– Привет! – помахала азиатка узкой ладошкой.

– А вот где мы – спроси чего полегче. Вчера была версия, что в аду.

– Я не помню, что было вчера…

– Тут вы с Кэпом товарищи по несчастью, он тоже всё забывает. Но у него хоть бумажка есть, и мы с Сэкиль. А про тебя мы мало знаем, извини. Но не бойся, к вечеру что-то вспомнишь. Хотя вряд ли обрадуешься.

Да, у меня же есть бумажка! Надо хоть почитать. Я вернулся в угол и уселся на матрас, Сэкиль тут же уютно прижалась ко мне сбоку. Кажется, у нас с ней было. Знакомое ощущение.

«Прочитай внимательно!» – а как же. Непременно.

Закончив читать, немного посидел в осмыслении того, что было у меня не только с Сэкиль. Но и с Абуто, и даже – ни за чтобы не поверил – с Натахой. Хорошо хоть, не с Сэмми. Кстати, как он?

– Кэп, прости, но зря вы меня откачали.

– Это Натаха, к ней претензии. Я с утра вообще не понимал, что происходит. Ну, висит в сортире кто-то. Может, тут так принято… Сейчас более-менее вспомнил. Тебя опять накрыло?

– Да, Кэп. Ночью проснулся и подумал, что умер во сне. А потом понял, что умер раньше. А потом – что и не был живым никогда. И что мы все в аду, но я в него попал не по делам своим, а был тут всегда, я его часть. И это было абсолютно невыносимо. Я пытался разбудить вас, но никто не просыпался, все лежали как мёртвые куклы, хотя мёртвый как раз я. Я понял, что мёртвому живых не добудиться, мёртвым место среди мертвецов и попытался себя убить, хотя как можно убить мёртвого? И не умер, хотя было очень больно и не хватало воздуха, и окончательно понял, что мёртвый. А потом, наверное, всё же умер, потому что ничего не помню.

– Просто ремень у тебя говно. Недозатянулся, пряжку перекосило. Вот и таращило тебя от кислородного голодания. Как шея?

– Болит зверски. И вся грудь в синяках.

– Ну и какой же ты мёртвый? Мёртвые не болеют. А грудь – это я тебе сердце запускал.

– Сказал бы спасибо, но, думаю, зря вы. Сейчас-то я нормальный, но ночью опять накроет, и всё заново. Вы уж меня не откачивайте тогда.

– С этим к Натахе, я всё равно не вспомню нихера. Знал бы ты, как это бесит.

– Может, ты мне пистолет оставишь, Кэп? Я хоть застрелюсь, это надёжно.

– Оставить пистолет наглухо ебанутому суициднику? Это ты зашибись придумал. Нет уж, Сэмми, кто знает, как тебя в следующий раз растаращит. Может, ты решишь, что тебе скучно быть мёртвым в одно рыло, и нас перестреляешь. Мы тебе лучше верёвочку какую найдём получше. И, кстати, можно вешаться не в сортире? Что за пошлость? Сортир для другого дела нужен.

– Иди в жопу, Кэп, – обиделся Сэмми и, поднявшись, ушёл в свой угол.

Подумаешь, какие мы нежные…

– Знаешь, Кэп, я вспомнила… – подошла ко мне негритянка.

– Всё?

– Откуда мне знать, всё или нет? Сравнивать не с чем.

– Логично, – согласился я.

– У нас с тобой отношения, или нет? Я помню, что мы…

– Сношения у вас, – сердито сказала Натаха, – обычный разовый трах. Животное начало. Мужикам вообще без разницы, в кого совать.

– Это ты про себя? – с невинным видом спросила Абуто и через секунду валялась на полу, прижатая могучим коленом.

– Попизди мне тут, кучерявая! – злобно зашипела женщина.

– Так её, Натаса! – поддержала из угла Сэкиль. – Ведьму сёрную!

Негритянка утробно взвыла, по-змеиному выкрутилась, изогнувшись всем телом, и вдруг оказалась на ногах, оставив у Натахи в руке клок жёстких кудрявых волос.

– Н-на! – стоявшая на коленях женщина получила хлёсткий удар длинной чёрной ногой по лицу и опрокинулась назад.

– Ах ты блядь…

– Н-на! – голова Натахи сухо и громко стукнулась об пол, глаза её закатились.

– Сюка! Сюка! – из угла в два прыжка вылетела Сэкиль с длинным полумечом-полуножом в руке. – Полуси!

Негритянка легко уклонилась и провела эталонный лоу-кик – маваси гери гедан, но азиатка приняла его на нижний блок, сократила дистанцию и на развороте врезала ей локтем в живот. В следующую секунду я врубился между ними, одновременно блокируя клинок Сэкиль и толчком отправляя на пол Абуто. Весовая категория решает.

