Жо́ны их сказали: «Что-то наших мужьёв долго нет». — Да ведь ешо подерутся там об конях-то: получше загля́нется; зависны́е», говорит. — У которого пузырь ло́пнет, тот и выплывет назадь; и коней нет — все кончились.
То бабы их и сказали: «Мы его, подлеца, поймаем, мы его валька́ми убьём». — Увидали Микулу шута, подбежа́ли его ловить; поймали его в лесу, привязали его к березе, а бить имя́ нечем. Пошли они домой за валька́ми. Только ушли от его домой, а из другого селения идет молодец мимо его. — «Что ты, дядюшка, привя́зан?» — «В этом селеньи невест много, а женихов нет; хочут меня женить, а мне не хочется жениться». — Молодец был холостой, ему жениться надо. — «Ах бы мне жениться!» — «Давай, тебе сейчас невест много наведут, только выбирай. Давай отвязывай меня!» — Молодец его отвязал. Микула живо его привяза́л, чтобы молодец не мог отвязаться. Сам отправился в путь от его. А бабы прибежали, приташши́ли — хто валёк, хто стяжо́к; давай его жарить, а он кричит: «Вы меня жени́те!» — «Мы тебя, подлеца́, женим!» — Молодца етого убили, наташши́ли досо́к, гроб ему сколотили, а в землю не зары́ли...
Потом он молодца из гробу выташшил, сам лег, пробил дыру и взял себе жига́ло. (Пропуск.)
Тогда она испуга́тся, бежит от гробу. Не стали к ему ходить уж: он их всех перепуга́л. Йотом он идет по селенью, — они его скричели к себе добровольно; сказали ему: «Микула шут, ходи к нам!»
ПРИМЕЧАНИЯ
Сказки А. Д. Ломтева записаны Д. К. Зелениным в 1908 году и опубликованы в издании «Великорусские сказки Пермской губернии». Сборник Д. К. Зеленина. П. 1914. (№№ 1, 6, 14, 21).
13. Ванюшка. Соединение двух сюжетов: «муж ищет похищенную или исчезнувшую жену» (Анд. 400-а) и «чудесного прятанья» (Анд. 329, см. в настоящем сборнике № 1 и примечания). Такое соединение довольно распространенно. Типичным примером может служить (Аф. 130-b) «Елена Премудрая» (по этому заглавию назван сюжет и в указателе), затем см. 49, 178, 355 (эти тексты упоминаются также и в примечании к № 1). Необычным для этого сюжета является эпизод, которым Ломтев начинает свою сказку: он заимствован из сюжета «Хитрая наука», иначе «Колдун и его ученик (см. в наст. сб. № 18 и примеч.).
В общем, все основные эпизоды и элементы текста Ломтева встречаются и в других редакциях, но его текст превосходит все остальные полнотой разработки, детализацией отдельных мотивов и богатством реалистической обработки: напр., описание комнат с богатствами, обман девушек, изумление Вани при виде красоты девушек и его отчаяние, хитрость жены, выпрашивающей платье, разговор с Ягой и т. д. Но на ряду с этим текст Ломтева очень беден элементами традиционной сказочной обрядности — стоит сопоставить описание прятанья, как оно изображено Ломтевым и Чупровым.
14. Иван-Царевич и Елена Прекрасная. Сюжет — зятья-животные (Анд. 552), соединенный с сюжетом кащеевой смерти (Анд. 302, см. примеч. к № 17). Медведю, ворону и воробью сказки Ломтева в других вариантах соответствуют: сокол, ворон, орел (Аф. 94), лев, медведь, ворон (Онч. 78), медведь, ерш, лебедь (Онч. 167), медведь, птица — железный нос, щука (Эрл. I) и др. Ломтевская манера повествования и характер его реалистического метода особенно ярко обрисовываются из сопоставления сцены сватовства трех женихов с некоторыми аналогичными вариантами других текстов. Так, напр., (Аф. 94) «вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная, грянул гром, раздвоился потолок, влетел в горницу ясен сокол...» Превосходный поэтический образец в чудесном классическом стиле записан А. А. Шахматовым от старушки Тараевой: «жил-был священник и было у него три дочери... был у них згляд ясного сокола, брови у них были чорного соболя, лицинько было белое и щочки у них алые» ... «Они идут с братом на могилу родителя». «Стали ены над родительми плакать и рыдать сильне, ну потом вдруг наставала туча темная, грозная, пошел гром великий, молния... молния ударила в крыльцо, пал лев-зверь с неба»... (Онч. 78, стр. 203, см. дальше: Приложение к текстам Ломтева).
