‘Есть ли другой вход сзади?’

‘Должно быть, трулку. Вот откуда пришли монахи. С фронта еще никто не пришел. ’

Хьюстон понаблюдал еще несколько минут и пошел обратно. Он прошел всего несколько ярдов, когда один из мужчин побежал за ним. Он вернулся.

Три фигуры вышли из задней части монастыря и поднимались по ступеням; две фигуры оранжевого цвета, одна коричневого цвета; один из охранников, которых он послал наверх.

‘Он уже заглянул сюда?’

- Ни один из них этого не сделал.

Фигуры медленно поднимались.

‘Нам позвонить, трулку?’

‘ Нет, ’ сказал Хьюстон. ‘Нет, не звони. Держись подальше от посторонних глаз. Мы уходим прямо сейчас.’

Что-то было очень серьезно не так. Когда он шел обратно по дорожке, его лица внимательно изучали охранники, расставленные вдоль нее, он отчаянно пытался придумать, что делать. Мужчина, очевидно, не хотел выдавать свое положение. Они должны были быстро убраться с этого места. Где? Обратный путь вел в никуда. Они заблудились в нем на два дня, в извилистом, усеянном валунами ущелье. Ему пришло в голову, что это была неплохая позиция для защиты, если бы ему пришлось ее защищать. Но он не хотел защищать это; он хотел уйти от этого. Ему также пришло в голову, что китайцы могут наступать им в тыл, и что это может объяснить причину таинственной задержки.

‘Прошу всех выйти. Мы уже выдвигаемся.’

‘Они вернулись, не так ли?’ Сказал Хью с облегчением.

‘ Пока нет. Мы только что заметили, как они взбирались на скалу, чтобы получше рассмотреть.’

‘Значит, ты их не ждешь?’

‘Мы можем тем временем привести себя в порядок".

Он не хотел ничего объяснять. Он не знал, что тут можно было объяснить; просто глубокое чувство в его костях, что они не должны быть застигнуты здесь в беспорядке палаток и постельных принадлежностей, и что он сам не должен сеять панику.

Он думал, что сойдет с ума от качества замедленной съемки, которое внезапно снизошло на них. Казалось, прошли бесконечные часы, пока были сняты палатки, свернуты постельные принадлежности и навьючено снаряжение на лошадей. Но в этот перерыв он вспомнил кое-что еще, что предложил губернатор, и подошел к паланкину.

Он сказал: ‘Маленькая дочь, Мать хотела оставить свой паланкин и ехать под открытым небом. Она может сделать это сейчас.’

‘Она не может, трулку. Она не умеет ездить верхом. Она никогда не ездила верхом на лошади. ’

‘Я помогу ей’.

‘Нет, трулку, это неразумно. Помочь ей - мой долг, а не твой.’

Он сказал ей на ухо: ‘Маленькая дочь, ты должна отправиться в паланкине, и сумки должны быть вынесены. Она поедет на твоей лошади. Это для ее безопасности.’

Лицо маленькой дочери застыло, а губы задрожали. Но она спешилась, не сказав больше ни слова.

Стражники повернули головы, когда настоятельница вышла из паланкина. Она была слепа в своей тяжелой вуали, и Хьюстон помог ей сесть в седло, поправил стремена и держал ее за руку в перчатке, пока к лошади привязывали два тюка с тканью.

Она четко произнесла: "У тебя какие-то проблемы, трулку?"

‘Не беспокойся, добрая мать. Мы получаем гидов. Сегодня это будет легкая поездка. Я буду рядом с тобой.’

‘ Я знаю это, ’ сказала она, сжимая его руку.

Жены губернатора прикрыли свои собственные вуали от ветра и в меховых шапках и наушниках были неразличимы в нескольких шагах от настоятельницы.

‘ Хорошо, ’ сказал Хьюстон. ‘Пойдем’.

Они должны были пройти в пределах видимости монастыря; ничего не поделаешь. Но ничто не двигалось в теперь уже зловещем маленьком орлином гнезде высоко на его горном насесте.

Хью подошел к нему.

‘А как насчет парней, которых ты отправил в монастырь? Неужели ты не оставляешь никого, кто мог бы им рассказать?’

‘Есть только один путь, которым мы можем пойти. Им придется следовать.’

‘Ведь ничего плохого нет, не так ли?’

‘Я не знаю’.

‘ Что вы имеете в виду?

"Я имею в виду, что я, черт возьми, не знаю", - сказал Хьюстон.

Хью отступил назад.

Ринглинг поднялся.

‘ Вы никого не оставите в монастыре дожидаться охранников, сахиб?

‘Нет’.

Мальчик несколько минут молча ехал рядом с ним. Он тихо сказал: ‘У меня есть два пистолета, сахиб. Они у меня под плащом. Один из них для тебя.’

‘Хорошо’.

‘ Я буду держаться поближе к вам, сахиб.

‘ Хорошо, ’ снова сказал Хьюстон.

Идея, казалось, прижилась.

Они ушли примерно на четверть часа, когда с холмов их начали звать голоса. Поскольку монастырь находился справа, а охранники пошли направо, они посмотрели направо; прошла минута или две, пока звук обманчиво разносился из стороны в сторону ущелья, прежде чем они поняли, что крики доносятся слева.

Они остановились, чтобы послушать, и Хьюстон обнаружил, что процессия тесно окружила его.

Можно было видеть, что крики исходили от двух монахов и охранника; теперь далеко слева, на противоположной стороне ущелья.

‘Что они кричат?’

Никто не мог разобрать, что они кричали, звук искажался в горах.

‘Должны ли мы позвать их, сахиб?’ Сказал Ринглинг.

‘Хорошо", - сказал Хьюстон, видя, что теперь нет смысла молчать. ‘Скажи им, чтобы спустились сюда’.

Вечеринка на вершине холма не закончилась.

‘Они машут, трулку. Они машут нам, чтобы мы подошли к ним. ’

‘Как? Где находится трасса?’

Этого тоже никто не мог сказать.

Он послал охранника рысью вперед, чтобы посмотреть, сможет ли он найти след. Они ждали, тесно прижавшись друг к другу. Позади них в разреженном воздухе снова зазвучали слабые отзвуки монастырского гонга.

Хью сказал: "Как, черт возьми, они туда забрались? Кажется, нет никакого пути вниз с того места, где они были. ’

‘ Может быть, это каменная стена, соединяющая одну сторону долины с другой, сахиб, ’ сказал Ринглинг. ‘Это было бы легче, чем спускаться. Мы видели это раньше.’