– А, Петр, это ты, проходи, присаживайся.
– Спасибо, – ответил я.
– Итак, ты, я надеюсь, понимаешь, отпираться тебе нет смысла. Заказ, за который вы взялись, – это программа по выявлению таких талантливых специалистов, как вы. Но твои друзья в отличие от тебя при нашей первой встрече сломались и сразу во всем нам признались, правда, надо сказать, что Михаил держался дольше, чем Андрей. Но мы умеем привести нужные доводы, при которых нам все расскажут или по-хорошему или по-плохому. Но твои друзья тебя не сдали, брали вину на себя, молодцы, хорошие друзья, прикрывали друг друга. Но дело в том, что решить эту задачку в одиночку нельзя, так же, как и вдвоем. Про твои хулиганства в сети мы давно знаем, так сказать, я знаю. Я служил с твоим отцом, а когда узнал, что его не стало, решил приглядеть за тобой, ну, чтобы ты дров не наломал… Ты молодец, Петр, я уверен, что твой отец гордился бы тобой, ты умный, смышленый, честный, настоящий друг. Но брать этот заказ не нужно было вам. Дело в том, что этот заказ – на взлом нашей системы с возможностью похищения секретной информации, был дезой и сервер, который вы взламывали, был приманкой, пустышкой. Там не было никакой секретки, а одна лишь деза. Нас интересовало, кто исполнитель и кто заказчик. Заказ разместила одна иностранная организация, посредником был агент натовских спецслужб, а вы его исполнили. В общем, если по закону, Петр, вас нужно судить за измену родине, а так как, по сути, вы птенцы в нашем деле и не подозревали, на что подписались, мое руководство предложило вариант. Итак, Андрей и Михаил подпишут контракт с одной из наших фирм, которые мы контролируем, будут разрабатывать системы информационной безопасности или займутся еще чем-нибудь, закончат институт, и им предложат работу аналитиков в нашей конторе. Ребята хорошие, умные, нам такие нужны. Что касается тебя, то тут все сложнее: так как твой отец до своей смерти, был нашим коллегой, из отдела «И», то тебя положено арестовать и заключить под стражу на пять лет. Потому что ты сын нашего очень важного сотрудника, который имел допуск к секретным материалам, да и еще, чтобы другим отпрыскам наших сотрудников неповадно было мешать работать организации. Но я смог убедить генерал-полковника Павлина, что ты будешь не только сотрудничать с нами, но и работать на нас, и еще я лично вижу в тебе потенциал большой. Что ты думаешь по этому поводу, Петр?
Я сидел и не мог сказать ни слова, так как только что узнал, что мой отец был сотрудником госбеза. Мы с мамой знали, что он гражданский наемный в военной фирме по контролю за энергоресурсами или энергобезопасности, при этом у него было звание подполковника со всеми вытекающими для такого звания привилегиями. Но что он работает на госбез, это было удивительно. Мой отец был простым человеком, так мне казалось. Любил вечерами читать книги, листать журналы про технику и всякие техноновинки, увлекался футболом (а кто им не увлекается?), сидя на диване и болея за любимую команду – ЦСКА. Отец никогда не жаловался на здоровье и практически не болел, а если болел, то так, насморк – максимум, что у него было. Метр и семьдесят девять сантиметров роста, худощавый – мама говорила, на нем любая одежда смотрелась как идеально пошитая, а когда злилась, называла его «вешалкой». Русые волосы и голубые глаза, которые иногда так сверлили меня взглядом за очередную двойку по математике, что мне хотелось провалиться под землю, лишь бы он так на меня не смотрел. Отец любил костюмы, считал, что интеллигентный человек должен носить костюм и всегда быть опрятным. У него было пять костюмов, но больше всего он любил коричневый из замши. Когда он его надевал, выглядел как человек зажиточный, обеспеченный, но не богатый. Богатые как одевались? Малиновые пиджаки, черные брюки, барсетка и обязательно все пальцы в золоте, ну и конечно – шестисотый мерс. У нас не было ни того ни другого, у отца не было прав, мама отказалась их получать под предлогом, что не будет его возить на работу, мол, сам водителя найми и живи с ним. Еще у отца был черный дипломат, я частенько лазил в него посмотреть, когда ходил в младшие классы. Раскладывал в нем свои тетради и карандаши, вставал у зеркала и делал вид, что очень важный. Отец очень не любил, когда я трогал его дипломат или копался в его бумагах в поисках чистого листа. Еще у отца в дипломате всегда была пара конфет, я обожал их брать. Потом у нас с отцом появилась игра: так как на дипломате можно было поставить шифр, отец ставил, я взламывал его код. Начинались коды отца с важных дат, например, дня рождения дяди Толи или соседа дяди Вани, затем все стало сложнее. Например, в разговоре отец загадывал загадку, а ответом на нее был код шифр для дипломата. Это были классные и самые мои любимые дни в жизни, возможно, это первые мои хакерские деньки.
