– Помоги отжать, – велела склонившаяся над небольшой ванной мать: она полоскала пододеяльник.

Солнечный и ветреный день – лучшее время для большой стирки, а в многодетной семье Кузьминых маленькой она никогда не была. Поэтому с утра вытащили на улицу старенькую «Сибирь», тазы, ванночку и тюки грязного белья, натаскали воды из колодца. И теперь по всему двору на верёвках раздувались, похожие на привидения выстиранные пододеяльники и наволочки, мужские, женские и детские вещи.

Отдав сыну отжатый пододеяльник, Тамара тяжело разогнула спину и вдруг застыла, глядя на горизонт за рекой. Там над мирно пасущимся стадом коров тесно сгрудились круглобокие ленивые облака.

– Смотри-ка, тащит!

– Может, раздует? – щурясь, ответил сын.

– Дождя нам только не хватало. Развесь! – Тамара кивнула на таз с чистым бельём. – Фёдора не пора будить?

– Восстань, пророк, и виждь, и внемли, – продекламировал Сёма с усмешкой протянув руку в сторону дома. – Он сам, сказал, встанет. Ему сегодня снова в ночь.

– Тогда проверь, где Катька. В доме пусть не шастает, разбудит.

– Ага, если только она: «Забилай меня скалей, увози за сто молей…»

Тамара, взявшаяся за полотенца, рассмеялась. И правда старший сын отличался крепким сном. Но стоило кому-то даже тихо включить ненавистную с детства музыкальную группу или затянуть её песню, как Фёдор тут же вскакивал с постели и учинял расправу.

Развесив чистые вещи на верёвке, Сёма пошёл на задний двор в летний домик Катюшки. Она играла в старой худой лодке в тени изгороди, на которой висел старый пыльный палас.

– Что делаешь? – спросил брат.

– Тузика колмлю, – ответила Катюшка, накладывая в золотистую тарелочку песок.

– А чего крыжовник не собираешь?

– Я уже обколючилась.

– Пойдём поедим? – улыбаясь, предложил Сёма. – Времени уже много.

– Не хочу!

– Ну мне скучно одному. Посиди хотя бы со мной?

– Ладно, – цокнув, закатила глаза сестрёнка и добавила: – Раз ты такой обжолчивый.

Предупредив шёпотом мать, что накормит Катюшку и вернётся, Сёма завёл сестру в дом. Внутри было необыкновенно тихо, только стрекотали настенные часы в коридоре и мурлыкал холодильник на кухне.

Усадив сестрёнку за стол у окна, Сёма смёл крошки с потерявшей рисунок, местами изрезанной клеёнки. Пока Катюшка отвлеклась на цветущую герань, он налил в две кружки смородиновый чай и поставил на стол тарелку с большой запотевшей горкой оладий.

– Не сладкий, – пожаловалась девочка на пустой чай.

– Сейчас, – Сёма принялся искать сахар.

Но вместо него в нижнем отделе рыжевато-коричневого буфета он нашёл чекушку. Бутылку нарочно спрятали за мукой и макаронами, поэтому он не сразу её увидел. В груди у Сёмы вдруг проснулось и зашевелилось что-то холодное и склизкое.

– Тащи валенье! Каалсон сказал.

– Варенья нет, – отрезал Сёма и захлопнул шкаф. – Ешь так.

Катюшка надулась. Но увидев, что брату не до неё, принялась за оладьи. Пытаясь совладать с тревогой, Сёма приподнял кружевную короткую занавеску и посмотрел на мать – изнурённую, совсем худую в своём линялом широком халате. Во дворе появились отец и брат в болотниках, они протащили надувную лодку к гамаку. Сёма, оставив Катюшку, вышел к ним.

– Ну что, Семён, нынче понесёшь в народ окуньков, – довольно улыбнулся Пётр, протягивая сыну ведро с рыбой.

– А это на чердак – сушить! – важно заявил загорелый Серёга, демонстрируя свой улов.

– Сушите сами, мне сегодня не до рыбы! – вспыхнула Тамара.

– Ну и засушим, – обиделся Серёга и почесал вихрастый затылок. – Ты траву свиньям нарвал? – раздражённо обратился он к младшему брату.

– Сегодня твоя очередь, – спокойно ответил Сёма.

– Когда ему нарвать? – вступилась мать. – Весь день со стиркой промаялись.

– Так и мы не на курорте загорали, – огрызнулся Серёга.

– Ты поговори мне ещё, – угрожающе глянула на сына Тамара.

