На руну добра я выделила несколько капель оставшегося экстракта из малисов. Несмотря на все зло, что причинили эти растения, они помогали бороться с проклятием. На спокойствие я капнула кровью химеры: спокойный и невозмутимый дух зверя поразительно сочетался с животной яростью. И наконец руна любви. Ей я оставила зелье острого ума, потому что любовь без здравого рассудка это непозволительная роскошь, ведущая к катастрофе, которой я хотела избежать изо всех сил.

Магия снова устремилась к Лине. Руна любви пульсировала ярче всех, ее горячая энергия грозила испепелить проклятое существо, кричащее в конвульсиях. Я зажала уши, потому нечеловеческий крик, полный боли и страха, уничтожал меня изнутри.

Если Лина и Рейван погибнут, я использую руну смерти и отправлюсь за ними.

Я думала, что пытка никогда не закончится, что я уже попала в ад, где меня будут истезать вечными криками мамы, но вместе с крайней степенью отчаяния, стремящейся лишить меня рассудка, все прекратилось.

Мама лежала на полу в человеческом обличьи и тяжело дышала, ртом хватая воздух. Я подползла к ней, заглядывая в лицо. Из глазах Лины текли слезы, из моих тоже: они уже капали с подбородка, поэтому пришлось вытереть лицо краем плаща.

— Лина? — позвала я. — Как ты?

— Где я? — она повернулась ко мне с осознанным взглядом. — Проклятие перекинулось на меня, это последнее, что я помню. Я совершила ошибку, эффект оказался временным. Вы исправили ошибку? — она поерзала в веревках и с подозрением оглядела помещение, пытаясь сопоставить факты. — Чувствую я себя ужасно. Истощение, упадок сил, головокружение и, возможно, низкое давление. — она перечисляла симптомы, словно я должна была сидеть рядом с ней с бумагой и записывать наблюдения об эксперименте. — Простите, кто вы? Почему вы одна?

— Простите, — я выдохнула, собирая ингредиенты. — Мне нужно еще помочь другу. Я… Я сейчас. А чувствовать плохо вы себя должны. Вы были под проклятием семнадцать лет.

Лина застыла, пораженная моими словами, а я поспешила к Рейвану. Быстрее вернуть его, быстрее.

Повторный ритуал у него прошел легче, чем у Лины. Парень не кричал, не корчился от боли, просто безмятежно проспал все воздействие магии. В каком-то смысле это пощадило мое израненное сердце.

— Рейван? — я затормошила его. — Ну же, просыпайся. Давай.

Меня пугало, что он никак не может очнуться.

— Рейван, я люблю тебя, слышишь? Да!? — я прислонила свой лоб к его. — Пожалуйста.

Парень резко распахнул глаза и привстал, больно стукнув меня своей головой. Я зашипела и отсранилась, потирая ушибленный лоб. Рейван закашлялся, выплевывая малис изо рта и заворочался, пытаясь прийти в себя и размять затекшие руки.

— Рейван? — спросила я, всхлипнув.

Он посмотрел на меня и, робко улыбнувшись, кивнул.

— Ты плачешь?

— Нет… Я… — Я снова разрыдалась и бросилась ему на шею, а он не смог меня удержать из-за связанного тела, и мы оба повалились на пол. — Рейван, это ты. Как же я испугалась. Как же… Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю. — Я начала покрывать его лицо поцелуями, поддаваясь натиску чувств.

— Кора… — выдохнул Рейван, неуклюже отвечай на поцелуи. — Развяжи меня срочно, я хочу обнять тебя. Или ты меня задушить решила?

Я засмеялась, а потом начала дергать за концы веревки, борясь с узлами. Освобожденный парень сразу же притянул меня к себе и крепко прижал к груди: я услышала его бешеное сердцебиение, и мое сердце, наверное, тоже было готово выпрыгнуть.

— Ради твоего признания нужно было просто стать проклятым, все ясно, — пробормотал Рейван. — Кстати, ты быстро справилась, я в тебе не сомневался.

Я прижалась к его губам, а потом вспомнила о маме, и волна стыда сразу же смыла прежнюю радость. Я совсем забыла о Лине, которая все еще томилась в веревке. И какой дочерью меня после такого можно назвать!?

Я развернулась и с облегчением увидела, что Стэн развязал маму и о чем-то тихо ей рассказывал, а она мотала головой, смотря на собственные вытянутые руки, и плакала. Сердце болезненно сжалось. Я поднялась с пола и подошла к ним.

