Чтобы выровнять дыхание, я стал прислушиваться к Пауку, который как раз допрашивал пятиклассника.

– Герр Вебер, клянусь, ручка была у меня в кармане, а теперь её нет. Кто-то её у меня украл, – говорил мальчик с ярко-рыжими волосами.

– Ты уверен, что она была в кармане? Может, ты потерял её до этого?

– Я очень её берёг. Она ценная, серебряная, к тому же приносила удачу. – Его взгляд пробежал по толпе, и он показал пальцем прямо на меня. – Это он. Я уверен. Обыщите его!

«Нет!» – уже хотел крикнуть я, но потом заметил, что он смотрит мимо меня. Когда я обернулся, меня прошиб озноб. Прямо за мной стоял Майк. Его лицо словно окаменело. Капюшон толстовки был натянут на его крашеные чёрные волосы, и был виден только белый лик смерти.

Все глаза были устремлены на него, и Паук, вздохнув, пошёл к нам, чтобы увести Майка со двора.

– Ну да, кто же ещё, – пробормотал он. Ему казалось очевидным, что виноват Майк.

Конечно, ведь Майк был жутким, даже очень.

Я тоже боялся его. И он наверняка был преступником. Но ручку он не крал. Потому что его даже не было на месте преступления.

Почему же он промолчал?

Ну же, парень, скажи что-нибудь, взмолился я про себя. Но Майк молчал.

Не раздумывая, я буркнул:

– Это полная чепуха. Это не мог быть он. Он всю перемену был со мной в туалете.

Не только Паук, но и другие ученики, и в первую очередь Майк, ошарашенно уставились на меня. В этот момент я понял, как по-идиотски это прозвучало.

Только девчонки ходят в туалет вместе. Парни – никогда. Это позор. Некоторые ученики уже начали хихикать.

Нет, мне просто должно хоть что-то прийти в голову. Я снова заговорил, чтобы спасти то, что ещё можно было спасти:

– Ну, в общем, так. Я неважно себя почувствовал. И Майк был так добр, что остался со мной посмотреть, станет ли мне лучше или нужно позвать учителя. Ну вот, а потом я пришёл в себя. И это действительно здорово с твоей стороны. Спасибо, приятель!

– Это правда? – мрачно спросил Паук. Все напряжённо молчали, прислушиваясь. Но Майк ничего не сказал, только коротко кивнул, развернулся и, не забыв смерить меня уничижающим взглядом, исчез как тень за ближайшим углом.

О чём я только думал! До этого случая Майк даже не знал о моём существовании. А теперь меня ненавидит самый жуткий парень во всей школе.

На следующий день Филина и Майк перестали быть моей единственной проблемой. С самого утра я боялся урока биологии. Не из-за темы – ведь нам предстояло работать с микроскопами в лаборатории, которую обычно использовали только старшие классы, а что-то рассматривать в микроскоп казалось мне в порядке исключения довольно увлекательным. Меня выматывала история с подписью. Уже в начале урока Паук собрал контрольные. Я лихорадочно обыскал свой портфель, а потом звонко ударил себя ладонью по лбу и виновато сказал:

– Быть не может! Наверное, я оставил её дома. Вот чёрт.

Паук мрачно посмотрел на меня, конечно, не поверив ни единому моему слову, и проворчал:

– Крайний срок в пятницу.

Я кивнул, спокойный внешне, но трепеща внутри.

А затем произошло кое-что очень необычное. Вместо того чтобы разбить нас на пары, он сказал:

– По желанию одной из учениц, сегодня вам можно самим выбрать себе напарника. Когда вы разобьётесь по двое, здесь у кафедры возьмёте микроскоп и задание для эксперимента.

Мои одноклассники повскакали как обезьянки, и вокруг тут же образовался шум и беспорядок. Я сразу вцепился в Леона.

– Я с тобой, – шепнул я ему. Он кивнул и сделал ещё один большой глоток из своей бутылки с водой.

Мы встали в очередь, а через пару секунд он схватился за живот, заурчавший так громко, что услышал даже я.

– Мне нехорошо. Очень нехорошо, – пролепетал Леон.

