Вился кругом главы Ея прекрасной.
Три страшные разбойника, как звери,
Как ястреба на кротких голубей,
Кидаются на путников священных,
Застигнув их в ущельях диких скал,
И в плен берут и Мать с Ея Младенцем,
И древняго вожатая с жезлом.
Далее описывается, как плененных путников разбойники привели к своему жилищу, где жены ожидали своих мужей…
с добычей верной… Грустно
Одна из них сидела, и дитя
Пронзительно кричал в ее коленях.
И каждый крик его вонзался в сердце,
И сердце матери, как нож, пронзал.
Вдруг привели и Старца Палестины
И дивную с Младенцем дивным Мать.
И смирен был Младенец Палестины:
Он у груди, на белизне лилей,
Лежал, как день, слиянный в образ детский,
И тихо пил с млеком из персей жизнь.
И чуден был Младенец Палестины,
На бедную солому положен.
Кругом себя он все преображает:
Вдруг облит Он каким-то чудным днем,
И этот день все дивно осветляет,
Алмазами горит под ним солома,
И тень бежит далеко от него,
И светлый круг окрест его зарится,
И плавает весь в белом свете Он,
И Мать над Ним вся светом облита.
Следя за всем, в тоске недоуменья,
Разбойника угрюмая жена
Молчала… Но отбросив вдруг сомненья,
И верою и счастием полна,
Заговорила… И с своим ребенком
Пред пленницей с благоговеньем став,
Рекла: «О дивная! Скажи, кто Он?
Кто Он, невиданный, Младенец чудный?
Слеза небес иль луч, скользнувший с неба
И облаком одевшийся земным?
Мне кажется, под тонкой тканью тела
Трепещется в Нем ангел безтелесный,
И божество сквозит из человека…
Смотри Сама, что сделалось кругом
Не солнце ли сошло на землю в нем?
Как Светится! На свет сей неземной
С трудом глядят мои земные очи.
И Ты Сама – не та ли Ты Жена,
О Ней же так уже давно, давно
Предание по всем пустыням ходит,
Что прийдет к нам Жена от Иудеи
С невиданным Младенцем на руках.
И у жрецов, как говорят в народе,
И как сама я в городах видала,
Блестит Ея изображенье в храмах.
Там все Она одета чудным светом,
И вся в лучах, а на руках Младенец,
Сияющий, как твой… как твой прекрасный.
Но тот, сказали нам, родится в яслях,
А Твой? Кто ж Твой Младенец светозарный?
Кто, чудный, Он? И кто его отец?
Причастен ли он нашей смертной доле,
И нашею ль Он жизнию живет?
Что за млеко в Твоей груди Он пьет?
А грудь Твоя зарится и светлеет,
Как облако на утренних лучах.
О, ведай: сын пустынь издавна веру
В целительность имеет молока.
Еще отцы, седые патриархи,
Твердили нам, что паче всяких зелий
Здоровое врачует молоко.
Тоска и вечная тревога жизни,
И вечный зной мою спалили грудь,
И молоко уж в ней перегорело,
Мое дитя болит и голодает.
А Ты свежа, как лилия пустыни,
А Ты светла, как на небе заря,
О, верно, молоко Твое целебно!
Смотри, Младенец Твой белее дня,
А мой смугляк-ребенок умирает!
Возьми ж его, дай каплю молока,
Которое целит и оживляет.
Возьми его – дитя мое больное
И посинелые его уста
Хоть каплею из персей освежи!
Твоя млека живительная капля
Падет как Божия с небес росинка
На замирающий пустынь цветок!
Возьми ж его, несчастного младенца!
Мне видится, что Ты не то, что мы.
Мне верится, что Ты спасешь его.
Возьми ж, возьми дитя мое больное,
Спаси его! Тебя ведь просит мать,
А чувство матери тебе знакомо».
И пленница священной стороны
Взяла к себе разбойничье отродье.
Но только лишь коснулася устам
Болящего млека святая капля,
Он ожил вдруг, затихнул и расцвел,
Огонь блеснул в ланитах помертвелых,
И зарумянились уста, скругляясь,
И стал светло глядеть он по-живому.
И улыбнулся ожилой малютка,
И смурые тянул свои ручонки,
И детскою душой своей летел
К спокойному Младенцу Палестины.
