– За наше, сталбыть, здоровье и за славных спасителей, да наградит их Всеблагой Левий новыми силами для свершения подвигов! – торжественно провозгласил староста, поднимая огромный глиняный жбан.
Герда подмахнула чарку единым залпом – и тут же сурово сдвинула брови.
– Барич Репняной, вы же зарок дали – хмельного не употреблять, пока бесов не победите!
– Так я и не употребляю! – поспешил объяснить пришедший со всеми Ивор и показал полупустую чашу с молоком. – Мне легче стало апосля ваших пилюль, могу не только сладкое вкушать…
Он приблизился к боевикам и, понизив голос, попросил.
– Возьмете меня с собой, как в Ахенбург вертаться будете? Я хоть завтра с утра готов, уже и вещи собрал! И отец меня благословил, ему уже лучше, один какое-то время поживет, справится…
– Зачем? – насторожился Эдгар.
Ниенна едва не рассмеялась. Понимает, стервец, что срамные шутки могут ему выйти боком, как только Репняной доберется до нормальных целителей и расскажет о своём необычном недуге!
Но толстяк вдруг смутился и заговорил совсем шепотом.
– Учиться желаю богоугодному делу, милсдари! Я хоть и грешник, да на пусть искупления твердо встал, и не сверну боле. А раз отца-благодетеля у нас уже много лет, как оказалось, не имеется, то на него и выучусь, в Академии богословия. Если уж упырь притворялся глухим и при этом справно службы нес, чем же я хуже? Я хоть обманывать доверчивых людей не стану и честно молиться буду за всех – и за селян, и за вас, милсдари, и даже за хранителей наших! Раз они существуют и нам так помогли, отчего же об их благополучии не попросить?
– И впрямь, – согласился опешивший Эдгар. – А как же ваши, хм, пристрастия к женскому полу? Там ведь не получится, как вы привыкли. Жениться дадут один раз и на всю жизнь.
– А я и не хочу больше, – отмахнулся барич Ивор. – Как представлю, что на бабах тоже бесы срамные водятся, так верите, нет, аж бежать от них охота вприпрыжку! Не хочу я больше такого позору, милсдари, вдруг и впрямь до короля дойдет?
– И то верно, – кивнул с видимым облегчением Эдгар. – Ну… Тогда милости просим с нами. До столицы порталом вмиг домчим, моргнуть глазом не успеете!
Ивор Репняной просиял, словно ему пообещали драгоценный подарок, торопливо раскланялся, пожелал присутствующим славного вечера и убежал за околицу.
– Ох, и злющий с него отец-благодетель выйдет, – фыркнула ему вслед Азали. – Зря ты его этими бесами напугал, он же день и ночь будет зудеть над крестьянами своими насчет грехов плотских и нечисти срамной, житья никому не даст. Из бывших грешников получаются самые рьяные святоши.
– Посмотрим, – пожал плечами боевик. – В любом случае, я не намерен ждать, пока он просветлится и вернется домой, окучивать мозги окружающим на предмет богоугодной и праведной жизни. И вообще, собираюсь этой ночью грешить, как последний сукин сын. Ибо бабы, как вчера верно подметил наш барич, есть отродья рогатых, а кто я такой, чтобы влиянию столь могучих созданий сопротивляться?
С этими словами Эдгар осушил чарку с медовухой до дна и слегка шатающейся походкой побрел вперед. Рыженькие близняшки встретили его довольными возгласами и тут же затащили в танцевальный круг.
– Это какая чарка по счету была? – фыркнула ему вслед Ниенна.
– Вроде пятая, – ответила Герда. – Пускай веселится, заслужил.
– Вы все заслужили, – высунулась из-за их спин черноволосая Агашка. – Выпейте, госпожа некромансерка, вам полегчает!
– Всегда успею, – отказалась Ниенна. – Мы тело деда Ерохи земле не предали, совсем забыла я про него. Неправильно это как-то, все же не чужой человек…
– Кого? – удивилась девка и наморщила лоб, будто припоминая. – Не было у нас отродясь такого деда, госпожа. Есть только один Ероха в Щедром Поле, но тому семь зим недавно стукнуло, почитай, вся жизнь впереди.
– Но как же… – оторопела Ниенна и замерла, увидев насмешливый взгляд Герды. – Ах, ну конечно же. Боги приложат все усилия, чтобы люди помнили лишь то, что им нужно…
– Пойдёмте плясать, госпожа, – уговаривала Агашка. – И глотните, репяными хранителями клянусь, хуже не будет!
