Эльвира выбралась из кареты и сразу же насторожилась, увидев меня. Что ж, я на ее месте тоже бы насторожилась.

— Коралина, что ты здесь делаешь?

— Живу. Это мой дом. Не уделите мне несколько минуток? Надо поговорить.

— Именно здесь?

— Да. Это срочно.

Женщина поморщилась и придержала широкую шляпу, которую норовил унести ветер. Я молчала, пытаясь нащупать верные слова.

— Вы ездили за покупками?

— Коралина, что ты от меня хочешь? Ближе к делу.

— Я лишь хочу с вами поговорить. Например, Эсму очень испугало письмо, которое вы написали.

— Ах, вот оно что. — хмыкнула женщина, некрасиво тряхнув вторым подбородком. — Ты недовольна тем, что я рассказала своей дочери о твоих грязных намерениях испортить нашу счастливую жизнь?

— Вы знаете, у меня нет таких намерений. — Разговаривать с Эльвирой было равносительно тому, чтобы терпеть жуткую зубную боль.

— Врешь. И мне некогда с тобой разговаривать. — Женщина сделала шаг по направлению к особняку, но я загородила ей дорогу. — Ты что это? Меня задерживаешь? — догадалась она и посмотрела на дом за моей спиной, выискивая следы непоправимого урона.

— Отец принимает гостя. Он занят. — произнесла я.

Скажем так, остановить Эльвиру, не прибегая к насилию, у меня вряд ли получится. Разговорами тоже. Ситуация складывалась безвыходная.

— Что за гость? — напряглась она и, не получив быстрого ответа, разозлилась. — Ах ты маленькая бессовестная девочка, что ты задумала?

Ну нет, этих слов я проглотить не смогла. Сложив руки на груди и расправив плечи, я любезнейшим образом улыбнулась:

— Ну вы же сами сказали, что я хочу разрушить вашу семью. Вот я и решила пригласить маму в гости.

— Что? — глаза Эльвиры округлились и рисковали вылезти на лоб.

Она посмотрела на особняк с ужасом, словно он был объят пламенем, и побежала тушить его. Я отправилась за Эльвирой, готовясь к страшному скандалу, свидетелем которого обязательно стану.

Альберт смотрел на Лину с широко распахнутыми глазами, в которых застыли неверие вперемешку с ужасом. Он… был сам на себя не похож, словно панцирь отчуждения, в который он добровольно забрался, дал трещину, едва Лина, как призрак прошлого, показалась ему на глаза.

Вряд ли с момента получения письма ему хватило времени осмыслить ситуацию.

— Это ты.

— Я. — кивнула Лина. — И… Честно, я не знаю, что говорить. Только то, что Коралина чудесная.

— Настолько чудесная, что вернула тебя. Спустя семнадцать лет. Как ты… Как ты? — он разглядывал Лину, пытаясь отыскать признаки фантома.

— Я как та, что была проклята долгие годы и пропустила взросление дочери. — она пожала плечами. — Как та, что потеряла семью, потеряла часть жизни. Но могло быть и хуже, по крайней мере, я еще жива и у меня есть силы жить дальше. А как у тебя дела? Как ты жил все это время? Кора почему-то избегала разговоров о тебе.

Дыхание Альберта стало тяжелым и глубоким, словно он пытался сдержать бурю эмоций.

— Не получилось у меня быть хорошим отцом.

— А у меня не получилось быть хорошей матерью. — Лина обняла себя за плечи, на мгновение увидев перед собой не стены комнаты, а грязное холодное подземелье, от которого еще долго не получится избавиться, как от самого жуткого кошмара. — Не получилось у нас стать хорошими родителями, да?

Альберт опустился в кресло и закрыл лицо руками:

— Безумие…

— Но зато. — Лина подошла к мужчине и едва не коснулась его волос, но вовремя вспомнила, что они уже давно друг другу чужие люди. — Зато у тебя есть шанс стать хорошим отцом для будущего ребенка. Это же прекрасно.

— Если бы я только знал… — он словно не слышал ее.

— И есть еще шанс наладить отношения с дочерью. Вряд ли ты был таким страшным домашним тираном, что Кора не пойдет тебе навстречу. У нас прекрасная дочь, между прочим, и не знаю, как ты, а я собираюсь сделать все возможное, чтобы наверстать… семнадцать лет. — голос Лины дрогнул, она сама испугалась названного числа.

