Неожиданно голос Ангела тихо вопросил:
– И ты не боишься?
Я вздохнул и сварливо ответил:
– Чего мне бояться, Ангел? Веревка-то привязана к ноге, так что в любом случае я вернусь, хоть и не Шварценеггер.
– Но ведь ты попадаешь в ту область, где уже не принадлежишь сам себе и не ведаешь, что делаешь.
– Да я уже давно не принадлежу сам себе. Из этой сети мне никогда не выбраться, если бы я и захотел. Но, веришь, у меня нет даже малейшего желания хотеть этого, потому что тогда у меня не останется даже иллюзий, только пустота. И не надо говорить мне, что в ней и скрыт смысл всего. Пустота по определению бессодержательна и бессмысленна.
– Но именно с неё начинается возврат к полноте!..
Сколько можно уже смотреть на эти капли, зная, что все эти колебания– не более чем кокетство перед самим собой? Усмехнувшись, я вслух сказал.
– Короче, отдыхай, Ангел! – и, осторожно взяв одну «слезинку», быстро проглотил её, залив остатками чая, а две другие убрал обратно в пакетик.
Удобно устроившись на диване, я стал ждать, пока начнет действовать «мечта», внутренне приготовившись к самым поразительным эффектам. Но прошло десять минут, потом пятнадцать и двадцать, и я с разочарованием констатировал, что ничего, ровным счетом ничего не происходит. Я уже начал строить планы, какой скандал устрою этому прощелыге Змею, но внезапно почувствовал легкое головокружение. С каждой секундой оно усиливалось, а к горлу подступила тошнота и, чтобы не проблеваться прямо здесь же, я вскочил и, шатаясь, как при качке, и раскинув для поддержания равновесия руки, побрел в туалет.
В прихожей я бросил взгляд в зеркало и сначала даже не понял, что происходит, но тут же дикий ужас сковал меня с головы до ног. Я стоял в одних трусах и футболке и смотрел на свое отражение, одетое в длинном черном пальто и дорогой костюм, с золотой пентаграммой на груди, висевшей на красивой витой цепочке. Мой двойник смотрел мне прямо в глаза и усмехался. Я почувствовал, что схожу с ума и, желая потрогать зеркало, чтобы убедиться в реальности происходящего, протянул руку, но она не встретила ожидаемой преграды и провалилась в пустоту. Ослепительно вспыхнув, беззвучно взорвался мозг, и, отчаянно закричав, я медленно опустился на пол, погружаясь в хищную тьму, а в меркнущем сознании стояла наводящая ужас усмешка моего отражения.
***
Восхитительная музыка, чистая и мелодичная, плывущая серебряной нитью в прозрачном, как слеза, воздухе услаждала мой слух, и я понимал, что ангелы где-то здесь. Струны невидимой арфы тихонько дрожали под нежными пальцами, и хрустальный ручеек льющихся звуков уносил прочь все тревоги, даруя неизъяснимую радость. Сладостный аромат царства волшебных снов, источаемый изящными красными цветами, доносился со всех сторон, наполняя меня чудесной истомой, и я не сомневался, что это и есть рай. Упиваясь неземным блаженством, я дышал полной грудью, вбирая в себя бескрайнюю синеву неба, с каждым вдохом приближаясь к нему и становясь его частью. Воспарив над янтарными полями, я летел, раскинув руки и смеясь от восторга, ощущая себя властелином Вселенной, хозяином мира, способным заключить его в свои объятия. Безбрежный океан любви ласково покачивал меня на своих волнах, поднимая все выше и выше и открывая моему взору все страны земли в едином мгновении времени. И глядя на все это великолепие, я слышал чей-то голос, проникновенно шепчущий мне в ухо: «Я дам тебе власть над этими царствами, и славу их, потому что она предана мне, и я хочу, чтобы она стала твоей». И я знал, что будет так. Ощущение собственного могущества пьянило, как вино, и хотелось кричать от сумасшедшей лавины абсолютного счастья, обрушившейся на меня. Сверкающим дождем звезды сыпались к моим ногам, озаряя небо разноцветными вспышками, и не было сомнений, что они чествуют своего повелителя. С тихим звоном растворились ажурные золотые ворота, и трубный глас позвал меня за собой в изумрудную зелень чарующего сада. И величаво ступая по шелковистому ворсу ковра из трав, я чувствовал, что это и есть вершина жизни.
