На ходу заменив обойму в пистолете и спрятав его в карман пальто, я не понимал, зачем это сделал, как не понимал, куда бегу. Некая сила, уверенно завладевшая пультом дистанционного управления, сама выбирала мой путь, безошибочно ориентируясь в лабиринте проходных дворов и серых переулков. Сознание фрагментарно фиксировало мелькающие с калейдоскопической быстротой разрозненные куски пространства, выхватывая из него коробки незнакомых домов, настороженные двери подъездов, угрюмые арки, обшарпанные стены. Я даже не пытался определить своё местонахождение в этих безлюдных джунглях, гонимый страхом все дальше и дальше. Как там назывался фильм про человека, бегущего по лезвию бритвы, каждый шаг которого транслировали по телевидению в прямом эфире на всю страну? Теперь у меня была прекрасная возможность побывать в его шкуре, и в каждом окне, стеклянно взиравшем на сумасшедшего спринтера в длинном пальто, мне чудились пара злорадных глаз и рука, тянущаяся к телефону. Оглушительный грохот ботинок казался невыносимым, гулко отдаваясь в окружающей тишине, и я не сомневался, что его слышит весь город.

Но мало-помалу пришлось сбавить темп. Подкашивающиеся колени дрожали от усталости, оказываясь повиноваться, и в конце концов я не выдержал и мешком свалился на мокрую скамейку в маленьком скверике, упиравшемся в глухую кирпичную стену темного дома. Я узнал это место – по-крайней мере, оно находилось достаточно далеко от «Максима», и меня даже удивила собственная прыть. Тяжелое дыхание со свистом рвалось из пересохшего горла, в котором, казалось, застрял острый осколок. Сердце колотилось в бешеном ритме, отбойным молотком отдавалось в готовой лопнуть голове, и все тело сотрясала крупная дрожь, которую я тщетно пытался унять.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мне удалось более или менее успокоиться и отдышаться после этой безумной гонки. Я находился в состоянии какого-то ступора, отключившись от действительности, словно робот, у которого произошёл сбой программы. Машинально сунув руку в карман пальто, я обнаружил зажигалку и мятую пачку сигарет. Мокрыми негнущимися пальцами с трудом вытащил одну, кривую и сморщенную, и долго щелкал отказывавшейся работать зажигалкой, пока наконец удалось прикурить. Делая глубокие затяжки и абсолютно не накуриваясь, я тупо смотрел в одну точку перед собой, не видя ничего вокруг. Какие-то далекие, будто чужие, обрывки мыслей высвечивались на тусклом дисплее, давя и мешая друг другу, и в этой каше возможно было разобрать лишь отдельные слова. …Не поддаваться панике…взять себя в руки…операция «Паутина»…поиск и перехват преступников…усиленные патрули…ОМОН и СОБР…убит при задержании…срочно нужно убежище…нельзя оставаться на улицах…чердаки и подвалы проверяются в первую очередь…фоторобот…город перекрыт…72 часа…пожизненное заключение…не паниковать…упасть на дно…

Стук лёгких каблуков по асфальту неожиданно ворвался в сознание, и, мгновенно насторожившись, я резко обернулся, чувствую, что начинаю паниковать. Ничего хорошего от людей ждать не приходилось, и рука сама скользнула в карман, крепко сжав холодную рукоять пистолета. Однако я увидел всего лишь какую-то девушку в очках, озабоченно куда-то спешившую, низко наклонив голову с длинными светлыми волосами и пряча лицо от холодных капель. Очки были с довольно толстыми стёклами в старомодной круглой оправе, красноречиво свидетельствуя о сильно испорченном зрении их обладательницы. И зная, сколько неудобств они доставляют в дождь, я мог с уверенностью предположить, что меня девушка просто не заметила. Я было успокоился, удовлетворенный этим обстоятельством, но тут же в работу включилась память, с быстротой молнии перелистывая расхожие сюжеты американских боевиков, устроив настоящий ретроспективный показ, и вдруг стало ясно, что нужно сделать.