«Он ожил, мой младенец полумертвый!» –
Воскликнула восторженная мать.
«Сюда, ко мне!» – Она своим кричала.
И от своих сторожевых огней
Разбойники на громкий крик жены
Сбежалися и в ужасе невольном,
Раскрыв уста, глядели долго, долго.
И пленникам: «Свободны вы! – сказали, –
Без выкупа идите с миром в путь,
Вы, чудные, хранимы небесами».
«Возьми от нас дары, – кричала мать, –
Твоя млека целительная капля
Дороже всех восточных жемчугов.
Она уж в нем, она в моем младенце,
И он воскрес и ожил от нея.
Что будет – будь! Но этой дивной капли
Не выдует и ураган степей,
Не высушит весь зной пустыни нашей.
Она уж в нем! Уж в нем свет капли,
Как дорогой на дне пучины перл.
Пускаяся в дорогу жизни бурной,
Мое дитя окрепнет и взрастет.
Но в тихие прекрасные минуты
Послышит он на сердце у себя
Заветный дар – сокровище святое –
В нем будет жить та капля световая
(Безценная жемчужина твоя),
Которую вложила Ты в него.
Как ангел сердца, как другая совесть,
Как Божий дар, как Ты сама, благая,
Она с его срастется детским сердцем,
Она его облагородит душу
И путевой его звездою станет.
И будет с ней он жить двойным стремленьем
К делам земли и к радостям небесным,
И будет в нем – нечистом и земном –
Отсвечивать залог чистейший неба.
И будет весь он двойствен и таинствен.
Я чувствую, мне будущность раскрылась,
С очей души упала пелена.
Я вся полна пророческого дара…
И вижу я величье дивной капли.
О, как блажен он будет с этой каплей!»
Разбойник, который терзался на кресте справа от Высокого Страдальца, заговорил:
Нет! – Он – не мы! Он Бог и на кресте…
Одна любовь безгрешного взвела
На этот крест!… Мы резали, мы жгли,
Губили мы ножом и мятежами,
А он учил. – И как учил?… О, нет!
Я весь Его!… Душа к Нему стремится:
Я за Него хотел бы распят быть!…
Я в Нем узнал знакомого кого-то,
Как будто жил с Ним где-то в детстве я!…
Я не могу ни вспомнить, ни забыть
Какого-то златого сновиденья:
Шатер… Пустыня… Ночь… Жена младая…
И капля дивная!!… Еще гора…
И проповедь… И прежния виденья…
О! помню я… Я живо помню что-то,
Не знаю что… Но помню что-то я!…
И, Господи!… Я верую в Тебя!…
О, Господи!… «Воспомяни меня, —
Когда, как Царь, в свое приидешь Ты Царство!!…»
«Сего же дня со мной войдешь Ты в рай!»
Сии слова легли, как жизнь, на сердце;
Но их толпа услышать не могла…
Икона Богоматери «Млекопитательница»
(12/25 января)
Сказание о происхождении иконы Божией Матери «Млекопитательница» Хилендарская
По устным преданиям, сохраняющимся в Хилендарской обители, икона Божией Матери «Млекопитательница» первоначально находилась в Лавре св. Саввы Освященного (†532), близ Иерусалима. Прп. Савва перед своей кончиной пророчески предсказал братии, что со временем Лавру посетит его соименник, царственный паломник из Сербии: «И икона Пресвятыя Богородицы «Млекопитательницы» вместе с моим посохом да будут дарованы ему от Лавры моей в благословение».
Столетия проносились над дивною Лаврой, а икона «Млекопитательница» продолжала ожидать паломника Саввы, пророчество о котором передавалось из века в век. И лишь в конце XII века в обитель для поклонения мощам своего небесного покровителя прибыл некий Савва, Царевич и архиепископ Сербский (†1237), отказавшийся ради монашеской жизни наследовать отцовский престол. Когда молодой сербский монах молился в Лавре, неподвижно стоявшая икона Богородицы «Млекопитательницы» несколько раз перед ним наклонилась, а игуменский жезл, прислоненный к гробнице преподобного, неожиданно упал. Видевшие это иноки спросили пришельца о его имени и узнали, что это был Савва.
