Начну звонить, сочтет меня назойливой дамочкой. Я решила терпеливо ждать. Но как это было непросто, просто ждать.

Я снова начала худеть и терять интерес к окружающим. Перестала звонить подругам и вечерами сидела на широком подоконнике и смотрела в звездное небо. Беспрестанно включала песню «Встреча в пути» и прослушивала ее десятки раз.

Я жила без Виктора сорок пять лет. Как я жила без него эти сорок пять лет? Как? Нормально?

Теперь я знала о нем намного больше. Виктор Ионович Мацкевичус, сорок семь лет. Инженер – строитель по образованию. Неопределенное семейное положение.

Но, опять же, с его слов. Что еще? Ничего.

Сердце ныло, щемящей болью отдаваясь за грудиной.

Трудно было облечь эту боль в словесное определение. Что это? Тоска? Печаль? Влюбленность?

Почему она вообще возникла во мне? Виктор ни словом не обмолвился о своем отношении ко мне.

Он ни одним действием не показал своей увлеченности мною. Другими словами, если я влюблена, то эта любовь безответна.

Зачем мне это?

Я познакомилась со своим будущим мужем Леонидом на танцах в нашем студенческом общежитии. Меня пригласил на танго худощавый невысокий молодой человек, больше смахивающий на подростка. Обратив на меня свои темные глаза, парень представился: меня зовут Леонид. Он не был студентом нашего института.

В нашем медицинском общежитии он оказался случайно. Зашел поздравить своего школьного приятеля, студента стоматологического факультета, с днем рождения. Сам Леонид с гордостью отметил, что с отличием закончил Иркутский политехнический институт. Был принят на работу в управление машиностроительного завода.

Не придав значения этому эпизоду, я быстро забыла про Леонида. Мне не нравились низкорослые мужчины.

К тому времени волна женского тщеславия уже поразила мою душу. За вечер я могла слышать пять или шесть комплиментов в свой адрес от ребят по общежитию и внимание Леонида не произвело на меня особого впечатления.

Я начала осознавать силу своей женской красоты. Хотя произошло это не вдруг.

Когда мы заканчивали третий курс, в Иркутск приехал знаменитый московский стилист Антон Свинтицский.

Моя соседка по комнате Надя Ефремова убедила меня пойти постоять в очереди к столичной звезде парикмахерского искусства и мастера преображения. Рассказывали о нём много удивительного.

Мы тщательно вымыли свои волосы и встали в конце очереди. К слову, очередь не была длинной. Цена сеанса равнялась десяти рублям. Деньги по нашим студенческим меркам солидные.

В обязательные условия Антона Свинтицкого входило требование: у девушки должно быть чистое лицо, без единого намека на крем и хорошо промытые волосы. Я не испытывала каких-либо иллюзий по поводу своей внешности. Но было любопытно узнать, что можно сделать из моего обыкновенного лица.

В кабинет к стилисту вошла робкая угловатая светловолосая девушка с густой челкой, нависшей на глаза. А через пару часов вышла уверенная в себе девица с пепельными, высоко зачесанными волосами, открывавшими гладкий лоб, с глазами цвета речной волны.

Надя, ждущая меня в фойе, ахнула от восхищения. Она с воодушевлением вошла вслед за мной. А через два часа вместо простодушной девушки с темно-каштановыми прядями за ушами я лицезрела жгучую брюнетку с кудрявой головкой и большими карими глазами на белоснежном личике. Рядом была фотография, где мы с Надей незамедлительно запечатлелись в блеске своей юной красоты.

Стилист, в процессе работы дал мне ряд советов, как укладывать волосы, как красить ресницы и подчеркивать цвет глаз.

Надо отдать ему должное, он смог за два часа так поднять мне собственную самооценку, что я взглянула на себя несколько по – другому. Если совсем не исчезла, то намного уменьшилась моя зажатость и робость, спина выпрямилась, голос зазвенел.

Никогда я не пожалела тех денег, которые пришлось отдать за сеанс преображения. Однако, я вознеслась и возомнила о себе больше, чем нужно.

