И вот я ждал. Маленькое пламя мерцало и горело надо мной, поддерживая меня в воздухе, пока я осматривал горизонт в поисках единственной надежды, за которую я все еще мог ухватиться. Облака. Мне просто нужно было найти облака, и, возможно, я смог бы ускользнуть от Нимф. Возможно, я смогу освободиться от их неустанного преследования. Возможно, я смогу ускользнуть от них, пополнить запасы магии и выжить, чтобы снова присоединиться к армии моих дам и вступить в новый бой.

Я не позволял своим мыслям задерживаться на моем мешочке. Оставалось всего три листика аконита. Я терял время. А вокруг меня во все стороны простиралось лишь голубое небо, словно сами звезды бросили меня.

День, полный горя и потерь, не имел права сиять так ярко, и все же он был здесь, наполняя мир светом, когда после этой битвы должна была остаться только тьма.

Я плыл вперед, на край света и за край, и, возможно, если мне повезет, там еще может появиться облако, но когда передо мной раскинулась синяя бездна, я сдался перед реальностью, которую мне подсунули. В этот день я умру от рук моих врагов, я встречу свой конец. И все же я держался за сладкий аромат в воздухе и за шанс, который дала мне моя королева с этим способом побега. По одному листку за раз я прокладывал себе путь к своей судьбе и встретил ее лицом к лицу, когда пришло время.

Боль, которая резала так яростно, что я ощущала ее соль, просачивающуюся в раны, которые залегали в ткани моей заштопанной души.

Горе было настолько ядовитым, что мое тело, скорее всего, сдалось бы от его токсичных глубин, сжигавших меня до самого основания.

Агония, столь дикая, что сдирала чешую с моей спины и превращала меня в корчащегося предсмертного угря.

И ярость, столь неистовая, что я чувствовала, как адские рога вонзаются в мою грудь из темноты.

Колокола войны звенели в моих жилах с каждым ударом моего неистового сердца, и жар дикого пламени бушевал в моих внутренностях, как инферно, неустанно пылающее, не утоляемое ничем, кроме смерти. Смерть Драгуну, который украл у нас так много в этой настоящей и доблестной войне. Смерть бездушной теневой девице, просочившейся в наш мир, как чума разложения, откуда ей следовало бы уйти. Смерть армии кретинов, костлявых лангобардов, которые топали по долинам и полям, сражаясь в нечестной борьбе. И смерть гнусной ведьме, которая увела мою дорогую Анжелику в небытие.

Я отомщу им всем во имя всего, что у меня отняли, и того, что я еще могу потерять.

Пусть моя жизнь станет ценой, если это будет необходимо, чтобы восстановить равновесие. Весы были перекошены, небеса в беспорядке. Это было не то, о чем говорили монахи Маллакина в своих священных свитках. Они превозносили звезды как справедливых и честных, утверждая, что они поддерживают равновесие добра и зла, правильного и неправильного.

Но где же здесь справедливость? Где рука судьбы и честь? Почему небеса покинули нас, когда все, что мы искали, — это мир, где истинные и доблестные фейри могли бы жить в гармонии, управляемые щедрым и элегантным правлением моих истинных королев?

С моих потрескавшихся и кровоточащих губ сорвался крик, когда какой-то рапскаллион снова попытался исцелить меня, и я замахала руками, как кузнечики, пытаясь прогнать их.

— Волчья язва! — я вздохнула, мое горло превратилось в ревущую и окровавленную штуку, которая превратила мой обычно лиричный голос в стеклянное месиво на пути между моими раздвинутыми челюстями.

Пауза, затишье в их ухаживаниях, в то время как еще большая агония прокатилась по моему телу, вгрызаясь в меня с тошнотворным обещанием моей смерти от яда зверя, который пытался разорвать меня на части.

Моя леди. Моя милая и благородная леди, теперь всего лишь пушистое чудовище тени, ослепленное темными силами и обращенное против своей верной пары жестоким и ужасным поворотом судьбы. Где она находилась сейчас? Моя подружка Дарси? Скачет сквозь кустарники и заросли, чтобы спасти свою душу?

Беги быстрее ветра под своими когтистыми лапами, моя голодная леди-зверь. Найди свою нирвану и конец этому проклятию, наполненному горем.

Настоящая и вечная агония пронзила меня до глубины души, моя спина прижалась к твердой поверхности, на которой я лежала, мои глаза закрылись от мира, не давая ему проникнуть внутрь, пока я отказывалась смотреть ему в лицо. Я могла испытывать невыразимую боль, но я знала, что груз горя, ожидающий меня после этой ядовитой пытки, будет гораздо хуже любого физического испытания. Я думала о моей ангельской Анжелике и о той мерзкой наргуле Милдред, которая убила ее в расцвете сил. О, какая жестокая, незаслуженная судьба! Я бы расправилась с этим ублюдком Драгуном при первой же возможности.

Рука схватила меня за челюсть, и я забилась, как волосатая белуга, выброшенная на берег; солнце палило мою спину, а галька впивалась в мой крестец, пока я барахталась и плавала.

Но рука не отпускала меня, хватка была крепкой и неумолимой, пока я не была вынуждена разжать губы, и сладкий, совершенно смертельный вкус растения, в котором я нуждалась для всего своего магического существования, пронесся по моему языку.

Я грызла листья аконита, как самая голодная гусеница, когда-либо рожденная под светом беспечного неба. Я ела, как свинья у корыта, мое брюхо не наполнялось, мне всегда хотелось есть. Я кормилась, как человек, единственной целью которого в этом проклятом мире было кормиться, кормиться и кормиться.

Потом я проглотила. Еще больше листьев коснулось моих губ, и я проглотила и этих негодяев. И еще. Еще больше.

Я проглотила их все, пробуждая зверя внутри, то дремлющее существо, которое завывало три прекрасные ноты в унисон на самом дне моей пустой, скорбящей души.

Смена наступила быстро, и из моей кожи вылезла огромная трехглавая клыкастая орденская форма. Сдвиг заставил мою нагрудную пластину оттолкнуться от обильных бегоний с такой силой, что целитель, работавший надо мной, вскрикнул, когда один острый сосок-наконечник попал ему в глаз и повалил его на задницу.

Я перевернулась: моя измененная форма была слишком велика, чтобы поместиться на каменном столе, на который меня положили, а от моих четырех лап каменный пол задрожал, когда я на него приземлилась.

Я подняла свои три головы в скорбном вое, который эхом отразился от окружающих нас каменных стен, горе и боль столкнулись во мне, даже когда сила моей формы Ордена наконец-то начала устранять то, что пыталось меня уничтожить.

Церберы хранили в своих клыках самые смертоносные яды, одного укуса было достаточно, чтобы покончить с любым чудовищем, и наша кровь была густой от силы, которая требовалась, чтобы противостоять такому яду.

Мой желудок сжался и скрутился в спазме, позвоночник выгнулся дугой, и еще один вой раздался эхом, когда три голоса трех моих голов сплели песню скорби так красиво, что я почувствовала, как мое сердце раскололось на две части.

Созвездие моего рода, без сомнения, ярко горело где-то в небесах надо мной, пока я призывала дары своего Ордена, борясь с теневой гнилью, гноившейся в моих костях.

Я начала содрогаться от невыразимого гнева, и хотя вокруг меня раздавались голоса, у меня не было ушей, чтобы их услышать.

Моя воющая песня закончилась, и я упала на живот, тяжело задыхаясь, в то время как мое тело пыталось сделать то, что оно умело делать только благодаря инстинктам.

В течение долгих часов я лежала в своем горе, пока рожденная мной магия исцеляла то, что должно было убить меня.