Лавиния положила руку мне на спину, подталкивая меня к платформе, где меня ожидала моя судьба. — Преклони для меня колени, питомец. Руки вверх.

Я сглотнул комок в горле, поднял подбородок и с готовностью пошел вперед, хотя ноги отягощали меня, словно были сделаны из свинца. Когда я ступил на платформу и опустился на колени, я подумал о Блу и мысленно удержал ее, прежде чем поднять руки над головой. Она была самым большим подарком, который я когда-либо получал, но все подарки имеют свою цену. Я должен был знать, что мой долг перед звездами еще не оплачен. Но если кто и заслуживал такой жертвы с моей стороны, так это Блу. Она любила меня с яростью ночной бури, и я собирался чтить эту любовь до последней капли.

Лавиния подкралась ко мне сзади, стянула с меня рубашку и отбросила ее в сторону. Мои клыки все еще были обнажены, потребность в крови уже заставила мой разум погрузиться в более животную часть моей натуры. Хотя я понятия не имел, когда смогу получить следующую порцию крови и позволит ли она мне вообще питаться. Возможно, это было наименьшей из моих проблем, но без магии я был бы доведен до безумия. Мне нужно было не только заряжать ее, но и использовать, иначе можно было сойти с ума. Неужели это тоже станет моей судьбой?

Лавиния застегнула кандалы на моих запястьях и натянула цепь на лебедке, заставив меня снова встать. Я почувствовал силу металла вокруг моих запястий, закрывающую мне возможность использовать магию, даже если бы я мог ее применить.

Лавиния провела острым ногтем по моему позвоночнику, а затем обошла вокруг платформы, осматривая меня. — Прелесть, прелесть.

Я мысленно переключился на девушку, которая стоила тысячи кровавых смертей. Три лунных цикла, вот и все, время уже шло. Я скоро вернусь к ней, и она будет свободна от проклятия, когда я это сделаю. Этого было достаточно, чтобы окунуть мою волю в расплавленное железо и закалить ее в несокрушимую вещь.

Я уставился на свою хозяйку, с нетерпением ожидая начала, чтобы приблизиться к концу. — Делай все, что в твоих силах.

— Такие большие слова от одинокого человека на проигравшей стороне в войне моего короля, — промурлыкала она, поднимая клинок, сверкающий темной магией. — Но я не буду делать все, что в моих силах, Лэнс Орион. Нет, я сделаю все возможное.

Она метнула клинок в меня, и он глубоко вонзился в мой бок, заставив меня вскрикнуть в агонии. Я почувствовал поцелуй какой-то злой силы, но она не взывала ко мне, как тогда, когда меня резали иссушающим кинжалом. На этот раз кричали души, запертые в тенях, и казалось, что их тоже пытают, и вся их боль усиливала мою в десять раз.

Лавиния метнулась ко мне, выдернув клинок, и заставила кровь быстро и горячо течь по моему боку. Прежде чем я успел прийти в себя, она ударила меня еще раз, потом еще, тщательно выбирая места, чтобы смерть не пришла за мной.

Я стиснул зубы от этой пытки, несмотря на то, что это приносило мне пользу: с каждым ее ударом мое сознание уходило в тень, и каждый визит туда был хуже, чем реальность, с которой я сталкивался. Я слышал только крики и чувствовал, как ножи разрезают меня изнутри.

Сквозь темноту и боль я начал терять связь с Блу, как будто ее отрывали от меня с каждым обжигающим ударом ножа Лавинии. Тени забирали меня, предъявляя права, говорящие о сделке Лавинии, полностью владея мной и обозначая меня как своего.

Впервые с тех пор, как я предложил себя Дарси Вега под звездами, я боялся, что меня действительно могут забрать у нее, что я могу быть извращен и изрезан, необратимо изменен этой мукой. Ведь она повреждала не только мою плоть, темная сила, заключенная в оружии Лавинии, разрывала путы, связывающие меня с моей душой. Часть меня, которая делала меня тем, кем я был.

Если она будет уничтожена, то захочет ли меня моя пара? Если я превращусь в оболочку человека, которому нечего предложить девушке, заслуживающей вселенной, что будет с нами? Смогу ли я вообще соответствовать ей в глазах звезд?

