– Хочешь? Я уже обожралась, но не могу остановиться.

– Никогда не мог устоять перед оладушками.

Некоторое время мы сосредоточенно чавкали, стараясь не сильно уляпаться сладким. Антонина – просто чудо.

– Почему ты решила помочь? – просил я, когда оладьи кончились.

– А почему ты решил, что это помощь?

– Обычно так называется, когда кто-то предлагает то, что тебе нужно.

– Ерунда. У меня свои интересы, и они не обязательно совпадают с твоими.

– Я сам не знаю, какие у меня интересы.

– Поэтому и «не обязательно». Может, совпадут. Но если нет – извини, я сама по себе.

– А в чём твой интерес? Если не секрет, конечно.

– Хочу быть живой. Ну или, в крайнем случае, мёртвой. Пусть она заберёт из меня смерть или досыплет её до края. Всё лучше, чем вот так.

– А я-то радовался, что тебе вирт-терапия помогла.

– Помогла. Ты меня здорово поддержал, Аспид, спасибо тебе. Сама бы я не поняла, что мне нужно. Растерялась так-то. Не каждый день помираешь.

– Ты же не сделаешь никакой глупости?

– Глупее, чем идти с тобой к Сумерле? – рассмеялась она. – Я даже придумать ничего не могу!

Первый раз слышу, как Фигля смеётся. Похоже, лечение действительно как-то подействовало.

– И что ж такое Сумерла?

Фигля ничуть не удивилась вопросу.

– Нейка. Заложное дитя. Смешно, что ты не знаешь.

– Почему смешно?

– Потому что у тебя таких был полон дом.

– Вот как, значит… – озадачился я.

– Да вот так и есть. Просто Сумерла – она на другом мосту стоит. Хотя и над той же рекой.

– Второй раз за день чувствую себя идиотом. Так и привыкнуть можно. Прости, Фигля, я не понял.

– Охти мне… Да как тебе объяснить-то? Вот есть Старые Хозяева.

– Чего хозяева-то?

– Всяких мест. Не перебивай, сама собьюсь. Где спят они, где дремлют, а где и вовсе ушли за Калинов мост. И так бы тому и быть, да вот беда – объявился Хозяин новый. Молодой да жадный. И зашевелились Старые Хозяева. Кто решил драться, кто прятаться, кто уйти за реку Смородину. Но где спрячешься от того, кто везде? Чем поразишь того, кто повсюду? И проиграли Старые Хозяева свою битву, не начав её, и воцарился Хозяин Новый…

Фигля замолчала.

– Отличная сказка, – признал я. – А в чём мораль?

– Да в том, что ты Балию подняться не дал.

– А должен был?

– А я почём знаю?

– Знаешь, заход «Приводите ко мне, звери, ваших детушек, я сегодня их за ужином скушаю», с которым эта падла тут нарисовалась, мне как-то не глянулся.

– И где теперь те «детушки»?

– В смысле?

– В прямом. Где они? Не отдал ты их Балию – твоё право, твоё решение. Никто тебе, заметь, за это не предъявил, даже Сумерла. Но Балий взял бы нескольких, а Новый съел всех.

– Съел?

– Ты выбрал сторону, Аспид. Не делай вид, что ты сам по себе. Жертва принесена, жертва принята, такие вещи всем понятны. Тебе нравится результат?

– Фигля, что ты несёшь?

– Я не осуждаю тебя, не думай. Не мне тебя судить. Старые Хозяева тоже не подарок, ты выбрал то, что выбрал, всё пошло так, как пошло.

– Да не выбирал я! – сорвался я. – Пойми ты, дура! Я вообще ни при чём! Просто мимо шёл, о своём думал! Реагировал по ситуации, не понимая, что происходит!

– Не ори на меня, Аспид. Не поможет.

– Прости. Просто я до сих пор этого не понимаю.

***

– Клюся, можно к тебе?

– Ну вот почему ты не пользуешься проекцией, как все нормальные люди? Я, может, красоту не навела, сижу вся в домашнем…

– Ты прекрасна в любом наряде!

– Аспид, ты лучше уж совсем комплиментов не делай, не вгоняй меня в испанский стыд. Так и скажи: для старпёра все молодки – красотки.

– Жизненный факт, — согласился я.

– Ох, сложно с тобой… Чего припёрся-то? Неужели решил, наконец, домогнуться тела белого? Я тебе, конечно, не дам, зато поглумлюсь!

– Прости, не в этот раз. Я по делу.