Внезапно черная тень нависла над садом, застилая солнечный свет, и, подняв голову, я увидел свинцово-серую птицу, из клюва которой сыпались белые шарики, тут же распускающиеся куполами парашютов. Сразу же безоблачное доселе небо потемнело, засверкали молнии, и сплошной стеной встали косые струи дождя, с грохотом водопада ударившие в землю. И еще не успев толком разобраться, что происходит, меня вдруг пронзила стрела полнейшей обреченности, и ледяной вакуум пустоты обжег сердце жутким холодом. И в отчаянном порыве гибнущей души я закрыл лицо руками и горько зарыдал, оплакивая потерянный рай. Все исчезло, ничего не осталось– чудесное видение сада растаяло без следа, и во все стороны простиралось лишь мокрое поле с пожухлым бурьяном под мрачно нависшими тучами, яростно извергающими потоки воды.
Через пару секунд десант неведомых человекоподобных существ в уродливых скафандрах приземлился поодаль, и повсюду зазмеились языки пламени, с тугим шумом вырывавшиеся из сопла огнемета. Щупальца страха плотно обвили меня, и, камнем свалившись в высокую траву, я беззвучно притаился в надежде, что меня не заметили. Но уже приближались гортанные голоса, вызывавшие отвращение, и нервы мои не выдержали. Вскочив, я изо всех сил помчался по мокрому полю, не обращая внимания на плети дождя, злобно хлеставшие по лицу. Ноги вязли в раскисшей земле, путались в длинных стеблях травы, издевательски цеплявшихся за одежду, и, казалось, вся природа восстала против меня. Краем глаза я заметил, что несколько существ бросилось за мной в погоню, и с полнейшим отчаянием понял, что мне не уйти. Безнадёжный бег в никуда, стимулированный невыносимым ужасом, заранее обречен на неудачу, но я продолжал бежать.
Однако силы быстро покидали меня, и расстояние между преследователями катастрофически сокращалось. Несколько метров я ещё преодолел по инерции, слыша за спиной яростное дыхание, и наконец в изнеможении свалился в скользкую грязь, больно ударившись о какой-то предмет под одеждой. Не успев ничего сообразить, я сунул руку в карман и, ощутив успокоительную тяжесть рукоятки пистолета, выхватил его, и крик торжества непроизвольно вырвался из моего горла. Я снова получил надежду на жизнь! У меня есть шанс спастись! Волна безумной радости гулко ударила в грудную клетку, наполняя бешеной энергией, и, распрямившись, как пружина, я, не целясь, на вскидку, разрядил пол-обоймы в ближайшие ко мне фигуры двоих врагов. Автоматически отметив стопроцентное попадание, я вспомнил компьютерные игры и молниеносно послал ещё две пули прямо в голову третьего. Аллея Хогана– ведь это так просто, только нужно успеть выстрелить первым. Словно споткнувшись, мой враг прервал свой бег и, нелепо взмахнул руками, подлетел вверх, чтобы тут же рухнуть ничком на землю. Но пальцы его, толстые и противные, в последней судороге сжались на металлическом обрубке, и сухой треск автоматной очереди разорвал сгустившийся воздух. Мою левую руку обожгла острая боль, вспыхнув в глазах мириадами ослепительных искр, и когда спустя несколько мгновений ко мне вернулось зрение, я понял, что сошёл с ума.
Холодные капли дождя, шипя кислотой, падали на моё пылающее лицо, совершенно не освежая его, по мокрым волосам стекали за воротник дорогого кашемирового чёрного пальто, купленного в Бельгии в прошлом году. Мои лакированные ботинки и концы брюк были забрызганы жидкой грязью, а я стоял во дворе ресторана «Максим» с ещё дымящейся после выстрелов тяжелой «ТТшкой» в руке, тупо уставившись на распростертые у моих ног трупы трех человек в милицейских камуфляжах. Трагическую тишину, обволакивающую этот сюрреализм, вдруг разорвало яростное шипение одного из них, и далекий голос тревожно вопросил: «Семнадцатый, семнадцатый, что там у вас? Приём!»
Нечеловеческий вопль, исполненный ужаса, многократно отразился эхом от выжидающе замерших мокрых стен безлюдного двора-колодца и рассыпался глумливой насмешкой режиссёра: «Не верю!» На секунду я оцепенел в неистовой надежде, что сейчас это наваждение сгинет, но взгляд мой упал на слишком алое для кетчупа пятно, расползавшееся около лежавшей на асфальте короткостриженой головы, и электрическим током пронзило понимание, что это не театр. Острой болью разорвало грудь, и в кровь выплеснулось такое количество адреналина, что перехватило дыхание и волосы на голове встали дыбом. Но уже в следующее мгновение сработал древний инстинкт самосохранения, невидимой рукой крепко сжав в кулак все мысли, шумным роем пытавшиеся прорваться в мозг, и, повинуясь движению джойстика, управляющего мной, как виртуальным человеком, я опрометью бросился бежать от этого страшного места.
