Затем рутинное сдал-принял у предыдущего караула. И первый развод часовых по месту несения ими службы.

Три рядовых. Кобелев. Мамедов. Сергунин.

Первый пост был около въезда в автопарк. Деревянная будка с прямой телефонной линией в караульное помещение. Второй пост располагался на самом парке и представлял собой маршрут между ангарами с военной техникой. Третий пост был в самом конце автопарка, на границе с городом.

Итак. Отвёл я первую тройку бойцов по постам. Вернулся обратно. А через два часа повёл их менять.

Кобелев все два часа отстоял около ворот, под навесом, глядя, как вечереет и ремонтники с механиками идут домой. В части служило большое количество вольнонаёмных гражданских.

– Пост сдал, – сказал Кобелев и зевнул.

– Пост принял, – сказал заменивший его боец.

Пошли за Мамедовым. Тот стоял между двумя ангарами и задумчиво смотрел куда-то вверх.

– Мамедов, – окликнул я его, – хватит ворон считать. Ты же на боевом дежурстве, в конце концов.

– Извините, товарищ младший сержант, – откликнулся Мамедов, – замечтался. За время моего дежурства никаких происшествий не было.

– Мечтать будешь в караулке, – проворчал я, – а тут делом занимайся. У тебя в руках оружие, между прочим.

– Пост сдал, – гаркнул Мамедов.

Пошли к третьему посту, где нас ждал Сергунин.

– За время моего дежурства никаких происшествий не было, – как положено, отрапортовал часовой, – кроме…

Сергунин замялся.

– Да говори уже, чего там, – подбодрил я его.

– В общем, один из мужиков, которые тут работают, не стал через проходную идти, а через забор перелез, – начал рассказывать Сергунин.

– А ты что? – спросил я.

– Я ему по уставу: «Стой, назад», – продолжил Сергунин.

– А он? – спросил я.

– А он меня послал, – вздохнул Сергунин, – на три буквы послал и пообещал ноги выдернуть. Перелез через забор и спрыгнул на ту сторону. У них тут вот даже бочка около забора стоит, чтобы удобно было лазить.

– Я бы стрельнул, – влез в наш разговор Мамедов.

Я покосился на ретивого бойца, но ничего ему не сказал. Обратился к Сергунину.

– Ты если действуешь по уставу, то действуй до конца, – сказал я ему. – Следующие твои слова должны были быть: «Стой, стрелять буду».

– А если бы он не остановился? – спросил Сергунин.

– Если бы он не остановился, – тоном усталого воспитателя продолжил я, – то тебе надо снять автомат с предохранителя и передёрнуть затвор.

– И стрельнуть, – опять влез Мамедов.

– Ну, если звук затвора его не остановит, то тогда да, надо стрелять, – продолжил я, – но в воздух. Предупредительный выстрел. Поверь. После этого любой человек остановится.

На несколько секунд все замолчали, переваривая услышанное.

– Вопросы есть? – спросил я.

– Никак нет, – хором ответили трое часовых.

– За мной в колонну по одному шагом марш, – скомандовал я и бодро зашагал на выход из автопарка.

Смеркалось. После дневного гнусного дождика парило. Вместе с ночью пришёл туман. Густой, как кисель. Он накрыл нашу часть ватным одеялом. Даже звуки в нём казались приглушёнными. А видно было не далее одного-двух метров.

Я каждые два часа разводил часовых по постам. В промежуток между разводами пытался поспать.

В полночь отвёл Сергунина с товарищами в автопарк и сразу же пошёл в комнату отдыха. Снял сапоги. Улёгся на топчане. Только положил голову на подушку, как толчок в плечо. Подъём. Оказывается, полтора часа прошло. А мне показалось, одна секунда.

Вышли во двор. У специального стенда пристегнули магазины к автоматам. Три разводящих, каждый со своей тройкой часовых, ушли в туман.

До автопарка мы дотопали минут за пять по асфальтированной дорожке. Ориентируясь по фонарям, висящим где-то в вышине. Свет от них едва угадывался.

Сменили Кобелева. Он стоял в будке, и пахло от него сигаретами.

– За время моего дежурства никаких происшествий не произошло, – отрапортовал Кобелев.

– Курил? – спросил я.

– Никак нет, товарищ младший сержант, – ответил Кобелев, – это вам кажется. Это ветром принесло.

