватит! — Лемнос криво усмехнулся. — Ну-ка, скажи честно: Драконт это ест?! Ему нравится эта ерунда?

— Да, — поразмыслив, ответил повар и рассмеялся, несмотря на свое довольно плачевное положение. — По крайней мере, Драконт утверждает, что ему это нравится. Можешь не верить, но… Пару лет назад мы потрепали одного богача. Он отдыхал в летнем дворце. Представляешь, счастливчик владел двумя дворцами: один на побережье, а другой в Македонии.

— В Македонии? Вы и туда добрались, бандиты?

— Ты думала! Так вот, этот богач, как бишь его звали, имел два дворца. Зиму он проводил на побережье, а лето в Македонии. Представляешь, он возил с собой всю прислугу, любимую еду и домашнюю утварь! От дворца до дворца ехать недели. Зато везде он мог вкушать то же, что дома. Никаких перемен, только времена года идут себе чередой. Скучно! Вы с Драконтом сидите сложа руки и ждете, пока мы добудем богатства. — Повар осекся, вспомнив, с кем говорит, но Зена только улыбнулась и помахала рукой: «Продолжай!». Лемнос прокашлялся и кивнул. — Ну вот. У этого богатея было два роскошных дворца, а он скулил, когда мы забрали один.

— Готова поспорить, ныл он недолго.

— Я не вмешиваюсь в споры. Особенно с тобой, Зена, — повар исподлобья взглянул на воительницу. — Без обид, ладно? Итак, мы ворвались прямо посреди отличного обеда: отмечали то ли свадьбу сына, то ли возвращение этого… кто там провел зиму у Аида? Сынишка богини плодородия, с гранатом в руке? — Зена равнодушно пожала плечами, кажется, Лемнос собрал из нескольких историй одну, но разбираться в этом она не собиралась, да и он тоже. Он отмахнулся жирными пальцами. — В общем, был праздник в честь этой богини и свадьба сына. Так вот, счастливый отец был до неприличия богат, и стол просто ломился.

Ух, как мне хотелось отправить всех этих гостей в Аид! Ну и один из гостей стал заговаривать нам зубы: хотел в живых остаться. Тараторил быстрее голодного певца! А Драконт возьми да и подойди к болтуну. Но только знаешь, чем это кончилось? Драконт его не тронул, а слушал как зачарованный! — «У Габриэль появился соперник, — подумала Зена. — Надо ее предупредить». Коротышка фыркнул. — Уж не знаю, о чем он говорил, только Драконт отпустил болтуна. Вот с тех пор он велит подавать все эти закусочки. Насмотрелся на благородных! Тьфу, чепуха! Хорошо хоть, готовлю на одного. Драконт есть Драконт, он на других провизию тратить не станет. Военачальник дребедень эту ест, рассуждает о достоинствах каждого блюда, а я и половины не понимаю, киваю только. Хватит с меня того, что я все еще жив. Как доест, бегу сюда, наливаю ему вина, какое пожелает, и мчусь наверх, несу жаркое. Вчера, например, Драконт съел, — повар принялся загибать сальные пальцы, — четырех куропаток, четверть кабана и… Ну, ты поняла.

— Узнаю старину Драконта, — сказала Зена. Лемнос облизал пальцы, внимательно на них поглядел и опустил руки в чашу с водой. Потом повар вытер руки о собственную одежду.

— Он все так же зол и жесток, как раньше, ты даже не поверишь, что он учинил со всеми, кто подвернулся во дворце. А что он делал на пути в Итаку! Хорошо хоть своих людей в живых оставил!

— Почему же не поверю? Запросто, — произнесла воительница.

— Нет, Драконт с тех пор изменился. — Казалось, Лемнос снова забыл, с кем разговаривает. — Теперь ему мало дворец разграбить или деревушку захватить. Свидетелей ему оставлять надоело, а трепет на всех наводить хочется. Изобретает свой знак, чтобы все знали — его рук дело. Желает весь мир завоевать. Идеи высказывает: Кто много награбил, пусть делится. Я думал, все по справедливости, а вышло… И говорить не хочу!

— Расскажи.

— Все равно не поверишь. Драконт наш задумался, какой след он в истории оставит и что о нем бродячие певцы расскажут. Нет, ты меня правильно пойми, — торопливо добавил Лемнос, — он не стареет и на Ареса не оглядывается. Над этой ерундой военачальник только подшучивает. И мягкости в нем ни на каплю нет.

— Тоже мне, удивил, Лемнос!

