Господи, хоть бы не искал!

Я взяла в Старбаксе ягодный чай и присела на скамейку в Брайант-Парке. Нужно найти жилье. Я неприлично долго задержалась у Ланы. Джош скоро вернется, и я уверена, ему будет не слишком приятно терпеть сомнительную знакомую жены у себя дома.

Потягивая кисловатый чай, я смотрела на прохожих. Самая разношерстная публика, которую мне приходилось видеть. Парни в бейсболках, мамочки в бесформенных джоггерах с колясками, старушки с благородной сединой и не менее благородной осанкой с пакетами из французской булочной, парни с разноцветными дредами, дамочки в узких платьях и на шпильках, мужчины в деловых костюмах.

Рука непроизвольно сжала картонный стакан так, что горячий чай обжег пальцы. Темноволосый мужчина в костюме оказался близко ко мне.

Слишком близко!

Тонкий аромат парфюма с нотками табака и цитруса окутал меня, как полиэтиленовая пленка. Тошнота подкатила к горлу. Я вскочила с лавки в тот самый момент, когда мужчина сделал шаг назад и наткнулся на меня. От ужаса я перестала дышать.

– Sorry! – мужчина обернулся и неловко улыбнулся. – Are you ok?2

Я молча кивнула и поспешила прочь.

– Мне кажется, я схожу с ума, мне всюду мерещится Герман, – я сделала глоток вина.

Мы с Ланой сидели вечером на террасе и смотрели на краснеющее закатное небо.

– Это нормально, ты столько лет жила с чудовищем, – она ласково потрепала меня по плечу.

– Я боюсь за Олесю… Вдруг он, – я запнулась.

Мысль о том, что Герман может навредить подруге, наводила дурноту.

– Олеся ему ни к чему, он же не знал, что вы до сих пор общаетесь. Поверь, такие как он настолько уверены, что у них все под контролем, что иногда не замечают очевидного. Ложись спать, все будет хорошо! – она ободряюще мне улыбнулась.

– Пожалуй, мне хватит красного, – я встала. – А ты идешь?

– Нет, у меня еще есть один повод выпить… сегодня… не могу забыть эту дату, – последнюю фразу Лана сказала, отвернувшись и почти шепотом.

Явно это предназначалось не для моих ушей. Я решила не мешать ей и неслышно задвинула дверь.

Мне не спалось. Страх так цепко ухватился за диафрагму, что, казалось, в любой момент я перестану дышать. Я боялась не только за себя. Я была уверена, что жизнь Олеси и ее семьи в опасности. Словно в ответ на мои мысли, тренькнул мобильник – сообщение от Олеси:

«С днем рождения!»

«Господи, я совершенно забыла про свой день рождения! Спасибо!» – набрала я ответное сообщение.

«Неудивительно, ты такая растяпа», – подруга прикрепила смешного смайлика к сообщению.

«Сергея переводят в Сингапур. Он улетает на следующей неделе, а мы с сыном через месяц»,– высветилось очередное сообщение, заставив меня улыбнуться телефону еще сильнее.

Я: «Вы можете полететь сразу все вместе? Я боюсь за тебя!».

Олеся: «Если бы он подозревал меня, мы бы уже узнали».

Я: «Береженого бог бережет. Попроси Сергея, чтобы он взял сразу вас с собой».

Олеся: «Ты ведь не успокоишься, да, пока я не сяду в самолет?».

Я: «Ты хорошо меня знаешь. Успокоюсь, только когда ты будешь в безопасности».

Олеся: «Хорошо. Как только билет будет у меня, скину тебе фотку, чтобы ты спала спокойно».

Я представила, как Олеся надула губы и фыркнула, как она обычно делала в детстве, когда не могла меня в чем-то переубедить и сдавалась. Улыбка скользнула по моим губам, а глаза сами собой стали закрываться.

На работу я пошла пешком. Мне нравилось гулять по Манхеттену, расчерченному клетками, как школьная тетрадь. Я не боялась заблудиться и могла легко найти нужную улицу. Говорят, когда начинаешь легко ориентироваться на Манхеттене, тогда ты становишься настоящим нью-йоркером.

