– Соня, Соня! Где ты? Воды принеси! Оглохла что ли?
Встал и пошёл в ванную и наткнулся на тело жены.
– Ты совсем охр…нела? Нажралась что ли?
Он перешагнул через неё, попил воды прямо из-под крана и только потом решил растеребить жену.
– Что с тобой? – он потряс её за плечо. Соня откинулась на спину, её глаза были открыты и безжизненны. – Эй, ты что? Сдохла? Идиотка!
Он ещё раз нагнулся. Сомнений не оставалось, Соня была мертва, тело уже охладело. Ничего другого Сергей не придумал, как сорвать душевую занавеску, замотать в него тело жены и еле-еле из последних сил перевалить его в ванную.
– Вот и лежи тут! Сама виновата. Надо было деньги дать или самой сходить. Фигле выпендривалась? Теперь хоть пить мешать не будешь. Идиотка! Тьфу!
Вот так, в затуманенном недельной пьянкой мозгу до Сергея никак не могли дойти серьёзность и трагичность ситуации.
Выпивку он себе взял с запасом, так что его больше ничего не волновало. В пьяном угаре, ближе к ночи, он даже забыл, что Соня мертва.
– Соня! Соня!
Он встал и пошёл искать её по квартире.
– Где ты? Твою ж…
Сергей увидел тело жены в ванной, мутно пред глазами проплыл тот вечер.
– Сама виновата! Тупица! Что? Нечего сказать? Наконец-то заткнулась и не нудишь.
Высказав всё уже мёртвой жене, Сергей продолжил пить. Сидя в спальне, куря сигарету и сбрасывая пепел на ковёр (теперь жена ничего не скажет, плевать. А то вечно: не мусори. А ты для чего? Вот и убирай!), услышал шелест пакета. Он прислушался. Нет, не пакет, а душевая занавеска. Это она шелестела.
– А, очухалась! Надоело прикидываться! Так я и знал! Думала, я испугаюсь и брошу пить?
Шелест не прекращался. Потом раздался шлепок, словно тяжелый мешок упал на пол. Снова шелест и звук скребления ногтей по полу. Эти звуки начали приближаться к спальне по коридору. Сергей замер. Подсознание дало сигнал в помутненном мозгу. Она выбралась из ванны и … ползла в спальню? Но она же мертва! Когда шелест и скрежет приблизились к проёму спальни, Сергей схватил бутылку и сделал несколько больших глотков. В проёме показались руки, хватающиеся ногтями за пол, потом показалась взлохмаченная голова Сони, рот и глаза были открыты. Сергей не выдержал, вскочил и захлопнул дверь перед мертвой женой. Раздался стук, дверь угодила по лицу.
– Пошла на хр…н!
По двери внизу начали скрести.
– Я тебя не слышу!
Он врубил музыку, чтобы не слышать скрежета по двери и начал пить прямо из горла, чтобы забыться.
Ночью он встал в туалет, открыл дверь спальни, ничего. Прошёл в ванную, сходил в туалет. Тело Сони так и лежало в ванной, только уже в другой позе. Но Сергей спьяну этого не заметил.
Выходя из ванной, Сергей услышал за спиной шелест занавески, но не придал этому значения.
Проснувшись утром от тошноты и головной боли, подняв голову, Сергей заорал. Жена сидела на полу возле дверного проёма и смотрела на него затянутыми пеленой глазами.
– Твою ж мать!
Может это белочка? Допился? Всего этого не происходит? Тут зазвонил сотовый Сони в коридоре. Выпотрошив сумку жены, достал телефон, звонила тёща. Та ещё ведьма!
– Алло, Соня! Что ты не звонишь? Всё в порядке?
– В порядке.
– Сергей, где Соня?
– В спальне… сидит. Заберите свою дочь, она меня задолбала. Сидит и смотрит, думает я пить не буду.
– Сергей, может и правда хватит?
– Оооо. Ещё одна!
Сергей бросил трубку и выключил телефон. Нет, значит, всё правда. Он прошёл в спальню, надо перетащить Соню в ванную. Сил хватило только волочить по полу. Перевалив тело в ванную, повернулся помыть руки. Штаны за что-то зацепились. Он обернулся, опустил взгляд, это Соня. Её рука, её скрюченные пальцы держали его за боковой карман штанов. Она держала его и смотрела мёртвыми глазами.
– Отпусти! Пошла ты! Отпусти!