Но Леонид не сдавался. Он стал часто встречаться на моем пути. Будто не замечал моего заносчивого взгляда, брошенного будто мимоходом. Его приятель, Семён Майценко жил на нашем этаже, в противоположной секции.

Когда мы с подругами выходили из общего коридора нашей секции, то тёмные проницательные глаза Леонида встречали меня на лестничной площадке.

Вскоре, всей нашей секции стало известно, что молодой инженер Леонид Вахрушев мучительно страдает по мне.

Образ худощавого паренька никак не совпадал с тем образом моего будущего мужа, который рисовался в моем женском воображении.

Моя первая девичья влюбленность, Виталий Чеховский, был высок, строен и имел длинные белокурые волосы, спускающиеся до плеч. Он был приятелем Гены Кравцова, друга моей одноклассницы Зиночки Савельевой. Я помню этот яркий момент, когда я впервые поняла, что влюблена.

После дружеских посиделок в квартире у Зиночки, Виталий вызвался проводить меня до дома. Это было совсем короткое расстояние, Зина жила по соседству.

Я шла по тропинке, не заметив в темноте кусок бетона. Наш город строился. Всюду были вырыты котлованы, краснели горы кирпича, высились деревянные вышки с настилами для строителей. Я поскользнулась, в это время почувствовала горячую крепкую руку, которая поддержала меня и не дала упасть.

Я с благодарностью повернулась и посмотрела на Виталия, собираясь произнести: «Спасибо».

Но вдруг увидела его темно-синие глаза, невероятно красивые при лунном свете и у меня закружилась голова.

Дальнейшее происходило вне моего сознания. Зиночка уверяла, что они с Геной догнали нас, и я повела себя странно.

– Ей, богу, как лунатик! Я с тобой говорю, а ты меня не слышишь! – утверждала Зина. Ничего из того, что она рассказывает, я не помню.

Каждую неделю я ждала субботы, потому что по субботам мы с Виталием встречались у моего дома и до вечера гуляли по городу. В девять вечера мама уже ждала меня домой. На третью субботу Виталий поцеловал меня у подъезда.

Этот поцелуй вызвал ожог той части моей души, которая еще могла мыслить и рассуждать.

Если бы Виталий пожелал большего, чем поцелуй, я пошла бы за ним без раздумий.

– « Когда взошло твоё лицо над жизнью скомканной моею…» – цитировала я Евгения Евтушенко, лежа в своей комнате на кровати и мечтательно глядя в потолок. Экзаменационные вопросы не лезли в голову.

– Ой, не могу! Это твоя-то жизнь скомканная? Одна в просторной комнате, живешь, как у Христа за пазухой! Пожила бы в одной комнате с двумя сопливыми пакостными лоботрясами, посмотрела бы я на тебя!– хохотала Зиночка. У нее было двое маленьких братьев и родители заставляли Зину присматривать за ними.

Теперь она часто забегала ко мне «отдохнуть от дурдома», как она выражалась. Зина стала самой главной из моих подружек.

Ведь с ней я могла говорить о Виталии. Все остальные темы перестали меня занимать.

Виталий был членом строительного отряда, который работал в Ново-Зиминске, возводя наш молодежный город. Он происходил из обрусевших поляков, его родители жили во Львове.

Но дед Виталия имел старинный дом в Варшаве и звал внука к себе, обещая со временем оставить ему свое состояние.

Мне тогда исполнилось семнадцать лет, я готовилась к поступлению в институт. Но вместо изучения математики и физики, мы с Виталием часами сидели на скамейке в рощице, возле моего дома.

Он держал мою руку в своих тёплых ладонях, и это наполняло меня тихим восторгом. Он уверял, что любит меня и увезёт в Польшу, где мы построим межнациональную счастливую семью. Что его мама Софья Кирилловна ждёт, не дождется меня в качестве невестки.

От счастья кружилась голова, лежащая на плече Виталика, и радужные мечты теснились в ней.

Но вскоре Гена Кравцов рассказал, что во Львове у Виталика уже есть жена и сын. Сказать, что эта новость поразила меня, будет неверным выражением.

В меня словно произвели выстрел в упор.