— Помню-помню. Ты из кого угодно веревки вил. Редкостный дар!
— В тот раз пришлось попотеть, а что делать? Не на обед же ему доставаться! С тех пор, как Эдип отгадал Загадку на дороге в Фивы, Сфинкс стал осторожничать. Его оскорбило, что смертный ушел невредимым: слишком уж просто — портит репутацию чудовища.
Зена гортанно рассмеялась:
— "Смертный"! Ну почему не сказать "человек"? Эти мне словечки!
— У него уже был сопровождающий: скажу тебе, силен вояка. Но с тех пор, как встретился я, у чудовища появилась огромная свита. Мы с громилой охраняем подступы к священному логову: работа не пыльная, да и в компании веселей.
— Похоже, Сфинкс неплохо обосновался, — криво усмехнулась Зена.
— Пару человек ты, может быть, знаешь… Если они еще целы. Некоторые не понимают, что не стоит критиковать господина, особенно если он так огромен и… прожорлив. Даже печальный опыт товарищей им не впрок, — тут Манниус бросил взгляд на Циклопа. — Эй, как делишки, Летун? Не скучаешь? Поздоровайся со старой подругой: здесь Зена.
Его тон звучал дружелюбно, но наставительно. Циклоп нахмурил лоб, вздернул единственную бровь над пустой и зиявшей, как пещера, глазницей.
— Здравствуй, — неохотно прогудел он.
— День добрый, — ответила воительница, не сводя с него настороженных глаз и сжимая одну руку на рукоятимеча, а другую протягивая за кинжалом. Манниус сделал примиряющий жест.
— Эй, не волнуйся, Зена. С тех пор, как я с ним, Летун изменил свои привычки.
— Неужели? Пока я заметила только новое имя. Приятель усмехнулся, в уголках его глаз собрались веселые морщинки:
— Мне не хотелось звать его просто Циклопом: звучит грубовато, вот я и придумал прозвище. Он хоть ислепой, а когда несет меня, куда прикажут, мы летим, как на крыльях.
— Манниус, ты не в своем уме! Этот "малыш" ничуть не изменился с нашей последней встречи!
— Зена, ты не учла моих способностей. Я мастер заговаривать зубы. Мы с Летуном хорошенько все обсудили, итеперь он в корне переменил свои гастрономические пристрастия, — мужчина снова насмешливо поклонидся, но Зена не сводила глаз с хмурого Циклопа. — Мы вместе уже… сколько, приятель?
— Я не умею считать, — зарокотал низкий голос, дрожью отдаваясь в мускулистом теле воительницы. — Зена, если б я все еще ел человечину, я бы с удовольствием…
— Но ты ее не ешь, — строго оборвал гиганта Манниус. — Вспомни, чему я тебя учил.
Летун тяжело вздохнул, Зена увернулась от струи зловонного дыхания.
— Я помню, — с тоской пробасил великан. — Человечина вредна для сердца, желудка и печени; нельзя убивать людей ради еды. Все живущее создано богами, — он кисло взглянул на своего наставника, который широко развел руками и улыбнулся. Чудовищный Циклоп загудел снова: — Фу, глупости! Мясо — отличная пища. Видишь? — Он оскалил пасть, обнажив ряд превосходных зубов, и грубым ногтем постучал по внушительному резцу. — Такие зубы у волков, собак, пантер и медведей! У людей тоже они есть. Нужны, чтобы разрывать мясо, созданы специально для этого. Боги неспроста дали мне острые зубы! Я бросил есть человечину, потому что ты запудрил мне мозги своими бреднями: красивыми словами и уговорами. Но я не отказался от мяса, понял?
— Конечно-конечно, все верно, успокойся, — поспешно ответил Манниус и извинился перед Зеной: — Работа еще не закончена. Кстати, он по-своему прав: овцы — глупейшие создания, их и съесть не жалко. Они не умнее плодов и кореньев.
— Когда-то ты твердил, что есть мясо негуманно, и приводил самые пылкие доводы, — вздернула бровивоительница. — А теперь приравниваешь овцу к оливкам. — В этих горах без, мяса никак: сплошные камни, ничего не растет, недолго и от голода умереть. Что тут можно раздобыть: стащить в деревне черствый хлеб? Представь эту гадость! Да, я ем овец и домашнюю птицу, иногда еще рыбу, — мрачно признался Манниус. Он кивнул на великана, который опять поводил носом и очень сурово хмурился. — Его я перевоспитал почтиполностью и считаю, что опыт удался. Я убедил Летуна перестать есть людей, и с тех пор он пристрастился к баранине. Это большой шаг вперед. Может, я даже уговорю его попробовать жаркое.