– Ну, раз репяными… – и некромансерка протянула руку за чашей.
И лишь когда сладкая, пахнущая медом жидкость сначала покатилась живым огнем в желудок, а затем ударила в голову, Ниенна вдруг вспомнила, что с утра ничего не ела…
Но было уже поздно. Мир вокруг резко замедлился, а потом вспыхнул разноцветными звездами. Они сплошным потоком падали с небес, оседали на испачканных рукавах ее некромансерской мантии, в волосах и на ресницах стоящих рядом девиц. Запутывались в росшей у изб траве, повисали драгоценными камнями на покосившихся дощатых заборах, на битых глиняных горшках, украшавших частокол. Кружили хороводы вокруг пляшущего с рыжулями Эдгара, вокруг Бродди, что оставил полусонных детишек на попечение матерей и теперь вел за руку к танцующим раскрасневшуюся и счастливую Азали.
«Какая она красивая! – от восторга у Ниенны перехватило горло. – Какие они оба красивые, как подходят друг другу!»
– Агаша, а можно мне снова налить?.. – несмело шепнула она.
Еще одна вспышка пламени, сначала рухнувшая в живот, потом плеснувшая наверх, в грудь. Ниенну бросило в жар.
Как же она раньше не замечала, насколько хорошо быть живой? Так бы вечно стояла, разинув рот, и смотрела на то, какой дивный и прекрасный мир вокруг! На полыхающие факелы, на пляшущие парочки, на хорошеньких до умопомрачения сельских девиц, надевавшим на головы своим избранникам венки – и когда только успели сплести?
Вот кто-то из них дернул ее за руку и со смехом потащил к воткнутым в землю факелам неподалеку от злополучного амбара. Они освещали толпу деревенских парней, окруживших стол и две колченогих табуретки. На одной из них сидела встрепанная и счастливая Герда.
– Следующий! – звонко выкрикнула она, закатывая повыше рукава. Напротив опустился вихрастый кряжистый парень, Ниенна смутно помнила, что это сын кузнеца.
Миг – и подруга утвердила локоть на стол, крепко-накрепко ухватилась за широченную мужскую ладонь. Взгляд глаза в глаза. Ехидная ухмылка. Меньше, чем через минуту рука кузнецова сына падает на дощатую столешницу.
– Одолела! – ахнула толпа, как один человек.
Герда придвигает к себе чарку с медовухой, опрокидывает ее в рот, утирает губы и задорно хохочет.
– Следующий! Ну, кто сможет одолеть валькирию-полукровку, победившую в тандеме с подругой шепелявого сморчка-некромансера?
Гул в толпе стихает. Видимо, парень был самым сильным в деревне, и соперников для Герды не осталось. И вдруг из темноты шагает высокая фигура.
– Я рискну, – усмехается вчерашний черноволосый косарь. – Зови меня Вячко.
Герда фыркает.
– Хочешь тоже опозориться перед девчонкой? – подначивает она.
– Нет, хочу с тобой танцевать потом, как одолею, – серьезно отвечает косарь.
– Ладно, если одолеешь, пойду с тобой, – глаза Герды задорно сверкают в отблесках факелов, и Ниенна ахает – как же прекрасна ее подруга! И как хорош черноволосый Вячко рядом с ней!
«Проиграй, проиграй!» – бьется сердце у нее в груди.
Руки схватились над серединой стола, ноги крепко уперлись в землю. Минута – и валькирия стукается костяшками пальцев о деревянную столешницу.
– Ооооххх! – проносится над толпой единогласно. Кажется, Ниенна тоже кричит от восторга.
– Вот же ж леший, – с досадой машет рукой Герда, но уговор есть уговор. Она дергает себя за ленту в толстой косище, и длинные светлые волосы водопадом окутывают плечи.
– Я хоть немного тебе по нраву? – вдруг смущается Вячко, но его шепот из посторонних слышит лишь некромансерка.
– Конечно, – удивляется вопросу валькирия, а затем поясняет. – Ты же один тут меня одолел. Как ты можешь мне не нравиться?
Бабах! – взрываются над головой разноцветные яркие шары, все вскрикивают, а Ниенна машинально закрывает голову руками, но через миг радостно смеется – это же салют! Она видит фигуры боевой тройки Альбрехта на площади в окружении кучи народу. Парни колдуют слаженно и размеренно, как в поединке, но цель чародейства в этот раз славная, подходящая и месту, и времени!