Физиономии на её руках синхронно закатили глаза, потом левая картинно закрыла лицо ладонью, а правая пожала плечами и отвернулась.

– Ты не человек, Аспид. Ты – птица обломинго. Прилетишь, насерешь, улетишь. А все потом разгребают. Так что тебе надо?

– Виталик. Ребята. Первый выпуск.

– А вот тут засада, Аспид. Не смогла ни с кем связаться, представляешь? Везде стоит Кобальт на автоответе. Мол, извините-простите, абонент адски занят, свяжется с вами позже. Респекты, реверансы, подите прочь.

– Вот так, значит?

– Нет, не так, а ещё такее. Потому что потом они начали связываться.

– И в чём проблема?

По рукам, плечам и шее Клюси пошли строем чёрные, в белую полоску муравьи. Понятия не имею, что это значит.

– В том, что это были не они.

– В смысле?

– Аспид, ты, конечно, дикий пещерный человек, вонючий и волосатый, но даже ты должен знать, что такое реплика.

Я демонстративно понюхал подмышку и пожал плечами.

– Ну, «реплика», замещающая личность! Серьёзно?

Я помотал головой.

– Да ладно? Представь, не хочешь ты с кем-то разговаривать, а послать невежливо. Настраиваешь «реплику» – видеобота, который совсем как ты, только лучше. Он закачивает в себя запись всех твоих разговоров со всеми абонентами и самообучается. Если ты с кем-то регулярно болтаешь, особенно по работе – то база большая и хрен отличишь. Потом он, значит, выгружает тебе резюме: «Звонил продюсер, нудил про запись, говнился про сроки, пугал отзывом контракта. Если не оторвать жопу от дивана и не начать шевелиться, могут быть проблемы».

– Ах ты лентяйка!

– Отстань, Аспид, у меня всё под контролем, – отмахнулась Клюся. На её руках поросята сплясали «Нам не страшен серый волк». – При этом, скорее всего, продюсер тоже был репликой. Это считается не очень вежливым, но все так делают, потому что не докажешь. Так вот, все ребята были репликами.

– А как ты узнала?

– Аспид, мы давно не общались. У реплики просто нет на меня базы. А когда она не в курсе предмета беседы и не понимает очевидных намёков, то палится: начинает такими, знаешь, общими фразами отделываться и с темы спрыгивать. Сапиенти сат.

– Забавненько.

– И не говори!

– И что, все так?

– Натурально все. Я уже из спортивного интереса достучалась до каждого. И везде сначала «Абонент с вами свяжется», а потом виртуальный болван неубедительно глазки строит. Чота мне, Аспид, как-то даже тревожно стало. Не случилось ли говна?

– Говно случается.

***

– Здравствуйте, Антон Спиридонович!

– Для девочки, которая влезла в окно, ты подозрительно вежлива, Джиу.

– Не хотела нарушить ваше одиночество, но…

– Я не особенно им дорожу. Одиночеством этим. Что-то случилось?

– Можно мы поживём у вас? В городе становится отчётливо неуютно.

– Вы?

– Я и пара ребят.

– Забавненько. Не будет ли с моей стороны логичным предположить, что они тоже разыскиваются полицией?

– А говорили, что вы… Э…

– Туповатый громила?

– Не так буквально, но в общем…

– У меня случаются озарения. Да, вы можете воспользоваться правом убежища.

– А можно попросить вас…

– Не сообщать в полицию?

– Да.

– Попроси.

– Уважаемый Антон Спиридонович! Я очень прошу вас повременить с оповещением полиции о нашем местонахождении! Обещаю и клянусь, что это не причинит никому вреда!

– И я не пожалею об этом?

– Этого, увы, обещать не могу. Но, думаю, в ближайшее время у вас найдётся, о чём пожалеть и без нас…

– Оптимистично. Но я всё же рискну.

– Я не сомневалась в вас, Антон Спиридонович!

Почему у меня такое ощущение, что меня развели?

***

Джиу выскользнула за окно и канула в вечереющем городе, а я пошёл к Михе. Чертовски мало времени остаётся на сына, растёт сам собой, как бурьян. Будет потом рассказывать психотерапевту, что чувствовал себя ненужным и заброшенным. Но психотерапевту всегда есть что рассказать – идеального детства не бывает. А если бы оно было, то травмировало бы не хуже несчастного. Терапевты любят рассуждать о детских травмах, но личность обретает форму, только сталкиваясь с реальностью. Поэтому мы такие уроды.