В одну секунду выстроился простой до банальности план, и, не имея времени колебаться и раздумывать, я отчётливо понял, что при удачном раскладе эта девчонка может стать моим пропуском обратно в жизнь, если только… Если только фильм не голливудский– там плохих парней всегда в конце убивают. Подобная перспектива представилась настолько живо, что парализующая слабость одним вдохом высосала все остатки энергии и я на мгновение провалился в ватную тишину, тут же сменившуюся шумом усилившегося дождя. И властный шепот перекрыл вдруг все мысли: «Чего ты медлишь, идиот? Лучшего шанса не будет!» Откуда-то появилась спокойная уверенность, что все получится, и, стараясь ничем себя не выдать, я двинулся вслед за девушкой. На некотором расстоянии, цепко держа взглядом её худенькую фигуру в дешевом драповом полупальтишке. Она явно торопилась и почти не обращала внимания на мутные реки воды и пузырящиеся лужи, лишь изредка приподнимая, чтобы не забрызгать, подол длинной юбки.

Конечная цель её следования оказалась неподалеку. Миновав ещё один двор, она устремилась к угловому подъезду старого трехэтажного дома послевоенной постройки с облезлыми грязно-белыми рамами и серой штукатуркой, покрытой паутиной трещин. Я вспомнил, что как-то погожим майским днем привозил в этот двор Сида и тогда всё здесь имело совершенно другой вид. Весело блестело солнце, нежно зеленели первые листья, лавочки у подъездов оккупировали довольные старушки, с детским любопытством взиравшие на красивую черную машину с двумя беспричинно смеющимися бездельникам. Интересно, к кому приезжал Сид? Тогда я даже и не спросил, мне было безразлично, куда ехать и зачем – хотелось просто покататься по весеннему городу, радуясь теплу и свету… Каким недосягаемо прекрасным и счастливым показалось мне вдруг то время– словно узник, брошенный в бездонный чёрный колодец, я поднял голову и с тоской взглянул на ярко-голубой круг неба, понимая всю невозможность дотянуться до него. И тем мерзостнее стала мокрая серая пустота двора, безжалостно смывшая красочную картину.

Я судорожно вздохнул, чувствуя, как растёт внутреннее напряжение, и быстро поглядел по сторонам. Ничего подозрительного я не заметил, и это отсутствие свидетелей придало мне сил. В тот момент, когда раздался щелчок кодового замка и девчонка распахнула дверь, я оказался у нее за спиной и резко втолкнул ее в гулкое чрево тёмного подъезда. Левой рукой я жестко зажал ей рот, буквально раздавив все попытки издать какие-то звуки, а правой уткнул ей в бок вороненый ствол пистолета. Она даже не дернулась, и я прямо физически ощутил волну парализовавшего ее волю ужаса. Крепко прижав девчонку к себе, я наклонился к самому её уху и, не узнавая собственного голоса, со змеиным присвистом прошептал, отчётливо и веско выговаривая каждое слово.

– Слушай меня внимательно. Это не ограбление и не изнасилование. С тобой ничего не случится, если не будешь дергаться. Не будь дурой. Малейший звук– и я стреляю. Тебе понятно?

Она едва условно кивнула и, удовлетворенный этим, я продолжил.

– Смотри, я тебя предупредил. Всё зависит от тебя. Я не причиню тебе вреда, если ты всё сделаешь правильно. Ты живёшь в этом доме?

Девчонка снова утвердительно кивнула. Я быстро спросил.

– Кто-нибудь есть в квартире?

Она явно замешкалась с ответом, и мне пришлось резко ткнуть пистолетом ей под рёбра.

– Не вздумай врать. Сделаешь хуже себе. Отвечай быстро, дома кто-нибудь есть?

Девушка поспешно мотнула головой, и я понял, что она не обманывает.

– Хорошо. Сейчас мы пойдём к тебе в гости. Очень тебя прошу, не дёргайся. Какой этаж? Первый? Нет? Второй? Хорошо. Идём потихоньку. Медленно, спокойно. Помни про пистолет.

Нервы мои звенели натянутыми струнами, и тридцать две ступени на второй этаж показались мне нескончаемо лестницей на эшафот, ведущей во мрак и неизвестность. Вселенная словно сжалась до размеров этого грязного тёмного подъезда и в ней не осталось ничего, кроме шарканья шагов, сдерживаемого дыхания и волн страха, разливавшихся вокруг нашего странного тандема. Наконец мы остановились возле обитой коричневым дерматином высокой двери, на которой криво висел алюминиевый номерок «17».

– Здесь? Открывай, только медленно, без резких движений.