Его лицо стало совсем зелёным, и он помчался к выходу, налетев при этом на девчонок, оказавшихся на пути.

Учитель вопросительно посмотрел на меня.

– У него заболел живот, – объяснил я. – Можно я схожу проверю, как он?

Но Паук решил отправить Винсента. Видимо, мне он не особенно доверял. А вот Винсенту – конечно. Это тихий милый мальчик, который не обидит и мухи.

Но, прежде чем я подумал, как же я теперь буду работать с микроскопом, я услышал рядом с собой голос:

– Тогда я буду твоим напарником.

Я обернулся, и Филина широко мне улыбнулась.

В следующую секунду подошла наша очередь, и Паук, вложив в руки Филине микроскоп, сказал:

– Вот и хорошо. Теперь Тобиас сможет учиться у лучшей из вас.

Для меня это заявление было чем-то вроде шока. Я всё ещё двигался, моё тело направилось к свободной парте, но внутри я оцепенел.

Теперь я в её власти.

Что делать?

Снова бежать в туалет?

Нет. Этого Паук никогда не допустит.

Поэтому я глубоко вдохнул и стал ждать самого ужасного.

Но поначалу ничего странного не происходило, и Филина, спокойно следуя указаниям на рабочем листке, положила маленькую стеклянную пластинку с каплей воды под объектив.

Тем временем в класс вошёл Винсент и сказал, что Леон вернуться не сможет и что он уже сообщил об этом в секретариат.

– Его выворачивает наизнанку, – сообщил он с сочувственной миной.

Бедный Леон!

– Ему наверняка скоро станет лучше, – сказала Филина, которая, должно быть, заметила моё беспокойство. Сейчас она так мило улыбалась, что на секунду меня охватил страх. А вдруг это и правда любовь? Что, если она действительно втрескалась? О господи! Я бы предпочёл шантаж.

Мы по очереди смотрели на каплю чистой водопроводной воды. Я так ничего и не смог рассмотреть и уже думал, что умру со скуки, но когда под микроскопом оказалась капля старой воды из цветочной вазы, я действительно увидел в ней плавающих микроскопических существ, которые выглядели как домашние тапочки и назывались почти также: туфельки. Обалдеть!

Только вместо научного азарта меня охватило отвращение. Если представить, сколько вокруг крохотных, незаметных глазу существ… Становится не по себе.

– Всё понятно? – спросила Филина, когда я поднял голову от окуляра. А потом она сказала кое-что очень странное: – Если у тебя есть какая-то проблема, не важно какая, я могу тебе помочь. – Её голос был просто жутким. Она написала номер своего сотового в моём блокноте и прошептала: – Достаточно и сообщения. Всё останется в полном секрете. И когда я говорю «ВСЁ» – я имею в виду ВСЁ.

И она принялась писать заметки по нашему эксперименту, как будто этого ужасного разговора и не было. Ошарашенный, я сидел, пытаясь привести мысли в порядок: она определённо не влюблена, но и на шантаж это не похоже. У меня было только одно рациональное объяснение поведению Филины: наверное, её мозг под шапкой просто сварился вкрутую.

– Почему эта проклятая коробка всё ещё здесь? – услышал я ворчание отца. – Ай! Зараза! Как же больно! У меня наверняка перелом пальца. Ушиб уж точно.

– Тебе нужно всего лишь открыть её и переложить вещи в шкаф, – надменно ответила мама.

Я стоял на лестнице в коридоре и сквозь приоткрытую кухонную дверь слышал, как спорят родители.

И я знал, что случилось. Об эту коробку я тоже споткнулся уже несколько раз.

– И когда прикажешь это делать? Я же работаю круглые сутки.

– Сейчас ты дома и только и делаешь, что ноешь, – ответила мама.

– О, так мне нужно извиниться за то, что я забежал переодеться? Думаешь, мне очень хочется идти на это заседание?!

Я медленно пошёл дальше, стараясь не шуметь. Это было непросто, потому что ступеньки старой деревянной лестницы отзывались на каждый шаг.

– Ладно, значит, разберём вещи в выходные, – уступил отец.

– В выходные! – взвыла мама. – Хотела бы я на это посмотреть. Ты же постоянно жалуешься на усталость.