— Лина, вы в порядке?

— Я поверить не могу… Прошло семнадцать лет? Но… Буквально вчера я работала с проклятием, и… Это подземелье, этот голод, эта ярость, я помню их, как страшный сон. Он не мог длиться столько лет. — забормотала она, озаряясь надеждой, которая сразу разбилась, едва она снова взглянула на свои руки. — Мои руки такие старые.

— Вы просто исхудали. — ответил Рейван, подходя ближе. — Как вы себя чувствуете?

— Паршиво. — ответила Лина. — Но где Леонора? Почему вы здесь одни? Вы же совсем молоды.

— Леонора отказалась снимать проклятие, она даже запретила это делать, — Стэн решил сдать с потрохами преподавательницу, — как и директор, а вот они, — он указал на нас, — случайно узнали о проклятии и, рискуя собой, решили его разрушить. А она, — он бросил на меня взгляд, полный восхищения, — придумала рецепт, который сработал.

Я прислушалась к себе, стараясь уловить удовлетворение или гордость, но ничего не было, кроме боли и страха, который так сильно вонзился во все мое естество, что, наверное, уже никогда не отпустит.

— Семнадцать лет. — Лина закрыла лицо руками. — У меня же дочь, у меня была дочь. Моя семья… Как же это… Я схожу с ума. Нет, нет, этого не может быть.

Мое горло сдавили рыдания, но я спокойно произнесла:

— Вашему мужу сообщили, что вы сбежали с любовником.

Лина приложила руки к груди, будто ей разбивали сердце. Ей было тяжело, а я не могла даже представить себя на ее месте. Каким же чудовищным должно быть осознание, что семнадцать лет твоей жизни уничтожены.

— Вы должны успокоиться. Нужно сообщить о вашем возвращении руководству и императору. — сказал Рейван, с жалостью смотря на маму. — Остались еще проклятые.

Лина кивнула и попыталась подняться. Она бы упала, не придержи ее Стэн.

— Моя дочь, наверное, выросла. И ненавидит меня.

— Вы ошибаетесь. — сказала я, а потом дрожащими руками сняла с груди брошь и протянула ее Лине. — Она очень рада встрече.

Лина вздрогнула и подняла на меня взгляд. Кажется, она увидела меня впервые за сегодняшнюю ночь. Ее губы беззвучно прошептали мое имя и сомкнулись, а рука потянулась ко мне и застыла в воздухе, так и не коснувшись моих волос. Лина разглядывала меня, будто я была мифическим существом, неожиданно возникшем перед ней. Стэн и Рейван притихли, испытывая неловкость. Единственное, я интуитивно чувствовала всю поддержку и волнение, которые исходили от Рейвана теплыми лучами, это помогало мне держаться на ногах.

Я хотела обнять Лину, броситься к ней на шею и сказать, как сильно мне не хватало мамы все эти долгие-долгие годы, но часть меня, оставшаяся холодной, самостоятельной и привыкшей быть одной, не позволила мне этого сделать.

— Кора? — наконец выдохнула женщина.

— Да, я Коралина. Здравствуй, мама.

Новая встреча бывшей любви

Ночь еще была долгой и наполненной переживаниями.

Я рассказала Лине все главные события, произошедшие за семнадцать лет. Глаза ее потухли, когда она услышала о беременной Эльвире и Эсме, но это помогло ей взять себя в руки. Она больше не плакала, она лишь уверенной и твердой походкой направилась к директору академии, чтобы напомнить о себе. Ведь вдруг он забыл ее за эти годы, оставив гнить в подземелье.

Мягко говоря, директора чуть не схватил удар. Особенно, когда он услышал, что гонец к императорскому дворцу уже отправлен. Рейван сразу решил написать срочное письмо, выкладывая всё произошедшее в академии: от простого бесчинства студентов до самого проклятия.

Я была рядом с мамой, когда прибежала Леонора. Она запыхалась, но красные пятна на ее щеках быстро побледнели, когда она увидела старую подругу. Лина только пригубила чай и прикрыла глаза, пытаясь осмыслить свою жизнь, развернувшуюся к ней другой стороной.

— Лина? Это правда ты?

— Это я. — кивнула она. — А ты кто? Напоминаешь мою верную приятельницу, однако она явно моложе, чем ты. Лет на семнадцать.