И поначалу скучал немного, но не тосковал конкретно, это уж точно.

Январь 2006 года

Слово свое Анжела сдержала: дождалась меня. Наш роман возобновился, и теперь уже нас ничего не сдерживало: моей красавице-соседке уже полгода как исполнилось восемнадцать, и она сама сказала мне, что хочет, чтоб у нас с ней все было по-взрослому.

Ждала меня Анжела во всех смыслах этого слова: я стал первым ее мужчиной. Особой ответственности по этому случаю я на себе не чувствовал. Гордость – да, благодарность – тоже. Ну, и, разумеется, желание не разочаровать, не позволить девочке пожалеть о своем решении.

И я старался. Развлекал Анжелу по полной программе. Возил ее по ночным барам и караоке-клубам, водил в боулинг и на каток: заряжал положительными эмоциями и энергией, которую мы тут же расходовали, сняв сауну или номер в гостинице.

В постели я, конечно, особенно старался. Не было, наверное, ни одной приемлемой позы, которую мы не попробовали, не чурались и оральных ласк. Предохранялись вагинальными таблетками: они не портили удовольствие, не влияли на гормональный фон и считались надежным средством контрацепции.

Разумеется, наш роман не был тайным: скрыть такое было бы невозможно, да и не считали мы нужным таиться. Анжела была уже совершеннолетней, я вообще взрослым. А то, что наши отношения не нравились Анжелиным предкам, да и моей матери тоже, нас только раззадоривало.

У Снегурочки моей оказалось горячее сердце, пылкий темперамент и отзывчивое тело. Страсть поглотила нас настолько, что я даже продлил свой отпуск до конца января, и он стал лучшим отпуском в моей жизни.

Влюбился ли я в Анжелу или только увлекся ей? До сих пор сам не знаю. Но это точно не было настоящей любовью, о которой грезят все сентиментальные особы, причем не только женского пола. Иначе бы я не смог без Анжелы жить. А я смог, да еще как!

И вообще, несмотря на страсть, накрывшую нас, способность мыслить разумно я не утратил. Был в состоянии понять, что мы с Анжелой не пара.

Во-первых, она была совсем еще юна, и сравнить меня ей было не с кем. Я же знал, что не мачо, и есть ребята куда круче меня, да и помоложе. Трудно было ожидать, что молодая темпераментная особа рано или поздно не захочет сравнить меня со своими сверстниками. Становиться же рогоносцем я не имел никакого желания, пусть даже это и случилось бы через пару-тройку десятков лет.

Во-вторых, Анжеле нужно было получить образование, а учебу в столичном вузе она бы не потянула. Точнее, не потянули бы ее родители. Тупицей Анжела не была, но умом тоже особо не блистала, да и особого рвения в учебе не проявляла, так что школу закончила с тройками, и на бюджетное место в вузе претендовать не могла: обучение ее оплачивали родители. И да: взять эти расходы на себя я был не готов.

В-третьих, несмотря на то, что мне недавно исполнилось двадцать семь, остепеняться я не планировал. Мне по вкусу была вольная жизнь без каких-либо обязательств. Мне нравилось, что можно возвращаться домой так поздно, как захочу, никого не предупреждая. И в любом состоянии, не опасаясь упреков. И спать, с кем захочу, не перед кем не отчитываясь. И деньги тратить хоть на айпод, хоть на джойстик, хоть на другие приблуды, а не на подгузники и детское питание. А дети, стоит жениться, наверняка появились бы: еще один минус серьезных отношений.

Аргументов было достаточно, чтобы, возвращаясь в Москву, я и не подумал звать с собой Анжелу. Разумеется, никаких клятв давать я ей тоже не собирался. Но она прямо на вокзале объяснилась мне в любви и снова пообещала быть верной мне до гроба. Дабы не делать наше прощание еще более трагическим, я ответил, что тоже ее люблю. Правда, про то, что буду любить вечно и женюсь на ней, врать не стал. Не сообразил, что все это она легко могла додумать.

Декабрь 2012 года

Я плохой сын: дома не был лет шесть или семь, с матерью общался лишь по телефону. У нее даже скайпа не было, пока я не приехал в гости и не установил, не показал, как им пользоваться. Простенький ноутбук стал моим подарком маме к Новому году.

