Литмир - Электронная Библиотека

Потом хозяйка горнишну ету спрятала, а сама руку на темляк повесила, и замотала бинтом, будто у ей отрезано. Потом, как встал етот офицер, сели они завтракать, закусывать. Она и говорит: «Вот какую вы подлость сделали, у сонной у меня палец отрезали». Он стал ей казною: «Што вот я столько-то тебе дам!» Она с его копейки не взяла. Отправился с ее гость — отправился к её мужу. Ра́дый такой.

Она после етого гостя сейчас в полицию, в церкву, и приказала лёхку шлюпку сейчас в погоню за ним — вместе с горнишной к мужу, узна́вать, как он там. Смекат, што не зря гость приезжал. И оделась в муску одежу, волосы остригла, приезжат, и идет в ту же гостиницу. Тут сидят тоже, картёжат — и увидела гостя етого, который ночевал у ей. И спрашиват: «Чо у вас тут хорошенького, какой торг, чо почом?» И они ее спрашивают. Так идет у их беседа. И отвечает ей офицер: «У нас сёдни будет новенькое: одного вешать будем, за жану вручал шибко». Та спрашивал «Почему так»? Он объясняется, и говорит: «Вот, значит, никогда нельзя на жану приставать».

Долго она тут беседовать не стала, пошла по полициям по разным, со всем бумагам. К надзирателю пошла. — «Не могу ли я его увидать?» Надзиратель говорит: «Как ристантох в баню поведут, перед вешальницей мыть — тут ты его и можешь видеть, а больше нельзя никак, не можем допустить». Ну, как повели в баню, идет она к етой бане — караульны ее не пропускают туды. Ну, она сунула там имя́, пропустили ее на четверть часа. Потом она имя́ обсказыват: «Товаришш мой был самый задушевной — хочу простится с ём». Заходит она в баню. — «Ах, голубчик, до чего достукался», говорит. Он с испугу прямо матерным словом: «Убирайся, мне не до того!» Ну, она ему призналась, што «я твоя жана. Не бойся ничего, я тебя спасу». Видит пальцы-то у ей все целы. — «Ты не к вешальнице пойдешь, а как к куме на именины».

Ну, приходит она к вешальнице — они привели все начальство — и доказала, вот кто, мол, в ей ночевал. — «Ты не со мной был — востёр, да не подточенный; вот у кого пальца нет!» Ну, и мужа-то оправдали, а офицера-то повесили. А сколько было капитала у етого офицера в залоге, на горнишну перевели, а его повесили за околчание. А они вернулись и стали жить-поживать, добро наживать.

(Марк Азадовский. Сказки Верхнеленского края, вып. I, № 19).

СКАЗКА М. И. МЕДВЕДЕВОЙ

Маремьяна Ивановна Медведева — белозерская сказительница из с. Терехова (Белозерского уезда).

Собиратели следующим образом характеризуют ее и ее сказки: «это еще молодая (32-х лет) женщина, здоровая, полная сил и энергии. Но и на ее молодой жизни лежит уже известная доля грусти, столь характерной для многих русских крестьянских женщин. Причина тому — слишком раннее замужество, не по доброй воле; обременение большим семейством, общие условия тяжелой жизни. Но, кроме того, видимо, от природы уже в ее душе дрожит какая-то элегическая, грустно-настроенная нотка...

Записывать от нее песни и причитания — благодаря ее чудному голосу и правдивому тону — было большое наслаждение.

Известную долю ее субъективных настроений и вкусов можно подметить и в ее сказках. Сказок она знает значительное количество: память у нее чудная; любознательность настолько велика, что она привела ее к грамоте, которую она постигла самоучкой. Таким образом усвоение сказок ей давалось легко. В своих сказках она явно уклонялась от чего-либо непристойного, циничного. Фантастические сказки говорила с соблюдением «обрядной» стилистики, не чуждаясь порой значительных повторений».[58]

Рассказанная ею сказка о верной жене среди других редакций того же сюжета представляется довольно бледной. Она не уловила остроты сюжета и, например, эпизод с опросом священника у нее преломился совершенно в ином свете, и вся сказка получила какой-то пресный характер.

Ограниченное количество материала не позволяет делать каких-либо определенных и четких выводов о природе ее стиля в целом. Б. М. Соколов считает, что ее «сентиментальный эмоционально-приподнятый стиль» характерен для нее, как крестьянки-беднячки.[59] Но это утверждение представляется недостаточно обоснованным. Что же касается текста «верной жены», то в нем отчетливы следы какой-то занесенной чуждой идеологии.