— Ты спросила, как у меня дела. А дела у меня плохо, Лина. — он поднял на нее горящий взгляд. — Я семнадцать лет назад потерял тебя и возненавидел. Леонора мне подробно описала мужчину, с которым ты якобы изменяла мне, показала письма, которые ты ей отправляла…

— Морок… — вздохнула Лина, но Альберт продолжал.

— Тогда казалось, что я потерял все. И Коралина… Она же твоя копия, Лина. Я ненавидел себя за то, что не могу на нее смотреть, потому что каждый раз, когда я видел собственную дочь, я вспоминал, как мне больно от твоего предательства. И я не прошу ни о сочувствии, ни о понимании, я признаю свою слабохарактерность и вину, но эти семнадцать лет сгинули в проклятье, и их не вернуть.

— Ты поверил, что я предала тебя.

— У меня не было выбора. Да, поверил. Ты же скрывала от меня, что работаешь с вшивым проклятием. Почему!?

— Потому что не хотела, чтобы ты беспокоился. Потому что ты и так нервничал по пустякам. Потому что Кора болела, я… Я не знаю. — Лина устало опустилась на ковер. — Я не знала, что все так далеко зайдет. А еще я боялась, что ты скажешь, что я променяла семью на академию.

— Ты променяла ее на проклятие.

— Что ж, — Лина поджала пересохшие губы, — уже ничего не сделаешь, Альберт. Увы. Я желаю тебе счастья.

Альберт молчал, наблюдая, как Лина поднимается с ковра и отряхивает платье. Она застыла, не зная, идти ли за дочерью на улицу или подождать ее возвращения.

— И куда ты теперь?

— Не знаю, — она пожала плечами, — навещу родителей… Оказывается, Леонора писала им в раз год от моего имени. Хочу устроиться преподавателем, в академии сейчас определенно появятся новые места. Император пошел по головам, но к пострадавшим от проклятия благосклонен.

- Хороший план, — согласился Альберт, — я тоже желаю тебе счастья.

— Спасибо. — улыбнулась Лина и ахнула. — Что ты…

Альберт неожиданно поднялся и, быстро преодолев разделяющее их пространство, заключил женщину в крепкие объятия. Он, уткнувшись носом в шею Лины, прижимал ее к себе с таким отчаянием, словно она собиралась снова исчезнуть. Лина попыталась вырваться, но быстро сдалась и разрыдалась, пытаясь спрятать лицо на плече у бывшего мужа. Они оба понимали, что счастливыми стать вряд ли смогут.

— Альберт, как же ты постарел… — сквозь слезы произнесла женщина.

— О чем ты? Уверен, что морщинок у тебя еще больше, чем у меня.

Лина засмеялась и отстранилась, вытирая слезы.

— Мы же еще увидимся, как старые друзья? — спросила она. — Надо еще ухажера дочери обсудить. У нее, кстати, прекрасный вкус.

— У нее уже ухажер? — удивился Альберт и покачал головой. — Обсудить-то надо, но неужели теперь мы лишь старые друзья?

Лина помрачнела и отвела взгляд:

— Не более, Альберт. В любом случае неправильно пытаться построить что-то на обломках, разрушая то, что уже построено.

Он промолчал, смотря в пустоту перед собой.

— Ты ее совсем не любишь? — тихо спросила Лина. — Свою жену?

— Нет. — ответил он, даже не задумываясь. — Я женился не из-за любви, а чтобы забыть тебя.

— Зря. Ты мог бы кого-нибудь полюбить.

— Дорогая моя Лина, мое сердце, навсегда отданное тебе, было проклято вместе с тобой. У меня не было и шанса кого-то полюбить. Но… Ты права. — нехотя согласился он, прощаясь с шальной мыслью о счастье. — Неправильно разрушать построенное.

— Кстати, поздравляю. — не удержалась Лина. — Мы оба мечтали о большой семье, и ты исполнил мечту.

— Не знаю, как ты, — вяло возразил Альберт, — но мечтал я о семье исключительно с тобой, а не просто о семье. А после твоего ухода я ни о чем не мечтал. Но…

Он повернулся к двери, за которой раздался озлобленный голос Эльвиры:

— Ах ты ж дрянь, посмела меня задерживать…

Эльвира ввалилась в комнату разъяренной бурей и замерла на пороге, вытаращившись на Альберта и Лину с чистым негодованием и… испугом. Повисло молчание, которое первым нарушила мама: