– Хорошо, – сказал Молин и вытащил заранее приготовленные карандаши и альбом, обтянутый шинельным сукном, – я сейчас набросаю сам рисунок, а раскрашу уже в казарме.

Я развалился в водительском кресле. Закрыл глаза и уснул. Мгновенно. Как это возможно только в армии.

Снилось мне лето. Июльский поздний вечер. Года два до армейской службы. Я тогда летом подрабатывал в местной столовой. Поваром.

Снилось мне, что я стою у распахнутого окна столовой. А по улице идёт Женька Ермакова. В лёгком ситцевом платьице и на каблуках.

– Цок, цок, – стучали её каблучки по асфальту.

– Вадик, иди картошку чистить, – позвала меня откуда-то из недр столовой заведующая, Тамара Васильевна.

– Я не могу, – ответил я, прислушиваясь к удаляющемуся цокоту каблучков, – мне в библиотеку надо.

– Какая библиотека ночью? – удивилась Тамара Васильевна и, подойдя сзади, схватила меня за плечо. – Завтра в шесть утра завтраки. Пойдём картошку чистить.

– Не пойду, – как попугай повторил я, – не хочу я картошку чистить…

– Товарищ младший сержант Вадик, проснитесь, – прошипела мне на ухо Тамара Васильевна и принялась трясти меня, как грушу.

Я открыл глаза.

Знакомая кабина изделия 6944. Надо мной склонился Молин.

– Товарищ младший сержант, – почему-то шёпотом сказал он мне, – это не моё дело. Но, по-моему, там драка.

Сон мгновенно прошёл. Я вскочил. Открыл люк и почти бесшумно скатился по лесенке на бетонный пол ангара.

Внизу никого не было. Весь личный состав я обнаружил по правую сторону машины. Мои подопечные стояли полукругом. В полукруге, пригнувшись и сжав кулаки, раскачивался эстонец Терас. Напротив него в той же напряжённой позе приготовился к схватке низкорослый узбек Бабаев. Рядом с ним, то ли в качестве секундантов, то ли как поддержка против высокого эстонца, стояли два украинца. Пилипенко и Бойко.

– Воздух! – заорал я, мгновенно оценив ситуацию.

Все попадали как подкошенные, закрыв головы руками. Откуда-то сверху, видимо, с крыши машины, свалился татарин Мамонов, больно ударив меня сапогом по плечу.

– В шеренгу по одному строиться, – подал я новую команду, потирая ушибленное плечо.

Взвод вскочил и построился. В шеренгу. Вдоль стены ангара.

Я застегнул крючок на хэбэшке. Подтянул ремень.

– Пилипенко, Бабаев, Бойко и Терас, выйти из строя.

Четверо сделали шаг. Развернулись. В ангаре повисла томительная тишина.

– Неуставные отношения, значит, – я принялся расхаживать вдоль строя, старательно обходя четыре застывшие фигуры, – ну, рассказывайте. Кто зачинщик. На какой почве конфликт. Кто виноват и что делать?

Тишина. Лишь слышно, как где-то бьётся о стекло муха.

– Ваше чистосердечное признание смягчит моё наказание, – добавил я.

Опять тишина.

– Не хотите по-хорошему, будет по-плохому, – пообещал я, – завтра зарядка начнётся пораньше. Три километра по пересечённой местности. А потом будем отрабатывать команду «газы».

Взвод горестно вздохнул.

– Всё равно же я всё узнаю, – продолжал я расхаживать вдоль строя, – рано или поздно узнаю. Только лишние мучения сами себе устроите. Фантазия у меня богатая. И утренний кросс – это будут только цветочки.

– А почему все должны страдать? – подал голос стоящий на правом фланге Алиев. – Мы же ничего не делали.

– Вы наблюдали и не предотвратили конфликт, – парировал я, – следовательно, тоже виноваты.

– Это всё хохлы замутили, – не сдавался Алиев, – я их зарежу нафиг.

Пилипенко и Бойко побледнели. Одновременно.

Я подошёл к Алиеву.

– Резать можно будет только по моему личному указанию, – сказал я ему, – только когда я отдам письменный приказ. Понятно?

– Понятно, – улыбнулся мне Алиев.

– Это всё прибалт начал, – подал голос Бойко, – это всё он.

Через 10 минут я знал о конфликте всё. Точнее, почти всё.