Я шагала, прихлебывая на ходу горячий кофе, и улыбалась своему отражению в стеклах. Темно-каштановые волосы беспорядочной копной рассыпались у меня по плечам, потакая шалостям ветра. Они, как и я, радовались свободе. Я больше никогда не соберу их в ненавистную улитку – прическу, так обожаемую моим мужем. И шпильки с платьями-футлярами ни за что не появятся в моем гардеробе. Германа бы удар хватил от моего вида – джинсы, кеды, майка оверсайз и линялая джинсовая куртка совсем не подходили имиджу жены успешного бизнесмена.

До ресторана оставалось восемь блоков и почти два часа времени.

Я не успела подумать, что мне делать еще столько времени, как ответ показался прямо за углом. Малюсенькая парикмахерская с курящей у входа китаянкой в униформе показались мне знаком.

– Хочу короткое каре, – я указала рукой на уровень чуть ниже уха.

– Нет-нет, слишком чудесные волосы! – китаянка в ужасе замахала руками.

– Стригите, я ненавижу эти волосы, – я схватила ножницы и сунула их ей в руки.

– Вы потом будете сожалеть! Я не могу, – она бросила ножницы, как будто ошпаренная. Я подняла ножницы, собрала волосы в хвост и быстро чикнула.

– Вы точно сбрендили, – китаянка тяжело вздохнула и начала ровнять то, что осталось на голове.

Через двадцать минут я улыбалась своему отражению в зеркале, довольная результатом. Волосы теперь едва доходили до подбородка. Челка кокетливо убрала лет пять моего возраста. Теперь я не имела ничего общего с той женщиной с идеальной укладкой-улиткой и безукоризненным макияжем, которую бил муж.

Менеджер в ресторане не сразу узнал меня. Ему понадобилось минуты полторы, прежде чем он выдал мне бейджик и фирменный фартук. Первые дни я должна была помогать опытному официанту и заодно узнавать о блюдах заведения, супах дня и прочих фишках. Смена пролетела незаметно. Отличное настроение сделало меня очень говорливой, а посетителям это нравилось. Домой я ушла с приличной суммой чаевых.

Ланы дома не было, однако огромная квартира не казалась пустой без ее хозяйки. Ее присутствие ощущалось в мягком свете, зажженном в холле, в букете цветов, заботливо поставленном возле кровати в гостевой комнате, в бокале с недопитым красным вином, забытом на террасе.

Я забрала бокал и вылила остатки вина в раковину.

Муж Ланы должен вернуться на следующей неделе. Не хочу им мешать своим присутствием. Нужно подыскивать другое жилье.

Меню ресторана я выучила за день. Из помощника в официанты меня перевели на третью смену. Я была в восторге. Работа не оставляла ни одной свободной минуты для мыслей о Германе и для страха.

В маленьком ресторанчике в центре миллионного города я вдруг почувствовала себя свободной. Я улыбалась посетителям, даже если они были мужчинами, смеялась над их шутками и не боялась, что за это на меня обрушится удар в челюсть или в живот. Мне больше не нужно было постоянно контролировать свое выражение лица, слова, которые я говорю. Теперь я была просто я. Как тысячу лет назад. В прошлой жизни.

Тихонько напевая себе под нос, я направилась к новому посетителю, занявшему мой столик.

– Кристин, это вы? – смутно знакомый голос, назвавший мое имя с ударением на последнем слоге, заставил меня вздрогнуть.

В Нью-Йорке меня знали под именем Кайлин МакКой. Именно это имя значилось на поддельном водительском удостоверении, добытом для меня моими американскими подругами. Мы решили, что из Атланты я должна бежать под чужим именем, чтобы Герману не удалось быстро вычислить, куда я направилась.

Мужчина в кепке с буквами NY и темных очках улыбался мне широкой белозубой улыбкой. Я сжимала меню до боли в пальцах и пыталась сообразить, кто этот парень и откуда он меня знает.

– Кристин? – все еще улыбаясь, повторил он, но в голосе уже не было уверенности. Он расстегнул молнию на спортивной кофте, и на меня уставилась морда довольного Гуфи на ослепительно белой футболке.