Как умер отец, я хорошо помнил. Было теплое летнее утро 1999 года, отец, как всегда, собирался на работу. Надел свой любимый коричневый костюм. Он, не надев свои лакированные ботинки, решил вынести мусор, обув тапки и сказав матери, что сам вынесет, если в доме больше никто не может, вышел на лестничную клетку. Мама, как всегда, готовила завтрак, это была любимая нами яичница с помидорами и сыром. Минут через пять мама зашла в мою комнату и спросила, где отец. Но отца нигде не было, и его обувь была на месте. Тогда мы подумали, что он задержался на лестничной клетке и с кем-то разговаривает. Так бывало часто, так как на нашем этаже было 12 квартир, и ты всегда кого-нибудь встречал, выходя из дому. Наш многоквартирный дом был из 22 этажей и 524 квартир, у него было четыре лифта, два грузовых в которых помещалось не больше 12 человек, и два маленьких, в которые помещалось не больше четырех человек.
Прошло уже 30 минут, но отец не возвращался, я вышел в коридор нашей квартиры и услышал через открытую входную дверь крики. За какие-то секунды я выскочил на лестничную площадку и ринулся на крики. Отец лежал неподвижно около мусоропровода, мусорный пакет лежал рядом. На лице отца были улыбка и открытые глаза… На крик сбежались соседи и наш сосед дядя Ваня, который увидел меня, схватил за плечи и постарался закрыть мне глаза. Меня вывели с лестничной площадки и отвели домой. Через какое-то время приехали милиция и «скорая», затем я увидел отца только на похоронах. Он лежал в гробу в своем коричневом костюме и домашних тапочках. Причина смерти, которую назвали врачи, была остановка сердца, три инфаркта подряд. Лично я в эту версию никогда не верил, я знал, что отец был здоров и никогда не жаловался на сердце. Но пусть это остается на совести врачей и их квалификации…
– Ну так что, Петр? – спросил меня Александр Александрович.
Я согласен, – ответил я, опустив глаза в пол.
– Ну и ладненько, – вдруг преобразился он. – Сергей, займись своим новым подопечным, а я поехал, буду в А45.
– Так точно, – отрапортовал Сергей. – Александр Александрович встал из-за стола и направился к выходу, остановился и сказал напоследок:
– Знаешь, Петр, я редко ошибаюсь в людях, особенно в тех, кого вербую сам, но на твой счет у меня двоякое мнение. Надеюсь, я не ошибся в тебе, – он резко рванул дверь и вышел.
– Петр, ты давай не раскисай, – сказал Сергей. – С этого момента я для тебя товарищ майор или Сергей Михайлович, а Александр Александрович – подполковник, ты понял?
– Да, – ответил я и понял, что ответил неправильно.
– Так точно, товарищ майор, – рявкнул Сергей Михайлович.
– Так точно, – с грустью ответил я.
Я не хотел служить в армии, да и планы были у меня совершенно другие. Я мечтал, что поступлю в институт, а параллельно буду подрабатывать в какой-нибудь конторе сисадмином, все же матери будет легче нас обоих прокормить. Но нет, теперь все будет по-другому, ах как же мне не повезло! Ну почему мне так не повезло? Буду теперь сапоги топтать, где-нибудь под Новосибирском, сидеть за каким-нибудь древним компом, связь через модем 9 600 или в лучшем случае 14 800 бит, не больше или вообще полный офлайн всей моей жизни. Затем дорасту до прапорщика и буду таскать из части какие-нибудь продукты, тушенку или патроны. Вот счастье-то! Затем состарюсь и буду жить в какой-нибудь лачуге, один под Новосибирском. Обдумав свои перспективы я решил, что нет, я так жить не буду. Я буду работать на госбез, честно и рьяно, да так, чтобы до генерала дослужиться. А что? Ну, если так судьба распоряжается, как говорил мой отец, бери и делай это, да так, чтобы другие завидовали, а тебе было приятно.
