Я многое в жизни прошла. Но с унижениями встречаюсь впервые.

За спиной гулко захлопывается железная дверь. Понимаю, что этот звук не забуду никогда.

Замок запирают. И сердце ухает в бездну.

Это всё!

Потому что денег на адвоката у меня нет. А справиться с майором, повёрнутом на дочери, мне явно не удастся.

Хотя, стоп! Есть ещё право на звонок.

Неужели придётся просить помощи у главного врача моей больницы?

О звонке я подумаю завтра. Если есть возможность подать жалобу, и выйти под залог! То надо воспользоваться этим правом.

Решительно поднимаю глаза, осматриваю камеру на четверых в изоляторе временного содержания.

Вдоль стен стоят двухъярусные кровати, заправленные коричневыми байковыми одеялами. Почти под потолком небольшое окошко с решёткой.

Ёжусь. Внутренности стягивает жгутом.

Скольжу взглядом по серым некрасивым женским лицам. Три пары глаз нагло уставились на меня.

Встряхиваюсь, пытаясь прийти в норму. Меня трясёт так, будто озноб начался. Боюсь, что сегодняшний нервный срыв во время допроса у майора, не прошёл бесследно для моей покалеченной психики.

***

– Привет, подруга! Чего застыла? Иди к нам знакомиться! – щебечет одна из сокамерниц.

– Здравствуйте, – несмело бормочу я. И до меня доходит, что теперь это моя новая семья, с членами которой мне жить два месяца.

Иду к свободному спальному месту.

– Можно я займу эту койку?

Одна из них новых подруг кивает.

Наверное, она старшая… Вздыхаю, тяжело брякаюсь на нижнюю шконку.

– Я Катя, – произносит та, что разрешила занять койку.

– Злата. Чайкина.

– По какой статье? – со знанием дела цедит худощавая коротко стриженная.

Молчу. Не знаю, по какой статье…

– За что загребли, спрашиваю? – усмехается она.

– Ни за что, просто так! – выпаливаю в сердцах, всплёскивая руками.

Женщины дружно ухмыляются.

– Мы все тут ни за что!

– Меня майор обвинил в похищении дочери Алёны. А я нашла её в кустах. Привела к себе, накормить, обогреть. Просто не успела позвонить в полицию.

Раздаётся потрясённый свист.

– Кудряшка! За что майор-то на тебя такую поганую статью вешает. Насолила ему где-то?

– Милашка, ты такая хорошенькая! Может, отказала мужику, вот он и отомстил! – встряла в разговор одна из сокамерниц.

– Я этого майора в первый раз в жизни вижу! – отнекиваюсь испуганно.

– Вывод! – Катя грозит пальчиком, – Чужой ребёнок – не собачка, нельзя тащить к себе в дом!

– Да я только сосисками хотела её накормить! Наташенька очень их любит…

Катя цыкает на расшумевшихся подруг. Они замолкают.

Раздумываю, следует ли рассказывать всё? Я ведь их совсем не знаю, а дело «моё» до сих пор не закрыто…

– Наташа – это кто?

– Сестра младшая. Она сейчас уже выросла, уехала в другую страну.

Больше вопросов ко мне нет. С облегчением вздыхаю, когда от меня отстают.

А то я чуть не проболталась!

Сажусь на кровати по-турецки, смотрю на решётчатое окно и думаю:

Зачем сосед, и чернявая малолетка оклеветали меня? Чудовищная бессовестная ложь! Понятно, что у каждого была веская причина. Но какая?

Как же низко, подло, жестоко играть чужой жизнью!

О чём думал этот психанутый старик с одичалой собакой?

А эта девочка, только начинающая жизнь?

Не укладывается в голове. За гранью моего понимания…

Сцены допроса крутятся в мозгу. А перед глазами стоят холодные голубые глаза Демида Удальцова.

В его глазах ненависть, мгла, шторм. Он упрекает меня, обвиняя в том, чего я не совершала.

Судья под давлением майора выносит приговор:

– Два месяца лишения свободы.

За что? Я ни в чём не виновата!!

Кусаю губы, истерично пытаюсь вытянуть кудряшку пальцами, но она пружинит и вырывается из рук.

Чёртовы кудри! Такие же как у моей Наташки.

Когда доченька была жива, я выпрямляла свои волосы и осветляла их.

А после… (последние два) года вернулась к натуральным волосам.