– Ну-ну, – проворчал я, – сдавай пост.

На место Кобелева шагнул долговязый Волков. А мы пошли дальше, менять Мамедова.

Мамедова на месте не оказалось. Мы постояли несколько минут под столбом с прожектором. Подождали.

– По маршруту, наверное, ходит, – высказал предположение Юрка Балабан, который и должен был менять Мамедова.

Маршрут у часового второго поста проходил между ангарами по кругу. По часовой стрелке.

Мы ещё постояли. Мамедова не было. Стояла звенящая тишина. И вокруг был плотный молочный кисель. И где-то вверху прожектор.

– Пойдём ему навстречу, – скомандовал я, – в колонну по одному. Против часовой стрелки. И держитесь поближе друг к другу. А то в этом тумане я и вас растеряю.

Пошли. Гуськом, стараясь не потерять друг друга из вида.

Прошли весь маршрут второго часового. Против часовой стрелки. Натыкаясь на стены и тихо матеря Мамедова. Ориентирами оставались лишь светящиеся кое-где в вышине лампы.

Вернулись к прожектору.

– По идее, он нам должен был встретиться, – высказал предположение Балабан, – если только он правильно ходит по маршруту, а не спит где-то под забором.

– Или его диверсанты зарезали, – вдруг высказал предположение Кобелев, – погода самая подходящая для этого.

– Заткнитесь все, – велел я, – сейчас ещё один круг сделаем. И если не найдём этого горе-часового, то объявлю тревогу.

– А в какую сторону пойдём? – поинтересовался Балабан.

– Против часовой мы уже ходили, – чуть помедлив, сказал я, – пойдём по часовой. Мож, он чего перепутал и ходит не в ту сторону в тумане.

– Как ёжик, – сказал Балабан.

– Какой ёжик? – не понял я.

– Ёжик в тумане, – пояснил Балабан, – мультик такой есть.

– Боже мой, – пробормотал я, – с кем мне приходится служить? Одного по матушке посылают. Второй про мультики вспоминает во время службы. Третий курит на посту.

– Я не курил, – возразил Кобелев, – это надуло. А Мамедова, наверное, диверсанты зарезали.

– Да какие тут диверсанты? – разозлился я, – спит ваш Мамедов где-то. Я ему после караула устрою весёлую жизнь. Главное, чтобы живой и невредимый нашёлся.

И я шагнул в туман. Вслед за мной паровозиком, след в след, пошли три бойца.

Над автопарком стояла тишина. Все звуки поглощал проклятый туман. Лишь слышалось собственное дыхание и шорох идущих за мной часовых.

Прошли половину маршрута. Я остановился под ближайшим столбом с фонарём наверху.

Прислушался, вглядываясь в клубящийся передо мной туман.

Вдруг из тумана медленно вынырнул штык-нож. Вслед за ним дуло автомата. Время замедлило свой бег. Я видел, как из тумана выползает тускло блестевший клинок с капельками росы на лезвии. Штык-нож был пристёгнут к автомату. Ствол автомата так же медленно стал появляться из тумана. Появился затвор, рука, держащаяся за магазин.

Штык-нож упёрся мне в пуговицу на шинели и остановился. Я вдохнул и замер. Выдохнуть не получалось. Всё тело сковало. Я смотрел на торчащую из тумана часть автомата и даже думать ни о чём не мог.

– Стой, кто идёт? – раздался приглушённый голос Мамедова.

– Второй разводящий младший сержант Фёдоров, – выдохнул я.

Время опять вернулось к обычному ритму.

– Товарищ младший сержант, вы как-то долго, – прошелестел Мамедов, – я соскучиться успел.

– Возьми автомат на плечо, – попросил я часового.

Штык-нож отлепился от моей пуговицы и поплыл вверх. Я сделал шаг вперёд. Мамедов стоял, моргая глазами и всматриваясь за мою спину.

– У тебя автомат на предохранителе? – спросил я его.

– Конечно, – ответил тот.

– Спал? – строго спросил я.

– Никак нет, – обиделся Мамедов, – я машины охранял. Спать буду дома.

– Балабан, принимай пост, – скомандовал я.

– Пост принял, – отозвался Балабан.

– Пост сдал, – запоздало откликнулся Мамедов.