Резко развернувшись, оторвав кусок кармана, Сергей потерял равновесие, упал и разбил голову об унитаз.
Мать Сони и её отец пришли вечером, забрать дочь от этого непутёвого зятя, т.к. дочь так и не вышла на связь. Открыли двери своими ключами (Соня дала на всякий случай), в нос ударил ужасный запах перегара, сигарет, рвоты, немытого тела и… разложения. Они нашли их в ванной: Сергей около унитаза, Соня в ванной с уже трупными пятнами и куском ткани от штанов Сергея в руке.
Ведьма или сумасшедшая?
Тяжело было после ВОВ всем. Страна приходила в себя, отстраивалась, люди учились заново жить. Тяжелее всего было в деревнях и сёлах. Мужчин мало, одни женщины, старики и дети. Техники тоже не было, да и скотины мало, всё забирали в пользу фронта. Вот и работали на полях от мала до велика почти 18 часов, двое плуг тянут, двое зерно сыпят. За один трудодень давали 400 гр муки или зерна на человека (денег колхозникам не платили. Да у многих и паспортов-то не было). Весной собирали крапиву, щавель, черемшу, петрушку, чтобы не умереть с голоду. Заваривали ржаную муку кипятком, разбавляли водой или молоком (если было), получалась болтушка. Если у кого и было приусадебное хозяйство, то оно и не очень-то выручало. Время на уход за хозяйством было или рано утром, или после полевых работ поздно вечером. Если была корова, то обязан был сдать 300 литров молока в год и 50 кг мяса и 50 шт яиц (это всех касалось. И неважно были у тебя куры или нет). Где всё это должны были брать бедные колхозники – никого не волновало. Обязан и всё! Жили впроголодь, случался падёж скота, у людей – септическая ангина (колосья, зараженные грибком, от голода из-под снега собирали и ели), много людей умерло от этого. Страшное было время.
Вот в такое село и приехала по направлению Клавдия Семёновна учителем в школу. Сама школа была в соседнем селе в 5 км. Идти предстояло пешком. Приехала Клавдия в начале лета: пообвыкнуть, познакомиться с сельчанами, помочь в колхозе ( на добровольных началах, конечно). В силу юного возраста Клавдия была полна сил, энтузиазма и рвения поднимать страну после войны. Поселили её в пустующий дом, вполне крепкий.
Поработав в колхозе, по совету односельчан, тоже решила засадить свой маленький огородик (хоть учителям и выдавали продуктовые карточки, в отличии от колхозников), всё-равно своё хозяйство не помешает. Так потихоньку, за месяц Клавдия начала привыкать к сельской жизни, все детишки её уже знали и полюбили, как и она их. Соседями её были слева: женщина Мария 32 лет с тремя детишками, самому старшему было 12, напротив: пожилая супружеская пара (сын погиб на фронте) и справа: одинокая женщина Серафима. Сколько ей лет – никто толком не знал, да и из дома она практически не выходила.
Мария предупредила Клавдию, что Серафима человек нелюдимый и недоброжелательный, да и ведьмой её все считали в деревне. В колхозе она никогда не работала, огород бурьяном зарос, чем жила – неизвестно. Клавдия в силу своих советских убеждений ни в какие суеверия и антинаучные разговоры не верила. Ну не общительная женщина, характер плохой, зачем же её сразу ведьмой считать?
В один из вечеров после работы в поле решила Клава прополоть грядки с морковкой, которая почти созрела. Пропалывая, почувствовала на себе взгляд, неприятно ей стало от этого ощущения. Разогнувшись, увидела Серафиму. Та стояла за оградой и, не отрываясь, смотрела на Клаву.
– Здравствуйте!
Соседка промолчала, только зло промелькнуло в её взгляде. Выглядела она обычно: пожилая женщина в старой вязаной кофте, юбке до пола и платке. Ничего, вроде скрюченного носа, длинных ногтей или бородавок, не было. "Может она голодная?" Клавдия вырвала из грядки несколько морковок, подошла к ограде и протянула Серафиме:
– Угощайтесь на здоровье.
Серафима вырвала морковь из руки Клавдии, бросила на землю, растоптала и, развернувшись, пошла к себе. Клава опешила от такого. По характеру её соседка, точно ведьма! Взяла и испортила овощи. Лучше, действительно, с ней не связываться. Вдруг сумасшедшая? Закончив работу в огороде, Клава пошла в дом, поздно, завтра с рассветом в колхоз.
