— Прошу прощения, но как вы только что посмели назвать мою дочь? — и в голосе ее — одна лишь сталь, удивительно похожая на ту, что так часто звучала в моем собственном голосе.

— Ты еще смеешь меня о чем-то спрашивать!? Как у тебя совести хватило здесь появиться?

Я зажмурилась. Неужели Эльвире удастся втянуть маму в недостойный конфликт и пустую ругань, но Лина спокойно развернулась к Альберту, выжидающе приподняв бровь. И в этом ее движении было столько превосходства, величия и женственности, что я восхитилась. Альберт кашлянул и произнес:

— Эльвира, тебе задали вопрос. Потрудись на него ответить.

— Да как вы… — Эльвира задохнулась, переводя взгляд с мужа на Лину и обратно. — Что вообще происходит!?

— Поднимись в свои покои. Потом поговорим.

— Ты меня прогоняешь!?

— Сейчас же. — приказал отец в своей привычной жесткой манере.

Эльвира бросила на меня полный ненависти взгляд и направилась к лестнице. Мне на секунду стало ее жаль, но лишь на секунду, потому что злость за все сказанные обидные слова была сильнее, чем сострадание. Лина же поежилась и произнесла:

— Не думала, что ты способен на такой тон.

Эта фраза застала Альберта врасплох. Он посмотрел на Лину с виноватым видом и промолчал, сконфузившись. Я впервые видела отца таким.

— Коралина, — тут он обратил на меня внимание, заставляя встрепенуться. — Спасибо тебе.

Ему не следовало меня благодарить, я снимала проклятие и возвращала маму не ради него, но знать ему об этом необязательно, поэтому я кивнула и выдавила из себя улыбку.

— Думаю, нам пора. — сказала Лина.

— Останьтесь, вы же только приехали. — отец хотел удержать маму, но она была непреклонна:

— Нам действительно пора. Рада была увидеться, Альберт. Прости за все и будь счастлив.

Она едва ли не выбежала из дома, а отец остался стоять посреди гостиной, как одинокое дерево, разбитое молнией, посреди пустынного поля.

— Я напишу тебе, как мы доберемся. — сказала я и тоже вышла на улицу, стремясь избавиться от ощущения отчаяния, которым наполнилась комната.

В карете мама молчала, а я боялась отвлечь ее от мыслей, лишь смотрела, как по ее щекам скатываются слезы.

— Надо теперь подумать, что дальше делать. — произнесла она, неотрывно смотря на проносившийся пейзаж за окном.

— Никто не осудит, если вы решите с Альбертом снова сойтись.

Она печально улыбнулась, посмотрела на меня с бесконечной теплотой и сказала:

— Иногда надо поступать правильно, а не как подсказывает сердце.

Эпилог

После окончания первого учебного года мы с Рейваном отправились на Южные острова. Он познакомил меня со своей семьей, и я безумно собой гордилась, потому что мне удалось очаровать его маму, а, как сказал Рейван, сделать это было почти невозможно.

Каникулы прошли прекрасно. Мы смотрели на водопады, целовались под луной и танцевали на пляже у бескрайнего синего моря. Раньше я не могла подумать, что способна испытывать такое счастье.

В глазах Рейвана, когда бы я на них ни посмотрела, читалась безграничная любовь. И я надеялась, что он видит то же самое и в моих глазах, потому что словами не всегда получалось выразить всю глубину чувств, что меня переполняли.

Лина получила место преподавателя в академии. Она сказала, что сроднилась с местом, где провела большую часть своей жизни, поэтому покидать его не захотела. Мама волновалась перед ее первым учебным годом в статусе педагога, но я знала, что все у нее получится.

С Эсмой я перестала общаться. Видела сестру в последний раз только на дне рождения брата. Эльвира родила сына и очень им гордилась, а я опасалась, что тот не получит любви отца в достойной мере, как я в свое время. Я была ребенком от женщины, разбившей отцу сердце, а он будет ребенком от нелюбимой, что встала между ним и той, которую он всегда любил.

Эсма мне сообщила при встрече, что поступает заново в академию на другой факультет и, несмотря на мои старания испортить ей жизнь, она упросила отца дать ей второй шанс.

Что ж, мне оставалось радоваться, что пересекаться с ней больше не придется.

Сейчас я стояла перед академией в заслуженной мантии и улыбалась. В груди вибрировало приятное волнение и ощущение, что все только начинается. Рядом был Рейван, который оживленно рассказывал о новых педагогах, с которыми мы встретимся в наступающем учебном году. Вдалеке маячила рыжая макушка Стэна: паренек с энтузиазмом знакомился с ребятами, с которыми ему предстояло учиться.

— Ну и о чем задумалась твоя прекрасная головушка? — прошептал Рейван, нежно целуя мое ухо.

— О том, сколько всего интересного нас ждет. — Я обняла Рейвана и поцеловала его в губы.

Академия наблюдала за нами с ехидством. Я чувствовала, как она дышит другими тайнами, неизведанными и древними, как и ее собственные стены.

О них еще только предстоит узнать, но уже в совершенно другой истории.