Литмир - Электронная Библиотека

Над стадионом поднимается странное шипение; когда закрываешь глаза, кажется, будто сотни паровозов выпускают пар… А сквозь шипение доносится далекое громыхание — по мосту проходит товарный состав. Ну и ну! Что это такое? У финиша затор. Люди подходят и подходят; девушки в тренировочных костюмах, распорядители, фотографы, спортсмены… Что это за парень с повязкой на глазу? Люди подходят и ждут, девушки виснут на своих знакомых, секундометристы показывают друг другу часы, сверяют время, о чем-то спорят; вытянув головы, наблюдают за лидирующей группой…

Неужели Берт и впрямь поставит новый рекорд? Кто этот парень с повязкой на глазу?

Шум голосов подхватывает ветер; трибуны аплодируют, беснуются, топают ногами; и вдруг раздается глухой вскрик, похожий на удар грома, глухой и угрожающий, словно грохот падающей воды на дно каньона. Или нет, словно рев хищников. Это сравнение куда правильней! Хищники восседают на удобных скамьях, изнемогая от ожидания. Старая история, все это было испокон веков…

Пыльные, пронизанные солнцем арены, сверкающие короткие мечи бахвалящихся гладиаторов, рычание голодных зверей, которые быстро пробегали на своих бесшумных лапах по узкому проходу, ведущему на арену; вот они прибежали, насторожились, пригнулись к земле. Богом проклятые жертвы арены! В прищуренных глазах хищников — силуэты гладиаторов, в глазах гладиаторов — растянувшиеся на песке желтые живые холмики. Кто окажется победителем? Долгий, долгий взгляд, короткая заминка, заминка от страха, от тоски, от неуверенности. Но трибуны требуют своего, трибуны орут. И жертвы арены отбрасывают последние колебания…

Старая история, вековечное стремление человека поставить на карту и выиграть, ничем не рискуя. Людям, как и встарь, ничего не надо, кроме хлеба и зрелищ. Кроме хлеба и зрелищ… Кто-то должен побеждать во имя нас, а если он погибнет, мы погибнем с ним. Но лишь на время. До тех пор, пока не появится следующий, которому мы опять отдадим свои чувства; пусть он сражается во имя нас.

Кажется, будто от Берта зависит здоровье, благополучие, будущее всех этих людей; толпа буквально загоняет его на предпоследнюю прямую. И он бежит, судорожно бежит, шаг его дробен, чересчур дробен, голова склонилась набок. Он бежит, подхлестываемый ревом толпы. Что это? Берт покачнулся? Нет, он бежит дальше, протягивает к земле руки, опять начинает загребать кулаками воздух.

Что это за парень с повязкой на глазу?..

Берт прибавил скорость. А может, это обман зрения, может, его бег кажется быстрее только из-за того, что он преодолевает вираж? Колени Берта уже не поднимаются так высоко, как прежде. Он бежит иначе, чем Хельстрём и Сибон. Да, глядя на Хельстрёма и Сибона, не скажешь, что они упадут бездыханными на финише. Бедра Хельстрёма равномерно движутся, Сибон выпрямляется каждый раз, когда опускает ногу и становится на носок… Один из этих двух финиширует первым. Один из них. Либо Хельстрём — «летучий пастор», либо Сибон, газовщик, — бегун из Нарвика.

Преимущество, которое сохраняет Берт, это не преимущество победителя; для Берта его фора всего лишь лекарство от страха и неуверенности. Те двадцать метров, на которые он вырвался вперед, как бы зона страха, зона страха для того, кто внутренне уже сдался.

Весь стадион, словно один человек, скандирует хором:

— Бух-нер! Бух-нер!

Но Бухнер проиграет эти соревнования, Бухнер уже проиграл их.

А вот и Виганд! Он стоит у финиша, глубоко засунув руки в карманы своего тренировочного костюма. У Виганда странная походка, он передвигается как на ходулях, широко расставляя ноги. А нос у Виганда крючком. И этим носом он как бы принюхивается к бегунам. Именно у Виганда возникла идея привлечь Берта к соревнованиям. Виганд считал это на редкость удачной идеей, он до сих пор так считает. Хотя как раз Виганд мог проявить больше разума. Впрочем, предложив бежать Берту вместо Хупперта, он действовал просто по инерции. Возможно также, что и зрители хотят победы Берта просто по инерции, они привыкли, что он всегда побеждает.

Виганд! Давненько я его не видел! Но вот однажды, когда, сойдя с трамвая, я направлялся по заасфальтированной аллее к стадиону, совсем рядом со мной прошуршали шины. Велосипедист чуть было не переехал мне ногу. А потом Виганд долго хлопал меня по спине и наконец двинулся рядом со мной, небрежно положив руку мне на плечо и не нажимая на педали. Как оказалось, Виганд состоял в том же спортивном обществе, что и раньше, — тренировал «Львов гавани».