– Хватит, девочки. Повеселились – и будет. Сэкиль, отдай железку. Отдай, я сказал, порежешься, – я выкрутил тесак и отбросил в угол. – Абуто, ещё раз махнёшь на меня ногой – оторву и вставлю пяткой в жопу. Я серьёзно.

– Ох, моя башка… – застонала, поднимаясь с пола, Натаха. – И где эта чёрная сволочь?

– Ты на меня напала! – крикнула Абуто, ощупывая образовавшуюся на голове залысину.

– А ты думай, что говоришь! А то остатние волосья повыдергаю!

– Ручки коротки! И ножки! И жопа!

Негритянка нервно пританцовывала, меняя опорную ногу и держа руки на среднем уровне. Неплохо движется.

– Ах ты манда костлявая!

– Ты мою манду не щупала!

– Пусти, Кэп, я ей въебу! – рвётся из моих рук Сэкиль.

Охренеть ситуация.

– А ну, прекратили! Нашли время!

– Прости, Кэп! – первой опомнилась Сэкиль. – Нервы!

– Да не нужен мне ваш Кэп! – крикнула Абуто. – Тоже мне ценность! Кошки влюблённые!

– Вот и помни, сто он нас!

– А хоть бы и влюблённые! – в запале брякнула Натаха. – Не твоё дело, головёшка! Держись от него подальше!

Моего мнения, как я понимаю, тут вообще никто не спрашивает. Хоть драка прекратилась. Все расползлись по углам. Ну, кто первый?

Натаха.

– Прости, Кэп, я зря залупилась. У меня на тебя прав никаких нет и быть не может. Хочешь трахать черножопую – кто ж тебе запретит? Извини ещё раз, всё время забываю, что я тебе никто.

– Ты мне друг, Натаха. Настоящий хороший друг. Это важнее, чем «трахать». Это она мне никто. Пока. Но, может, ещё станет другом. В любом случае, последнее, что нам сейчас нужно – это передраться. Вы друг друга поубиваете, Сэмми повесится, останусь я тут один, как дурак. То-то будет красота!

– Прости, больше не буду. Но и она пусть… А, ладно, плевать, правда. Ногами махать она ловка, но в другой раз я буду готова.

– Натаха!

– Всё-всё! Уяснила! Никаких драк.

– То-то же!

– Кэп-сама, я ей не доверяю! Я знаю, ты не доверяес мне, а я не доверяю ей, знасит, она в два раза подозрительнее! – Сэкиль косится азиатским глазом на негритянку. – Посему она как ты, а не как мы? Посему нисего не помнит? Это странно!

– А что здесь не странно, Сэкиль?

– Я буду средить за ней, Кэп!

– Да на здоровье. Всё равно заняться нечем.

– Эй, Кэп. Я не хочу обижать твоих женщин, но лучше бы им от меня отцепиться.

– Пожалуй, никто из них не подходит под определение «моя женщина». Не задирай их первой, и всё.

– Почему они не забывают, как мы?

– Не знаю. Если и знал, то забыл.

– Глупо как. А что мы будем делать дальше?

– Пойдём в столовую.

– В столовую? Ах да. Еда. Думаешь, она там ещё есть?

– Вот и проверим.

***

– Мне снова кажется, что мы входили на другом этаже, – сказала Натаха, осмотревшись на лестнице.

Ей никто не ответил, всем уже плевать. Сориентировались по меткам на стенах, пошли вниз, к нашему.

– Странно, дверь закрыта.

– Изнутри, – подёргал Сэмми.

– Кто там ломится? – послышался с той стороны испуганный голос.

– А кто там заперся? – спросил я.

– Эй, Кэп, это ты что ли?

– Ну я.

– Так что ж ты не говоришь, что это ты!

– Васятка? – дрогнувшим голосом спросила Натаха.

– А кто ещё? – Дверь открылась. – Привет, Натах. Здоров, Сэм, привет, Абуто, Сэкиль. Уже вернулись? Рано вы сегодня. Нашли что-то?

– Похоже, что да… Понять бы ещё – что именно…

– Ну, Стасик рад будет, он всё под себя гребёт, жопа поляцкая.

Мы слушаем его трындёж и молчим, озираясь. По коридору шляются люди. Кто-то идёт в душ с полотенцем на плече. Кто-то из душа – с мокрой головой. Кто-то в столовую, кто-то просто так болтается. Вон, кстати, Костик, тело которого мы упокоили в морозилке. Весь, целый, с головой на месте. А вон и его мудейшество – народный староста Стани́слав Анально-Альтернативный. Выступает нам навстречу, весь преисполнен говна. Всё как всегда. Как будто и не было кровавых разводов на стенах, исчезновений и ужаса.