Я отодвинул эти страхи в сторону, зная, что есть только одна причина, по которой я здесь, и что все, что будет потеряно в процессе, теперь не в моей власти. В результате этих страданий я могу оказаться уничтоженным, но она будет спасена. Поэтому я стану добровольной жертвой на алтаре нашей любви.

Глаза щипало так, будто под веками поселился рой пчел, и они успокаивались только тогда, когда я их смыкал.

Ох, какая судьба постигла меня. Я превратился в пылинку, брошенную ветром, и пока я боролся со вторым днем своего воздушного побега, я думал, не забыли ли обо мне звезды.

Парашют, который моя королева соорудила для меня из больших листьев, созданных с помощью ее магии земли, все еще держался, несмотря на несколько дыр, пробитых в нем дикой магией преследовавших меня существ.

Нимфы толпились подо мной, их рой был похож на движущийся лес гнили далеко под моими ногами, их изрезанные черты искажались от жажды крови, пока они гнались за мной по неровной и бесплодной местности. Выжидали.

Они ждали, когда усталость возьмет меня и утащит в свои лапы, пока они продолжали охоту. Там, внизу, их должно было быть пятьдесят, достаточно большое скопление, чтобы легко уничтожить небольшой город. И хотя я боялся за свою смерть, всякий раз, когда я замечал на горизонте огни или признаки цивилизации, я дергал за поддерживающие меня лианы и отворачивался от такого шанса на спасение. Я не поведу эту свору чудовищ на невинных фейри, чего бы мне это ни стоило.

Я жил в одолженное время, не зная, на что надеяться с тем малым количеством магии, что еще оставалась в моих жилах благодаря надежному мешочку, который я пристегнул к груди.

Мама всегда следила за тем, чтобы я всегда носил его с собой — маленький кожаный мешочек, в котором хранились листья аконита, необходимые моей форме Цербера для восполнения сил. Я вынул листок из мешочка, вспоминая ее мягкое лицо и строгие слова. «Никогда не покидай гнездо без мешочка».

Эта мораль сослужила мне хорошую службу в течение нескольких часов после моего побега, поддерживая мою силу настолько, чтобы я мог создать пламя над головой, тепло которого поддерживало мой парашют в воздухе, а мое сердце все еще билось. Единственной магией, на которую я осмеливался тратить последние остатки сил, было чудесное заклинание бодрости, хотя я не применял его уже более шести часов.

Изнеможение от битвы давило на меня, как тяжелое одеяло, призывая мои уставшие кости к отдыху, несмотря на опасность, в которой я оказался. В голове снова и снова проносились воспоминания о том, как Роксания Вега запустила меня в небо, словно звезду, устремившуюся в небеса. Моя королева ценила мою жизнь настолько, чтобы сохранить ее, когда вокруг нас витала верная смерть, ценила мою жалкую душу настолько высоко, что придумала для меня этот способ спасения, пока она храбро сражалась. Какая судьба постигла ее теперь? На произвол какой судьбы я был вынужден бросить свою правительницу?

Стыд терзал мое нутро, хотя неоспоримая честь сражаться на ее стороне в той битве давала мне силы продолжать, чтобы из последних сил вести этих язычников подальше от невезучих, невинных фейри.

Единожды я поддался сну и проснулся как раз вовремя, чтобы остановить свое падение на зонды злобных тварей внизу. Адреналин и страх, подобных которым я никогда не испытывал, вернули меня в сознание, когда их крики озарили воздух. Взрыв огненной магии вырвался из меня как раз перед тем, как их предсмертный хрип успел заблокировать мою способность к заклинанию — жар снова отправил мой парашют в небо, в то время как напряжение силы разъедало мои жалкие резервы.

Нимфы жаждали моего конца, как и я жаждал силы, необходимой мне, чтобы поразить их, чтобы пасть, сражаясь за благо Солярии, как я поклялся, если судьба призовет меня к этому. Но я потерял эту силу вместе с оружием, когда моя леди послала меня в небо, чтобы спасти несчастных людей из О.С.Л.О.В.