— Заезжай как-нибудь к нам. У нас появилась новая «звезда». Его зовут Хупперт. С первого раза он пришел вторым у «Немцев». Но это далеко не его потолок, он еще себя покажет. Если мы над ним как следует поработаем, он оставит всех далеко позади. Приезжай к нам, посмотри, как бежит Хупперт. Но не сейчас. В данный момент ему пришлось сделать перерыв: он повредил себе ахиллово сухожилие.

Виганд! Не могу представить себе Виганда иначе, чем в тренировочном костюме, с портфелем под мышкой. По-моему, он и родился в тренировочном костюме, с рыжевато-коричневым кашне вокруг шеи и с неизменным портфелем под мышкой; никогда он не расстается с этим своим старомодным портфелем, словно в нем заключена «живая вода». В тот день, сидя на велосипеде, он с восторгом рассказывал мне о новом спортсмене, которого открыли в его обществе.

— Хупперт! — говорил он. — Запомни хорошенько это имя. Тебе не раз придется о нем писать.

А потом вдруг он спрыгнул на землю, передвинул велосипед на другую сторону, обнял меня, притянул к себе. Бросил озабоченный взгляд на портфель, прикрепленный к багажнику, убедился, что портфель надежно пристроен, и, успокоенный, повернулся ко мне, заговорил. Он говорил так невнятно, что я с трудом улавливал смысл.

— Ты прямо не поверишь, парень, кто будет бежать за нас. Хупперт — не в состоянии, Самбраус — тоже. И вот я предложил, чтобы мы послали на эти соревнования первого встречного; мое предложение было одобрено наверху. Понимаешь? И… Словом, ты сам догадываешься, кто оказался этим первым встречным. Кроме него, мы и впрямь не могли подыскать подходящую кандидатуру. Надеюсь, тебе небезынтересно узнать, что он уже недели две числится у нас; с его взвешенным состоянием теперь покончено.

Помню, что Виганд внезапно замолк и попытался прочесть на моем лице, как я отношусь к этому факту. Он даже остановился и, вытянув губы, с нетерпением ждал моих слов. Но я молчал. Кстати, я вовсе не был так поражен, как он считал. И поскольку Виганд не мог вынести неизвестности, он спросил без обиняков:

— Ты считаешь, что из этого ничего не выйдет?

— Ничего! — сказал я. — Впрочем, мне понятно: вы хотели дать ему шанс. Но мертвец не нуждается в шансах. А как бегун Берт мертвец. Однако добровольно отказаться от шанса трудно. Это следует учесть.

Виганд тут же снял руку с моего плеча. Толкнул велосипед и ускорил шаг. Я почувствовал, что происходит у него внутри. И это меня ничуть не удивило. Очевидно, гнев, который пал на мою голову, пересилил на минуту даже горькую обиду. Но Виганд медлил, Виганд колебался. Он не знал, как ему поступить — то ли сразу вскочить на велосипед и умчаться, то ли высказать все, что он обо мне думает. Некоторое время он напряженно размышлял, а потом затараторил как пулемет.

— Выслушай меня внимательно, парень, — сказал Виганд.

И тут я узнал историю о том, как Виганд вновь обнаружил Берта во дворе рыбозавода. Сперва он никак не мог поверить, что человек, повязанный необъятным резиновым фартуком с налипшей рыбьей чешуей. — Берт.

Виганд остановился позади колючей проволоки и довольно долго наблюдал за тем, как Берт, или, скорее, тот человек, которого он, не веря собственным глазам, принял за Берта, снимал с грузовика перепачканные слизью, дурно пахнущие ящики.

И только после этого он, Виганд, собрался с духом, окликнул незнакомца и убедился, что это в самом деле Берт.

— Да, парень, когда я опять встретил Берта, он был подсобным рабочим на рыбозаводе. А жил он в сарае, на задворках, около того же рыбозавода. После окончания работы регулярно тренировался. Я заходил к нему в сарай. Все имущество Берта состояло из одной койки, ботинок на триконях и куска мыла. Во дворе рыбозавода он и тренировался после окончания рабочего дня. До сих пор он обретается в том же сарае. Но кое-чего я все же добился: Берт теперь опять у нас, в нашем спортивном обществе. Вначале все были против, но я не сдавался. Помаленьку перетянул на свою сторону Кронерта. А потом, когда и Хупперт высказался за Берта, мы официально приняли его к себе. Слава богу, он уже не в том взвешенном состоянии, в каком был раньше. Следующий забег, возможно, и вовсе изменит его положение. Ему следует предоставить шанс. Если такой человек, как Берт, уходит из спорта, ему следует протянуть руку помощи. Он это заслужил. И вот сегодня вечером мы пораскинем мозгами и решим, как ему помочь.

44
{"b":"814371","o":1}