Кто первый начал, так и осталось невыясненным. Украинцы обозвали Тераса фашистом. А он их бандеровцами. Слово за слово, перешли к прямым оскорблениям. Родственников по материнской линии и вообще всего народа.

Каким-то образом Бойко и Пилипенко настропалили проходившего мимо узбека против эстонца. Вдвоём со здоровенным Терасом они побоялись драться.

Я появился вовремя. За секунду до рукоприкладства.

– Ну и что мне с вами делать? – спросил я, выслушав все стороны. – Вы мне такой сон прервали. Такой сон…

Четвёрка провинившихся молчала.

Остальной взвод усиленно изучал шасси изделия 6944.

А я в голове прокручивал различные методы наказания. Наряд вне очереди, чистка туалетов, марш-бросок…

И тут я вспомнил, что Женька вышла замуж. Ещё год назад.

И чего тогда, спрашивается, она мне снится?

Я вздохнул.

– Вот что, бойцы, – сказал я, – приготовите мне рефераты. В течение двух недель. Не менее десяти листов формата А4. Каждый. И на политзанятиях прочтёте лекции личному составу.

– Какие рефераты? – обалдело спросил Пилипенко.

– А что такое реферат? – задал другой вопрос Бабаев.

– Реферат – это доклад такой, – пояснил я, – напечатанный или написанный на бумаге. С диаграммами, рисунками и статистическими данными. Вот ты, Бабаев, подготовишь мне доклад об Эстонии. Пилипенко о Латвии. А Бойко о Литве.

– А я об Украине, – догадался Терас.

– И об Узбекистане, – кивнул я, – с тебя два доклада.

– А почему с меня два, а с них по одному? – опять спросил Терас.

– Потому что крокодил, – отмахнулся я от него. – Срок вам две недели. Не сделаете – из нарядов до конца учебки не будете вылезать. Всё понятно?

– А где информацию брать? И кто нам диаграммы нарисует? – поинтересовался Бойко.

– Диаграммы сами нарисуете, – ответил я, – а информацию в библиотеке возьмёте. Рядом со штабом здание.

– Там библиотекарша новенькая, – причмокнул губами Бабаев, – красивая. Блондинка.

– Теперь понятно, на кого нас наш лейтенант променял, – вздохнул я. – В общем, через две недели жду от вас рефераты. Иначе пойдёте в вечный наряд. Где старшим я назначу Алиева.

Через две недели рефераты были готовы. И на ближайших политзанятиях моя четвёрка драчунов рассказала про страны Прибалтики, про Украину и про Узбекистан.

За что замполит роты получил благодарность. От командира части. За отличную работу с личным составом и за укрепление дружбы между народами.

Конечно же, Пилипенко и Бойко не подружились с эстонцем. Но и конфликтов на национальной почве у меня во взводе больше не было.

К середине срока службы в армии ты начинаешь испытывать пофигизм к жизни. До дембеля ещё год, и он где-то там, за горизонтом. А с другой стороны, ты уже прослужил год и уже пообтёрся. Познал все тяготы военной жизни.

Одной из тягот этой самой армейской жизни была караульная служба.

Караул – это охрана объектов. Приходил взвод в покрашенное зелёной краской караульное помещение. И жил там сутки. Взвод – это 30 человек. Три отделения по 10 человек. Я был в то время командиром отделения. И у моего отделения была задача – охранять автопарк.

А автопарк у нас был огромный. Автомобильная учебная часть как-никак. Соответственно, для охраны этой территории было выделено аж три часовых. Каждый имел свой маршрут. Задача простая – ходить по маршруту с автоматом и охранять автотранспорт. Через два часа часовой менялся. Менял их я. Должность моя называлась разводящий. То есть я разводил часовых на их посты и забирал после двухчасового бдения. Три смены по три человека.

За время службы я ходил в караул раз 30 или 40. Но из всех, в принципе, монотонных и малоинтересных караулов запомнил только один. На всю жизнь запомнил.

Дело было осенью. Поздней. Когда тёплые деньки уже ушли, а снег ещё не выпал. С неба временами моросил мелкий и противный дождь. Иногда выглядывало солнце. Пригревало на пару часов и потом опять стыдливо пряталось за свинцовые тучи.

Наш взвод получил оружие. Сходил на построение. И после него бодро потопал в караульное помещение.