— Баранина, — повторил Циклоп.
— Получишь целую овцу, клянусь честью, — торжественно пообещал Манниус. — Сейчас она находится в процессе приготовления, как мы это называем, а попросту говоря, растет. Но я разрешу тебе ее съесть, если оставишь Зену и ее подругу в покое.
— Подругу! Узнаю по запаху. Это нежненькая и мягенькая… — обрадовался Циклоп. Он повернулся к воительнице и послал бы ей страшный взгляд, если б только у него сохранился глаз. В голосе его зазвучала обида: — Она меня тоже обманула. Сказала, что покончит с Зеной и принесет мне глаза, обе ноги и…
— Давай-ка помолчим, — Манниусу не понравился ход мыслей приятеля, смаковавшего воспоминания, и он перебил его. — Разве ты забыл, что девушек не едят? Мы же все обсудили, вспомни наши правила!
— Не ешь людей, ешь овец, — с досадой пробубнил Циклоп.
Он испустил тяжелый вздох, Зена предусмотрительно отпрыгнула от зловонной струи, и даже Манниус поморщился.
— Будь умницей, никого не трогай, и завтра я позволю тебе съесть оленя, — соблазнял гиганта наставник. Летун медленно поворочал мозгами и улыбнулся:
— Олень вкусный, люблю. — Тут он снова повернулся к Зене, потом принюхался к ее спутникам. — А сколько? Большую часть?
— Все, кроме моей доли, — двусмысленно ответил Манниус, избегая споров. — Два куска мне, и я готовлю их, как хочу.
— Какой ты странный! Жаришь мясо, портишь еду, — пожаловался Циклоп. Манниус молча ждал, скрестив на груди руки. Великан вздохнул, воительница отвернулась, закашлявшись. — Ну, ладно! Два куска тебе, и я молчу.
— Молодчина! — сердечно похвалил его Манниус, поощряя сговорчивость.
— Ага, ясно, — рассудила Зена. — Он добывает пропитание, ты немного оставляешь себе, а чем еще ты занимаешься?
Манниус усмехнулся:
— Разве недостаточно? Зачем работать, если стоит сказать, что я приятель Циклопа, и мне дают все, что пожелаешь? Великан послушен, ведь я заменяю ему единственный глаз, так что хлопот немного. Да, он туповат, неряшлив, но вообще-то Летун не грубее наших бывших соратников. Я не лучший вояка, у мелких сошек вроде меня невелик выбор. Кто снабдит едой и кровом, с тем и живи.
— Ты нигде не пропадешь, Манниус, — мягко сказала Зена, бросая на него дружеский взгляд. Мужчина кивнул:
— Все устроилось отлично, ты права. А каким ветром тебя сюда занесло? Я слышу о тебе иногда. Последняя новость, которую знаю: ты вышибла из деревни гнусного Каламоса. Это было далеко, где-то к юго-западу отсюда.
— Быстро же разносятся слухи! — пробормотала воительница и проверила, не добрался ли Циклоп до ее спутников. — А здесь я потому, что ищу похищенных девочек. Но ты не глуп и давно должен был догадаться, что я не на прогулке.
Пришел черед Манниуса вздохнуть:
— Догадался, такой уж я! Меня предупреждали, что кое-кто отправился на поиски. Не знаю, кто остальные, но хрупкое создание, сидящее на земле, наверняка та охотница, которая мне нужна. Послушай, Сфинксприказал нам схватить Аталанту, как только появится, и привести на дорогу в Фивы. Конечно, приятно поболтать о добрых старых временах, но долг прежде всего. Зена слабо улыбнулась:
— Тебе меня не одолеть. Давай договоримся: мы не встречались и ты нас не видел.
— Не видел, — зловеще прогудел великан.
— Отдохни в тенечке, Летун, — торопливо распорядился Манниус. — Знаешь, Зена, как забавляется Сфинкс? Находит местечко, где припекает вечернее солнце, ложится поперек дороги и каждому путнику загадывает Загадки; того, кто не отгадал, убивает и съедает на месте. Только один-единственный человек ушел из его лап живым. Это был царь Эдип. Сфинкс — хищник, и аппетит у него, в отличие от лица, не женский. Мне хватает ума не спорить со своим господином! Но нельзя же похищать маленьких девочек и делать их жизни ставкой в состязании! Даже жестокость должна иметь предел! — Манниус понизил голос и шагнул поближе к воительнице. — Одна из девочек слепа и видит не больше моего Циклопа.