– Ладно, мир, трудяги, – добродушно отозвался Пётр. – Сёма пойдёт рыбу продавать, Серёга траву рвать. Никто без дела не останется. – увидев босую дочурку на пороге, он добавил: – А Котя будет со мной рыбу сушить.

В этот раз Сёме повезло больше: он смог довольно быстро сбыть свой нехитрый товар. На заработанные деньги он купил две булки хлеба, сахар, «Приму» отцу и пошёл домой. Не успел он отойти от магазина, как кто-то свистнул ему в спину и крикнул:

– Эй! Рыжий? Слышь?

Сёма удивлённо остановился и обернулся. Его догнала компания пацанов, на год-два младше его. Все знакомые лица, но ни с одним из мальчишек он никогда не общался.

– Есть десять рублей? – спросил низкорослый по кличке Кукуша.

– Нет, – ответил Сёма и зашагал вперёд.

– Эй, бичевня! – снова крикнули ему вслед.

Сёма, стараясь не замечать свист и улюлюканье, шёл дальше. Но мальчишки, раззадоренные его молчанием, кривляясь и смеясь догнали его. Кто-то, скача рядом, пытался подставить подножку, кто-то бросал на дорогу репейник. Пара колючек так и прилипла к спортивным штанам Сёмы.

– Вам заняться нечем? – растерянно спросил парень.

Мальчишки в ответ загоготали.

– Э! – угрожающе раздалось позади. – Попутали, щеглы?!

Это был Серёга. Его маленькие блестящие глазки сверкали злобой, а руки были сжаты в кулаки. Увидев его, шпана посыпала, кто куда. Сёма облегчённо выдохнул.

– А ты чё молчишь? Ответить им не можешь? – рассерженно спросил Серёга, поравнявшись с братом.

– А что им ответить? Надо просто не обращать внимания, они и не будут приставать.

– Тогда они тебя зачмырят. Не знаешь, что сказать, дай в рыло – и всё.

– Ты говоришь, как Женька, – улыбнулся Сёма.

– Ещё бы! – усмехнулся Серёга и достал из кармана пачку сигарет. – Жека боевая… Один раз отпинала Кукушу, он к ней больше не суётся. Замутить что ли с ней… – довольно щурясь, прикурил он.

– Жене не интересна твоя компания…

– Ладно, не ной. Знаю, что она с тобой таскается…

– Мамка узнает, уши тебе открутит, – переменил тему Сёма.

– Ты ей скажешь? – сделав ударение на первом слове, откликнулся Серёга.

Сёма обиженно посмотрел на брата, тот в ответ примиряюще ухмыльнулся.

– Батя знает.

Во дворе братьев встретила Женька. Едва они отворили калитку, как услышали знакомый удивлённый голос.

– «Идиот»? – спросила Женька, взглянув на Сёму.

– Он-то? Ещё какой, – загоготал Серёга.

Девчонка смерила его уничижительным взглядом и показала Сёме старенькую книгу, которую нашла в гамаке.

– До-сто-евский, – прочёл Серёга и снова захохотал. – Сёма тот ещё Достоевский, достанет так…

– У меня для вас новость, – перебила парня Женька. – Зевс сбежал.

Сёма недовольно присвистнул, Серёга ругнулся.

– Тётя Тома отправила Федю напоить его. А на поле никого. Зевс, кажется, оторвал верёвку и слинял. Федя спустился к речке, там его нет, – объяснила Женька. – Сказал, чтобы вы шли искать.

– Пусть сам ищет, деловой, – ощетинился Серёга.

– А на работу ты за меня пойдёшь, – раздался за спинами ребят раскатистый голос Фёдора.

Высокий и рябой, как отец, но широкоплечий и осанистый, он подошёл к ребятам. Обхватив шею Серёги, он прижал его голову к груди. Младший брат, обзываясь, попытался вырываться, но безуспешно.

– Меньше умничать будешь, – объяснил Фёдор и обратился к Сёме. – Мамке скажите, что я к Машке ушёл, у них поем и на работу.

Когда Фёдор отпустил брата и, размахивая пакетом с ужином, скрылся из вида, тот назвал его нехорошим словом. Но деваться некуда, телёнка всё же пришлось идти искать. Серёга обещал от реки пройти к поляне, на которой они обычно рвали траву, и посмотреть в березняке. Сёма, оставив на подоконнике веранды книгу и продукты, вместе с Женькой пошёл в противоположную сторону.

– Я всё хотела спросить, – заговорила Женька, когда миновали чересполосицу картофельных полей. – А где Бабай?

– Умер, – сухо ответил Сёма и добавил: – Ещё в июне. Есть перестал. Он уже старый был. Болел много.