Зачем? Хочу смотреть в зеркало, видеть рыжие кудри. Чтобы не забывать!

Когда острая боль пронзает мою душу, тогда сердце и память помнят!

Только в эти минуты я чувствую, что живу. И не ощущаю за это вину!

В десять вечера объявляют отбой. Ложимся спать. За день умаялась, моментально засыпаю.

Просыпаюсь утром по звонку, умываюсь. Смотрю в решётчатое окошко. Оно как ниточка связывает меня с волей и с жизнью.

– Завтрак! – разносится громогласный голос по коридору.

В камере оживление.

Через окошко, прорезанное в двери, нам подают тарелки с кашей, кружки с какао, хлеб с маслом и сыром.

Щедро!

С удовольствие ем. Я ведь вчера не успела съесть ни одного крабика.

Улыбаюсь, вспоминая Алёнку.

Затем жалею её. У этого милого создания такая чокнутая семья!

Сразу после завтрака дверь камеры распахивается:

– Чайкина на выход с вещами!

– Что случилось? – едва владею голосом.

Демид

Недоуменно смотрю на тётю Таню. Такой решительно настроенной я её не помню.

– Что судачат во дворе? – ожесточённо спрашиваю у неё.

Если наша няня считает, что я – профи должен верить в сплетни, окружающего мира, тогда выслушаю.

Женщина смотрит на меня выразительно.

– Вчера сосед из жилого комплекса «Ласточка» приходил к своей зазнобе в наш подъезд. А с собой он Шарика привёл!

– Шарик, – это тот рыжий питбультерьер? Морда, как у твари. Смотришь на неё, и, кажется, что псина готова самостоятельно прокормить не только себя, но и хозяина?

– Он самый! А ты слышал, что вся округа стонет от этих двоих. Злыдни! Ходят без намордников.

– Который из них? – шучу.

Но тётя Таня не реагирует, хмурит брови.

– Оба!

– Это как? – округляю глаза.

– Хозяин людям житья не даёт, а питбуль – детям!

– ЖК «Ласточка» в пятистах метрах от нашего дома! Притом комплекс огорожен забором.

– Щас! – женщина всплёскивает руками.

– Он псину свою в наш подъезд вчера притащил. И отпустил погулять. Одну. Пока развлекался с соседкой!

– Он же старый? – упёрся я, не понимая, при чём здесь моя семья. – Какие шуры-муры?

– Демидка, ты, что упоротый такой? Может, чай они пили. Под каждую юбку не заглянешь! А случилось это «дело» ровно в два ночи!

– Откуда поминутная информация? – опешил я.

Наши камеры какой-то говнюк разбил. Именно вчера. Не люблю я совпадения. Вот и вчера подумал, что Серый всё подстроил, на пару с подельницей.

– Соседка в глазок увидела.

Ничего себе! Я до сих пор не получил официальную информацию с камер!

Вернее, получил, но решил не вскрывать электронное письмо до утра. Не к спеху.

Чайкина сидит. Расколю её как грецкий орешек – сдаст Серого с потрохами.

Алёнушка дома.

– И-и? – бросаю нетерпеливые взгляды на алые помидорки и зелёные попки свежих летних огурчиков, которые расселись в идеальном порядке в тарелках.

– Баба Валя из второго подъезда видела, как «Шарик» в два часа ночи гнал Алёнку по улице.

– Чего? – более нелепой легенды даже представить не мог. – Тётя Таня! Ты смотри, не ври мне. Тебя кто-то попросил Злату Чайкину защитить?

– Эх, ты! Следователь! Не совестно тебе? Закрыл на два месяца невинную девушку?

Злюсь.

– Смотри! – тётя Таня двигает ко мне телефон, юзает ватсап, выбирает нужное видео, нажимает на стрелочку запуска ролика.

Подобного зрелища я не ожидал…

Меня всего затрясло, едва я опознал в бегущем от собаки ребёнке Алёнку.

Впившись ногтями в скатерть, побагровел.

Но это было не всё!

Кажется, мои «любимые» соседи, которым я слишком сильно доверял, решили меня добить.

Едва дочка скрылась, как во дворе появилась ночная няня Галя с парнем.

Может, они побегут за ребёнком?

Кольнуло нехорошее предчувствие. Ошибся. Парочка застыла посреди двора в крепком засосе, а потом, как ни в чём не бывало, направилась в подъезд.