В эпизоде второго сватанья у Ломтева, несомненно, пропуск при передаче: пропущен дефект жениха (очевидно, хромота).
Из имеющихся параллельных текстов совершенно исключительным по мастерству рассказа и силе художественных образов упомянутый (Онч. 78) «Иван-Попович и прекрасная девица». В виду его особенного значения этот текст приводится в приложении. Вместе с тем на примере этих двух текстов, Ломтева и Тараевой, особенно рельефно обнаруживается на одном материале различие двух манер: реалистической (Ломтев) и классической (Тараева).
15. Васинька Варегин. В указателе Андреева отнесено к типу «Оживленная неверная жена» (№ 612); сюжет этот имеет обычно следующую схему: «Муж велит опустить себя с женой в могилу; видит, как змея с помощью трех листиков оживляет другую. Таким образом он оживляет жену; жена платит ему изменой; его убивают. Товарищ оживляет его, он оживляет царевну и наказывает жену» (Срв. в русском былевом эпосе былину о Потоке-богатыре). Но, в сущности, ломтевский текст гораздо шире этого приурочения. Д. К. Зеленин так характеризует его: «Солдатская сказка нового фасона, главный предмет коей — месть жене-изменнице и головокружительная карьера солдата, повидимому весьма широко распространена теперь в солдатской среде, несмотря на то, что в ней так силен элемент чудесного, напр., воскресение мертвеца» («Перм. Сб.», стр. 526).
С основным сюжетом Ломтев связал и мотив женитьбы на бедной девушке, обычно тесно связанный с сюжетом верной жены (см. в настоящем сборнике № 33 и Приложения).
Эпизод ночных свиданий с генеральской дочерью существует и в виде отдельной, самостоятельной сказки (Аз. II, 8, «Солдат-бедняк и графская дочь»); отметка ляписом своей возлюбленной встречается, как указал еще Савченко, в русских сказках Чулкова (ч. I, стр. 17; С. В. Савченко. Русская народная сказка, стр. 77; цитата повторена Д. К. Зелениным. «Пермск. сб., стр. 528). См. также Аз. II, 10.
Собиратель отмечает в сказке ряд путаных моментов: так, совершенно неясна история с «пасхой» (куличем), есть неясности и неточности в мелочах военного быта; напр., звание «банник», которого никогда не существовало в русской армии. «Быть может, — предполагает Д. К. Зеленин, — тут простое недоразумение с непонятным названием артиллерийского банника (поршня для чистки пушек после выстрела). Все эти особенности объясняются, конечно, малым знакомством сказителя с военной специфической обстановкой».
Но, несмотря на эти мелочи, промахи и несогласованность, эта сказка является одной из замечательнейших в репертуаре Ломтева, где с наибольшей силой проявилось его художественное дарование. Реалистический сюжет позволил ему дать ряд широких картин, разработанных с большим знанием быта и среды. Так, напр., детально разработана женитьба Варегина и сопротивление отца, распри его с сыном, примирение, — все это сочными мазками зарисовано из хорошо знакомого Ломтеву купеческого быта.
Варианты этой сказки имеются еще: Сиб. 6 (Купеческий сын Ванюшка), воспроизводящий основную схему, но без такой широкой детализации событий, также Вят. сб. 103 (и прим., стр. 526) — без начала о женитьбе на бедной девушке: два коротких схематических рассказа — У См. 78 (Неверная жена) и 319, 349 (сказка про купца).
16. Микула шут (Анд. 1538, I). Один из многочисленных так наз. шутовских сюжетов. Данный сюжет в каталогах обозначается «Шут невеста». Его обычная схема такова: — шут наряжается в платье сестры и выдает себя за девушку; живет у попа в работниках и т. п.; женихи сватают мнимую девушку; шут обманывает жениха, убегает с брачной постели и привязывает вместо себя козу» (см. Анд., стр. 92). Вар. Аф. 223 a, c; Онч. 269. Конец сказки развивается по другому плану, приближающему ее к другому типу шутовских и воровских сюжетов, в частности Анд. 1539 (см. примеч. к № 20), Анд. 1535 (Дорогая кожа). Конец сказки опубликован собирателем с большими пропусками. В примечаниях он так передает содержание последних эпизодов: «Бабы поймали Микулу и привязали к дереву; когда пошли домой за вальками, чтобы убить его, Микула поменялся ролями с молодцом, коего уверил, что бабы насильно хотят женить его. Бабы убили молодца вместо Микулы. Когда бабы ходили на гроб мнимого Микулы, живой Микула их перепугал. Бабы приглашают его к себе в гости, чтобы иметь мужское потомство» («Пермский сб.», стр. 535).