Приехал на январские каникулы буквально вчера и почти весь день убил на то, что обучал маму пользоваться прогами, которые установил ей на ноут. И это хорошо еще, что с компом она и раньше была знакома. Правда, не пользовалась им лет пять – с тех пор, как сгорел винчестер.

Да, вот так бывает: сын – айтишник, а у матери ни компа, ни Интернета, ни нормальной связи. Почти как сапожник без сапог.

О своей Снегурочке, приехав, я тоже, конечно, вспомнил, но спросить о ней у матери постеснялся. Она всегда была против нашей связи, и мне стоило большого труда убедить ее, что она зря волнуется: жениться я не собираюсь, о детях мне думать рановато. Ну, это я так тогда считал, что рановато мне семью создавать – мать была другого мнения, просто Анжелу подходящей мне партией не считала. Или даже наоборот: полагала, что я для нее не подхожу – стар.

Но к тридцати трем годам и сам я начал сомневаться, что задумываться о браке в двадцать семь мне было рано. Пожалуй, что в самый раз было, если даже не поздновато. Потому что холостяцкая жизнь к тому времени начала засасывать меня, как воронка. И я даже не подозревал, куда тащит меня этот водоворот. А когда сообразил, меня что-то в своей жизни уже не хотелось: элементарно лень стало.

Разумеется, те семь лет, что прошли после последнего моего визита в пенаты, отшельником я не был. Уже через пару дней после возвращения в Москву кувыркался то ли с Дашей, то ли с Настей из бухгалтерии (даже не помню, как ее звали). Да и потом этих Даш, Насть, Маш, Наташ было немерено.

Постепенно от коротких романов я перешел к более продолжительным, но до проживания с кем-то под одной крышей пока не дошел. Хотя последняя моя пассия, с которой я спал уже почти три года, все настойчивее намекала, что нам неплохо бы сойтись, пусть даже пока без штампа в паспорте. Мариша пыталась убедить меня, что это как минимум удобно, а еще и экономно. Сейчас каждый из нас снимал по квартире, и ездить друг к другу приходилось, тратясь на бензин или такси, теряя время в пробках. Так что в какой-то степени Зая, конечно, была права, но стоило вообразить, что придется под кого-то подстраиваться, оторопь брала.

Носки я, конечно, где попало не разбрасывал, посуду после еды мыл, банки из-под пива и бутылки не копил, голым по квартире на расхаживал. Но все равно понимал, что окажется, что делаю что-то не так, как привыкла Марина, а она начнет мешать мне. Начнутся претензии, придирки – и в результате мы превратимся во врагов.

Такое понятие, как компромисс, мне, разумеется, было знакомо, но примерять его к своей личной жизни я не собирался. Мне хватало и того, что мне то и дело приходилось идти на уступки на службе (с 2010 года я работал сисадмином в государственной структуре и вот-вот должен был получить ведомственное жилье, что позволило бы мне скорее накопить на собственное).

Да, я вел себя эгоистично и осознавал это, но ложного стыда по этому поводу не испытывал. Все ищут, где лучше, только одни это делают открыто, а другие – прикрываясь благородными мотивами и отговорками. Я относился к первой категории людей, то есть к тем, кто предпочитает искренность и прямоту, не считая нужным притворяться лучше, чем есть на самом деле. Разыгрывать из себя альтруиста у меня никогда мысли не возникало.

Моя столичная холостяцкая жизнь меня более или менее устраивала, и менять ее я большим желанием не горел. Может, потому и откладывал встречу с Анжелой: втайне боялся, что проснутся в нас былые чувства, захлестнут, и я, не успею опомниться, как окажусь окольцованным. Это она семь лет назад была скромнягой неискушенной, теперь-то наверняка заматерела и своего не упустит.

Впрочем, сильно я встречи с повзрослевшей Снегурочкой из соседнего дома не опасался. Анжела была девушкой привлекательной и чувственной – такие одинокими не бывают. Почти наверняка парни налетели на нее как мухи на мед, стоило только мне уехать.