— Да уж, прости, не подумал, — он быстро оглянулся и едва слышно продолжил: — Только все равно Драконт изменился, еще до Итаки. Кажется, что-то заставило его задуматься о славе, или как там это назвать.

Зена долго молчала, пытаясь разобраться в путаной болтовне Лемноса. Потом взяла последний кусок пирога и разломила его пополам.

— Это хорошо. — Она положила один кусочек в рот. Прожевав, заговорила: — Не знаю, Лемнос. На Драконта это совсем не похоже. Может, ты меня обманул?

— Пусть боги вырвут мое сердце, если я вру! — торжественно ответил коротышка. Он кинул на воительницу быстрый подозрительный взгляд. — Я же не Драконт. У меня-то сердце есть.

— А вот в богов ты не веришь.

— Не верю, — Лемнос снова занялся кушаньем и сморщил лоб. — Так вот о Драконте. Он ведь не только в еде вкусы сменил, еда не главное. Есть веши поважнее. Он… Знаешь, он стал каким-то странным, — повар пристроил на краю большого блюда тарелку поменьше и осторожно все поднял.

Зена вскочила на ноги, подхватила верхнюю тарелку и склонила голову. Голос ее звучал иронически:

— Что ж, веди!

Лемнос пристально осмотрел свое произведение и добавил еще два ломтя мяса. Теперь, вполне удовлетворенный, он выпрямился и через всю кухню прошел к двери, откуда появилась Зена. Заворочался Раммис. Он застонал, открыл глаза и приподнялся на ослабевшей руке. Другой рукой египтянин пытался нащупать нож. Лемнос сердито вздохнул. Зена ударила Раммиса в подбородок, и его голова отвратительно стукнула о стену. Египтянин бессильно сполз на пол и застонал. Лемнос бесстрастно поглядел на товарища, затем перевел взгляд на Зену:

— Еще дышит, — прошептал он.

— Так и надо, — ответила Зена. — Не стоит о него руки пачкать. Иди.

Лемнос тихо вздохнул, воительница вздернула бровь и кивком указала на дверь.

Комната, которую Драконт превратил в столовую, располагалась в противоположном конце коридора, ведущего в покои царицы. Повсюду были факелы и лампы, освещавшие голубые стены, расписанные морскими пейзажами. На фресках боролись с ветром корабли, а под волнами извивались чудовища и плавали диковинные рыбы. Белолицый, седобородый дворцовый прислужник суетился вокруг стола. Драконт в одиночестве возлежал на мягком ложе, его литая грудь и руки были обнажены, на бедрах — замшевая повязка. Он ждал, пока слуга наполнит чашу рубиновым вином. Военачальник поднял чашу, вдохнул аромат напитка и, покачав головой, отставил его.

— Принеси другого.

Облаченный в коричневые одежды прислужник попятился и на дрожащих ногах торопливо ушел через открытую Лемносом дверь.

Повар откашлялся и подал Драконту поднос. Военачальник поднял глаза.

— Ну-ка, что ты принес? Аресом клянусь! Лемнос, глаза мне не врут?

Держа в руке блюдо, Зена вышла вперед.

— Драконт, мама не учила тебя одеваться к обеду? Военачальник не сводил с Зены широко распахнутых глаз. Красноватый свет факелов подчеркивал мешки под глазами и шрам, тянувшийся от носа к уголку губ. Другой шрам бледной полосой перечерчивал лицо от загорелого лба до самого подбородка. Эту отметину оставила ему Зена. В комнате воцарилась тишина. Наконец Драконт откинул голову и расхохотался. Воительница ждала, пока он успокоится. Лемнос оставил поднос у локтя военачальника, бросил на Зену испуганный взгляд и, пятясь, удалился. Только в конце зала повар осмелился развернуться и быстро вышел, прикрыв за собой тяжелую резную дверь.

Драконт приподнялся, сел, глаза его стали серьезными, он наконец выговорил:

— Знаешь, мне всегда казалось, что вот откроются двери и ты окажешься в моей комнате или в палатке — просто так, словно по волшебству. И вот ты здесь. А я все-таки удивлен, — военачальник вытер влажные руки о голую грудь и широко ухмыльнулся. — Отвечу на вопрос: моя мать умерла, когда я еще сосал молоко. Мне сложно припомнить, чему она меня учила. Кроме того, мы не в царской столовой. Я решил обедать в личных покоях Одиссея. Видишь ли, для скучной семейной жизни у него были другие комнаты, а здесь он развлекался с приятелями: море вина, танцующие девушки и все прочее. По сравнению с тем, что оставалось на этих ребятах к концу ночи, я сама благопристойность.