Верная жена

Был богатый купець. У них был сын Ва̀нюшка. Вот отец и мать и говорят: «Ванюшка, надо женить вас — время подошло. «А он и говорит: «Што же, тятенька, жените!» — «Вот, Ванюшка, люба ли вам невеста такого-то богатого купця?» — «Што же, люба̀. Поедемте!»

Вот и отправились все трое — отец, и мать и жаних. Приехали и высватали эту невесту. Ну, там родители сели, уговариваются, а он в невестину комнату пошел и сидит там. Вот и говорит ей: «Возлюбленная невеста моя! Топерь ты все равно моя, давай полюбезницяем!» Она там поотговаривалась: «Недолго ведь топерь и обвенцяемся». — «Ну, все равно: топерь што моя». Ну она и согласилась.

Потом согласиласе, а он и проць от ней. — «Обожди маленько. Я сичас схожу к папаше, поговорю маленько с ним и опять приду». Вышел к отцю и матере и сказал: «Тятенька и маменька, поедемте домой!» Вот вышли на улицю и домой приехали. Ён и говорит отцю: «Не надо мне, тятенька, этой невесты. Она, говорит, дому не хозяйка и мужу не жана!»

Ну, вот на другой день опять спрашивают: «Поедемте к такому-то купцю свататься!» — «Што ж поедемте. Мне и та невеста нравится». Вот и туда приехали. И тем же образом и там повторилось то же самое, теми же словами. Опять высватали и опять то же самое произошло.

Ну, вот, опять приехали домой. Отец и мать и говорит: «Теперь мы больше, Ванюшка, никуды не поедем. Ты два раза нас обесчестил. Нам стынно будет и встретиться. Топерь, как сами знаете, выбирайте невесту себе. Хоть холостым живите, хоть женитесь, а мы с вам не поедем больше». Ён говорит: «Ну, так я сам пойду выбирать невесту».

Вот он идет по городу. Весь город обошел. Дошел до нера́жинкой избушки, хижинки. Вот видит идет девица с ведрам за водой, такая красавица, што лучше и требовать не надо. Эта девица — бенной вдовы была. Вот ён за этой девицей следом и пошел. Она в нера̀жинкую хижинку — и он за ней.

Вот приходит. А они только с матерью и жили. Мать до̀ма. Ён и говорит: «Бабушка! Я пришел вашу доць посвататься». Ну, вот тут матушка и доць ужахнулись, такой славный купецеский сын знако̀м хоцет быть.

Вот старушка и говорит: «Што ж, Иван-купецеский сын, где ж нашей доцьке за вам быть. Мы такие бенные, а вы богатые». Ну, а ён и говорит: «Ну, бабушка, ни об цём не толкуйте. Мне оцень полюбилась ваша доць. Она мне оцень понравилась». Вот они сейчас богу помолились. Старушка и просватала доць свою.

Вот эта старушка из избы вышла куды-то, а ён опять тем же порядком, как и к другим невестам. И говорит: «Вот, милая моя невеста. Ты топерь все равно, што моя». И стал говорить, как тем невестам. А она и говорит: «Иван, купецеский сын! Пока не повенчаемся, не буду теф дел творить. Как хотите, возьмёте и не возьмёте. Вы меня осмеёте, а потом бенную и бросите». Ён как не уговаривал, никак не мог бенную уговорить. Ну, вот: «Вот ты мне милая невеста!» И домой пришел Иван-купецеский сын. Отцю и матери сказал: «Вот, тятенька, я севодня высватал себе невесту. Нашел. Эта невеста будет и до̀му хозяйка и мужу верна жена!» Ну, тем много ли, мало ли времени было, и спожанилися.

Вот живет со своей красавицей в любви и согласье. Живут и лелеют и лутше требовать не надо. Пожили там сколько там время. И Ивану-купецескому сыну пришлось ехать во инные земли.

Вот распростились со своей жоной. Вот он и отправилсы там с товарами на корабляф. Роспродал свои товары. А слуцилось у господ пированье. Кто там хвастают богатством, своим ремеслом хвастают, а ён сидит, ницего не говорит. Все там перехвастали. Они и говорят: «А ты што, руськой купець, ницем не хвастаешь?» — «Цем мне хвастать? Да я похвастаю своей жоной. У меня жона оцень верна. Знаю, никому не склонить жену насцёт дурныф дел».

109
{"b":"814360","o":1}